Сердце океана

14, 15

И поскольку настоящее уже наступило, Дарси медлить не собиралась. Вернувшись в паб, она сразу же прошла на кухню и разозлилась, не застав там Шона. Кофе он заваривал лучше ее, но, видимо, и с этим придется справляться самой. Отмерив кофе и поставив турку на плиту, Дарси привычно посмотрелась в зеркало, висевшее на двери.

Дождь и ветер сделали свое дело. Она немного промокла и растрепалась. То, что нужно.

Дарси налила полную кружку, похлопала себя по щекам, чтобы разрумяниться, и вышла под моросящий дождь.

Ей пришлось пробираться между горами щебенки и мусора, огибать толстые стены. К счастью, на строительных лесах Тревора не было. Чтобы предложить ему кофе, карабкаться наверх не придется. И все же она остановилась на минуту посмотреть на сновавших по лесам мужчин. Теперь не с блоками, а с балками и досками, вероятно для крыши. Если постараться, уже можно было представить новое здание, словно вырастающее из паба.

Гениально! И Тревор увидел это в эскизах Бренны. Его талант — один из его талантов — в том, чтобы разглядеть скрытые возможности и претворить идею в жизнь. Какое достойное восхищения… и любви качество.

А как Тревор относится к своей семье, как любит родителей, и, сколько ни старается скрывать свои чувства, его любовь очевидна. И не столь очевидна боль, которую до сих пор причиняет ему суровость деда. Как трогательны его преданность и уязвимость. Они вовсе не умаляют его мужественность, а, наоборот, делают его более человечным.Довольно! Если продолжать в том же духе, этот самонадеянный тип превратит ее в беспричинно улыбающуюся идиотку.

Дарси сосредоточилась на здании театра. В проемах тускло-серых блочных стен уже угадывались будущие окна и двери. Стены будут облицованы камнем, а время, дожди и ветры постараются, чтобы невозможно было различить, что тут новое, а что выдержало испытание временем.

Традиции и перемены, Галлахеры и Маги. Ну, может, парень и обладает даром предвидения, однако пока еще рано демонстрировать ему, насколько решительно она намеревается соединить одно с другим и одних с другими.

Дарси прошла чуть дальше, шагнула в один из проемов. И внутри кипела работа. Фундамент, который заливали в день ее возвращения из Парижа, был закрыт дощатым настилом. Тут и там торчали трубы, и провода, и неотесанные бревна. И, казалось, даже воздух дрожал и разрывался от дикого грохота, лязга и визга электроинструментов.

Тревор и один из рабочих, присев на корточки, разглядывали торчащую из стены трубу. Оба были присыпаны тонкой серой пылью. При виде Тревора, запыленного, опоясанного инструментами, у Дарси восхищенно заблестели глаза, и она поняла, что список ее проблем далек от завершения.

Оставалось восхищаться и ждать благоприятного момента. Наконец Тревор распрямился, что-то ответил рабочему и обернулся. И увидел ее.

Выражение его глаз изменилось. Идеальное мгновение узнавания и влечения, v вспыхнувшего так ярко, что Дарси не удивилась бы, если бы огненный шар приземлился у ее ног и прожег дырищу в досках. В восхищении она шагнула к Тревору, улыбнулась, протянула ему кружку.

— Хотела до работы взглянуть, что тут у вас происходит. И подумала, что кофе согреет тебя.

Забавно. Похоже, ей удалось не столько удивить его, сколько возбудить подозрения.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста. Наверное, я здесь всем мешаю. — Но она прошлась вдоль стен. — Интересно, как быстро все меняется.

— Команда хорошая. — С первым же глотком Тревор понял, что Дарси сама заварила кофе. Напиток получился вкусным и крепким, но явно не хватало божественной искры Шона. Его подозрения усилились. Интересно, что Дарси задумала?

— Когда ты будешь не так занят, может, покажешь мне, как все здесь будет?

— Хоть сейчас.

— Правда? Это было бы чудесно.

