Предприимчивый рыцарь

Рыцарь надевает доспехи, седлает коня.
Вдалеке гремят
Барабаны, трубят походные рожки,
Еле слышно звенят шажки
Дам в воздушных платьицах.
По их лицам катятся
Слезы, горькие как настойка полыни,
Но не будем о них, задвинем
Красавиц на задний план.
И вернемся к рыцарю, рыцарь, как все вы помните — там.
Его волосы золотит солнце,
Из оконца
Замка ему улыбается сам король.

И вот — дамы снова подняли вой.

Раз-два-три.
Не умри!

У рыцаря густые брови, насмешливый рот,
И дел теперь — прямо невпроворот.
Меч заговоренный болотной ведьмой, разумный Конь,
Вот рыцаря и посылают изловить зловещую хтонь.

Рыцарь напускает на себя задумчивый вид
И мчит
Прочь от толпы, ликующей и скорбящей,
К манящей
Перспективе грядущего подвига,
О, глядите-ка, время полдника!

Рыцарь останавливается на опушке,
Покупает пирожки у старушки.

Монетка — с капустой, с картошкой — две,
А с сердцем охотника — не тебе!

Рыцарь угрожает старушке мечом,
Получает в лоб увесистым калачом,
Проигрывает, значится, состязание
Под оглушительное конское ржание.

У ведьмы есть чары, у вампира — клыки,
А у тебя, увальня, опилки, а не мозги!

Рыцарь показывает Коню крепко сжатый кулак,
Но Конь конь и есть, он поржать не дурак.
Конь от смеха дохнет,
Рыцарь немного глохнет,
Старушка глядит на закатные лучи,
Собирает помятые калачи
И исчезает в глубинах чащи
Чавкающе-свистяще.

Рыцарь разводит костер.
Его меч остер,
Его взгляд, что опасный нож,
Его конь... Да хватит уже! Хорош!

Зрачки Коня узкие как у змеи,
Локоны гривы — зеленые ковыли,
Ржание переходит в шипение ужа:
— Так ли уж хороша
Принцесса, за которой ты погнался,
Которой ты не сдался,
У которой не сердце, а блестящий алмаз?
Пусть и приятно на глаз,
Но сколько не бейся — ни царапины, ни следа.
Жестокие холода
Меркнут по сравнению с этой вьюгой.
А король-хитрюга
Вот уж кого нашел, кого он послал.
Распоследнего осла!

Рыцарь подкидывает в костер дровишек.
Говорит:
— Потише.

А все потому, что от тропинки из глубины леса тянется тень.
Словно в солнечный день.
Вот только вокруг темнота густая как чернила.
Громкая ругань кого-то к ним приманила.

Рыцарь утирает со лба пот.
В удивлении разевает рот.

Видит женщину, прекрасней которой и не сыскать.
Перед ней упадешь, если будешь стоять.
Нежная кожа и алые губы.
Белые. Длинные. Зубы.

Красавица наклоняет голову к плечу.

— Ах, мой суженый, я тебя излечу.
Мой колодец пуст, холодна изба.
Я искала тебя, я тебе нашла.
Подойди же сюда, обними родную,
А уж я тебя как следует поцелую.

Рыцарь немного придя в себя от потрясения,
Указывает на Коня без малейшей доли сомнения:

— Милая девушка, если уж всякой твари по паре,
То тебе вот к этому государю.
У него нет сердца и нет души,
Запах крови не будет тебя душить.
Окропишь водой — превратится в принца.
Разве вам не следует пожениться?

Красавица шипит, исчезая в алом тумане,
Конь возражает:

— Парень,
Сваха из тебя как из меня верный конь.
Два чудовища под одной крышей, ну нет, уволь.
Для меня всех прекрасней твоя сестра.

Рыцарь поджигает меч от костра
И гоняется за Конем по лесу до рассвета,
Призывая того к ответу.

А тем временем в избушке среди болот
Прикрывая нос и рот
Сестра рыцаря чихает как не в себя.

— Да кто поминает сейчас меня!

Ее кот насмешливо говорит метле:

— Ставлю усы на Господина-Горе-В-Семье.

И хихикает, раздувается.
Метла наклоняется.
Шелестит прутьями, намекая, мол, расскажи,
Ты всегда говорливее госпожи.