— Вот там будет переход. — Тревор указал на заднюю стену паба, сейчас зажатую между новыми стенами. — Мы не спешим прорубать стену. Как видишь, уровни разные. Наклонный переход даст нам больше высоты без подъема линии крыши. И он будет расширяться.

— Как раскрытый веер. Я помню.

— Верно. Плавно раскрывающееся перед зрителями пространство.

— А зачем эти трубы?

— Туалеты по обе стороны от вестибюля. Бренна считает, что «мужской» и «женский» надо написать по-гэльски, как и в пабе. Двери из темного дерева. — Тревор прищурился. Даже сейчас вместо грубых блоков, и досок, и торчащих труб он отчетливо представлял свой театр. — А под стариной самая современная начинка. Полы деревянные, темные, как в пабе. Интерьер светлый, приглушенный, ничего яркого, вызывающего. Конечно, что-то для отдыха в вестибюле поставим, но небольшое, уютное. Скамьи, я думаю. И картины на стенах, но немного и все кельтские.

Тревор оглянулся на Дарси, увидел, что она в недоумении смотрит на него, и удивленно выгнул брови.

— Что?

— Я думала, ты захочешь что-то современное, изысканное.

— Правда?

Дарси хотела согласиться, но замотала головой.

— Нет, нет. Я поняла. Не здесь. Не для этого театра. Здесь ты хочешь duachais.

— Ладно, если я этого хочу, пожалуйста, объясни мне, что это значит?

— Это по-гэльски… — Дарси взмахнула рукой, пытаясь найти правильный перевод. — Традиции. Нет, не совсем так. Это связь с самим местом, его историей, фольклором. Ну, в общем, с его сутью.

— Повтори-ка.

— Duachais.

— Да, вот оно. То, что нужно.

— Ты совершенно прав, и я очень этому рада.

— И удивлена.

— Немного. А ведь не должна бы удивляться. — Принимая и одобряя его представление о будущем театре, она почему-то разволновалась. — А что будет здесь?

— Ах да, двери. Две двери в переходе. — Тревор рассеянно взял ее за руку, и почему-то ни один из них этого не заметил. Заметили окружающие. — Зал на двести сорок зрителей. Маленький, уютный. Три сектора, два прохода. И главное — сцена. Я вижу тебя на ней.

Дарси молча смотрела на пустое пространство перед собой.

— Боишься? — через пару секунд спросил Тревор.

— Я всю свою жизнь играю так или иначе. Нет, я не сцены боюсь, если ты об этом. Наверное, я должна почувствовать, что ты ждешь от своего театра, и не подкачать. Ты гордишься тем, что делал, что делаешь. Я хочу того же.

А ведь не поэтому она пришла сюда. Она хотела удивить Тревора, пофлиртовать с ним, заставить его думать о ней весь день. Хотеть ее весь день.

— Тревор, мне нравится твой театр, и я с радостью буду петь в нем с братьями, как мы обсуждали. Что касается остального… — Дарси повела плечами, забрала у Тревора пустую кружку. — Тебе придется меня убедить. Сегодня в пабе намечается вечеринка. — Уж она об этом позаботится. — Поужинай у нас. Послушай, посмотри. А после можешь подняться ко мне. Теперь моя очередь угостить тебя вином.

Не дожидаясь ответа, Дарси запустила свободную руку в его шевелюру, подняла голову, едва коснувшись губами его губ и обещая взглядом большее, если он захочет, и не спеша удалилась.

Когда она распахнула дверь кухни, ее окутал аромат свежей выпечки. Яблоки, корица, коричневый сахар. Наверное, Шон объявился, как только она вышла на площадку, и с тех пор не покладал рук. В кастрюле на плите что-то булькало, а братец ловко строгал на толстой доске овощи для своего варева.

Шон мельком взглянул на сестру.

— Блюда дня яблочный пирог и мексиканское чили. И жареная свежая камбала.

Вопреки его ожиданиям Дарси не поспешила в зал, а прошлась к холодильнику, достала бутылку и, отпивая маленькими глотками имбирную газировку, уставилась на брата.