— Можешь верить рассказу, а можешь нет.
Говорят, в чаще леса, где лунный свет
Прячет нити жемчуга вдоль дорог,
Если ты устал или ты продрог,
Нежный женский голос в тиши ночной
Позовет тебя ласково на постой.
И увидишь таверну в два этажа.
Но уж лучше и дальше всю ночь дрожать,
Чем войти в то уютное милое место,
Ведь внутри поджидает паук-невеста!
Наш король для принцессы седой отец.
Но король наш к тому же давно вдовец.
До него на неделе донесся слух,
Что невеста не то чтобы прям паук,
А девица невиданной красоты,
Что в сердцах прокляло божество луны.
И король наш немедля издал указ,
Говоря немедля — прям в тот же час,
Что тому, кто красавицу ту найдет,
Расколдует и в замок-то приведет,
Он пожалует землю, богатства, власть
Или руку принцессы, что за напасть!
И нашел же царь-батюшка дурака.
Господина нашего. Что? Рука?
Он влюбился в принцессу? Какое там!
Так с чего же вызвался? Сразу? Сам?
Обещал король, что любой удел
Он отдаст, на какой бы ты не глядел.
Делай с ним, что хочешь, коль ты так смел,
Господин наш — кладбище присмотрел.
Он скелетов войско решил поднять.
Господина разбаловала его мать.
И сестра с ним носилась как с золотым.
Лучше б зять его в озере притопил.
Меч тупой, да и он не острей меча.
Он как ляпнет что-нибудь сгоряча,
Так хоть стой, хоть падай, хоть бей в лицо,
Лучше б вырос форменным подлецом.

Прутья метлы обеспокоенно дрожат.

А тем временем в лесу рыцарь отбивается от чертят.
Те схватили меч, растащили латы.

— Ну давайте, ломайте, мы же богаты.

А они кричат:

— Мы не отдадим,
Коли ты не догонишь нас, господин.

Рыцарь злится:

— Ух, поколочу.
Догоню — в гроб сосновый всех заключу.
Закопаю поглубже и буду ждать,
Чтобы ваши тени потом поднять.

Но чертята совсем не боятся смерти.
Ведь они и без этого уже черти.

Рыцарю остается их лишь пинать.
Конь принимается снова ржать.
Пусть он уже и в обличии юноши со змеиными глазами,
А все равно — ни капли не помогает.
Тропинка сворачивает к реке,
Оставляя рыцаря в тишине.
В темноте. Напротив старой таверны.
Это значит, что он наконец-то на месте, верно?
Из-за деревьев Конь подсказывает:
— Трясись так, словно тебе холодно и страшно,
Пусть актер из тебя неважный,
Но и Паучиха вряд ли раскусит твою ложь на раз,
Хоть у нее и целых восемь глаз.

Рыцарь говорит:
– Я лишь одним задаюсь вопросом,
Как сестра живет с таким-то отбросом?

На детей не обижаются, твердит про себя вышеназванный отброс,
Что это вообще, спрашивается, за вопрос?

Рыцарь ухмыляется.
Конь сильно обижается.
Паучиха в таверне чувствует подвох,
Но так-то внешне обед неплох.
Может рискнуть? Уже пару месяцев на диете.
Из всех мыслей каждая – об обеде.
Взяв в лапы гусли, цедя про себя приворот,
Паучиха появляется перед гостями, разевая голодный рот.

– И это красавица? – возмущается Конь.
– Да у нее же все зубы желтые, а уж какая вонь!
И это вот надо вести во дворец?
Это, простите меня, конец.
Кое-чьего здравомыслия, пора на пенсию.

– Не хотите песню ли?
Отзывается Паучиха.
– А ты неплох. Ух, какой у тебя аромат!

– Извините, дама, но я женат.
Вот он, – тычет пальцем в рыцаря, – по вашу душу.
Он и изволит слушать.
Только, позвольте, я отвернусь,
А то, чего доброго, разревусь.

– Крокодильи слезы, – подмечает рыцарь.

– Сам такой!

– А, скажите-ка, дама, как вам король?
Вот хотели бы вы познакомиться с мужчиной в годах, но с искренним чувством?

Паучиха кривится:

– Да он же невкусный!

– Вот и решили, – хлопает в ладоши Конь.
– Кто куда, а вот я домой.
И ты давай собирайся, темный властелин,
Мы тебе потом утопленников нацедим.

Рыцарь стоит на своем:

– Я хочу скелетов!

– Да тебе сколько лет-то?

Рыцарь чертит пальцами в воздухе пентаграмму,
Поминает и свою и чертову маму.
Плюет на землю и на чужое мнение.
Вот это рвение!

Паучиха моргает.
Потом подозрительно сияет.
А потом проклятие распадается.
И она превращается...

***
– Песок с нее сыпется. Кости хрустят.
Да ей лет побольше, чем сто пятьдесят!
Ровно два зуба и те – клыки.
Не руки а ветки, нет, крюки!
Какое там кладбище.  Какой удел.
Я опять не у дел!

Сестра рыцаря качает головой.
Дает хохочащему коту под зад ногой.
 
– Ну не плачь.
В той таверне скелетов столько, что как не прячь,
А они торчат из каждого шкафа.
Чем тебе не армия тьмы и страха?