— Что ты думаешь о моем голосе? — спросила она, прекрасно зная, что Шон ответит честно и что его мнению можно доверять.

— Хотелось бы пореже его слышать.

— Я говорю о певческом голосе, дубина.

— Ну, насколько я знаю, он пока еще не растрескал ни одного стакана.

Дарси захотелось стукнуть брата бутылкой по голове, но она еще не все прояснила.

— Я задаю тебе серьезный вопрос, и ты мог бы оказать мне любезность и ответить серьезно.

Шон не услышал в ее тоне ни злости, ни раздражения, а потому опустил нож и повернулся к ней. К ее задиристости он привык, но сейчас в ее глазах светилась несвойственная ей тревога.— У тебя прекрасный голос, сильный и выразительный, и ты знаешь это не хуже меня.

— Никто не слышит себя так, как другие.

— Я люблю слушать, как ты поешь мои песни. Какой простой и идеальный ответ. Ее взгляд смягчился, и она, отставив бутылку, пылко обняла брата. Не привыкший к ее нежностям, Шон погладил ее по спине. Дарси вздохнула, опустила голову на его плечо.

— Что с тобой, детка?

— Шон, что ты чувствуешь, когда продаешь свою музыку? Когда понимаешь, что ее услышат совершенно незнакомые тебе люди? Это здорово или страшно?

— Ну, немного того и другого. И как-то странно.

— Но ведь в глубине души ты всегда этого хотел.

— Пожалуй. Только это не отменяет ни страха, ни растерянности.

— Я люблю петь, но никогда не мечтала о сцене. Мы поем, когда хочется петь. Как все Галлахеры. — Дарси подняла голову. — Скажи мне еще кое-что. Теперь, когда ты продаешь свою музыку, она не стала казаться тебе работой? Не потерялась ли радость?

— Я боялся этого, но нет. Когда рождается мелодия, это просто мелодия, как и раньше. Ну-ка, посмотри на меня. Что случилось? Что тебя тревожит?

— Тревор хочет, чтобы я записывалась на его студии. Хочет заключить контракт. Он думает, что мой голос будет хорошо продаваться.

Шон мог бы привычно отшутиться — ласково или насмешливо, — но он почувствовал, как ей важно услышать правду.

— Ты будешь лучше всех, и мы лопнем от гордости за тебя.

Дарси шумно вздохнула, хихикнула.

— Но это же не пение в баре или на наших вечеринках. Все серьезно.

— Путешествия, богатство, ты ведь всегда этого хотела. Но все это ты заработаешь сама и только так сможешь стать счастливой.

Дарси потянулась за своей бутылкой.

— С чего это вдруг ты стал таким умным?

— Я всегда был умным. Но ты признаешь это, только когда я говорю то, что ты хочешь слышать.

— Верно. — Дарси сделала глоток, пытаясь за короткое мгновение разобраться в своих мыслях. — Ты и Бренна. Вы в некотором смысле работаете вместе. То есть ты пишешь музыку, а Бренна тебя подталкивает. Ведь это она отослала первую песню Тревору, и получается, что она вроде как твой агент или партнер. Называй как хочешь, от этого ничего не меняется.

Шон проворчал что-то и, взявшись за нож, снова начал строгать овощи.

— Позволь заметить, что она слишком много на себя взяла.

Дарси закусила губу.

— И у вас начались трения?

— Ничего, что нельзя уладить, если она угомонится. — Шон поднял взгляд на Дарси, увидел выражение ее лица и рассмеялся. — Да брось ты переживать, бога ради. Я шучу. Она и в самом деле давит, но когда она давит слишком сильно, я всегда могу настоять на своем. И я никогда не забываю, что она верит в меня. А это важно, важно почти так же, как ее любовь.

Дарси стало не по себе. Она почувствовала щемящую боль в сердце.

— Хорошо, когда в тебя верят. И для начала этого достаточно. Для начала, — тихо повторила она. — А если не начнешь, то и не узнаешь, чем все закончится.

Приняв решение, Дарси сняла фартук с крючка и вышла в зал, а Шон еще несколько секунд озадаченно смотрел ей вслед.


Организовать в пабе вечеринку всегда было несложно: замолвить словечко тут, шепнуть словечко там. И разве найдется лучший способ скоротать дождливый вечер, чем выпить под музыку кружку-другую с друзьями и незнакомцами?

К восьми часам вечера паб был набит битком, только успевай подставлять кружки под краны. Бренна давно переместилась со стройплощадки за барную стойку, Дарси казалось, что она перетаскала горы тушеного мяса ненасытным посетителям, а Тревор Маги — черт бы его побрал — не соизволил почтить паб своим присутствием.

Дарси так сердито хмыкнула, что туристы, которым она подавала напитки, вздрогнули и стали нервно оглядываться.

Из чего же сделан этот ублюдок, если посмел пренебречь ее приглашением на ужин с музыкой и последующий секс? Из камня? Льда? Стали? Дарси хлопнула поднос с пустыми кружками на барную стойку. И добилась полного внимания другого мужчины — Эйдана.

— Дарси, поосторожнее. С такой толпой, как сегодня, вряд ли мы можем себе позволить разбить хоть одну кружку.

— К черту твои кружки, — прошипела Дарси. — Два «Гиннесса», один «Смитти», полпинты «Харпа», два виски и два имбирных эля.

— Пока я наливаю «Гиннессы», отнеси, пожалуйста, воды Джуд и попробуй уговорить ее поесть хоть немного. У нее в последние дни совсем пропал аппетит.

Дарси хотела огрызнуться, ну, хотя бы из принципа, однако невозможно злиться на парня, так трясущегося над своей женой. Поэтому она сбегала на кухню, зачерпнула половником тушеного мяса, прихватила корзинку с хлебом и маслом и бутылку воды, бросила в стакан несколько кубиков льда и отнесла все это на столик Джуд.

— Вот. Ешь. Иначе Эйдан разволнуется, Шон обидится, а я просто сойду с ума.

— Но я…

— Джуд Фрэнсис, я не шучу. Ты должна заботиться о моем племяннике или племяннице. Не хватало еще уморить ее или его голодом.

Джуд опасливо взглянула на Эйдана, поманила Дарси и зашептала, когда та наклонилась:

— В последние дни, дней пять уже, я просто пошла в разнос. Мороженое. Шоколадное мороженое. Ты не поверишь, но я купила и слопала целых два галлона.

Дарси не удержалась от смеха.

— Ну и что? Имеешь право.

— Это же так предсказуемо. Правда, я не ем мороженое с солеными огурцами, ничего такого смешного, но все равно я чувствую себя идиоткой и не могу сказать об этом Эйдану.

— Совершаешь преступление — расплачивайся. — Дарси придвинула миску с мясом. — Одним мороженым ребенка не накормишь. Будь умничкой, поешь мяса и придержи местечко для несносного Маги, а я куплю тебе мороженого. Завтра.

Джуд взялась за ложку.

— Шоколадного. А Маги только что вошел.

— Правда? — Гордость и остатки гнева не позволили Дарси обернуться. Она открыла бутылочку, перелила воду в стакан со льдом. — Давно пора. Что он делает?

— Оглядывается по сторонам, ну, как все мужчины. Тебя ищет. Нашел! О боже, как он на тебя смотрит! Страстно, и по-хозяйски, и чуточку отстранение. С ним парень. Городской пижон. Утонченный, привлекательный. Черный джемпер, слаксы, дизайнерская куртка. Похоже, чувствует себя не в своей тарелке, но осматривается с любопытством.

Джуд машинально сунула в рот ложку.

— Думаю, они друзья. Тот, новенький, по-приятельски положил руку на плечо Тревора, подтолкнул к бару. Трев отрицательно покачал головой, кивнул в нашу сторону. Его друг тебя только сейчас заметил, и у него брови взлетели до шевелюры. Странно, что язык не вывалился.

— Потрясающий репортаж, Джуд.— Психологи и писатели наблюдательны. А я, слава богу, описываю людей гораздо лучше, чем анализирую. — Джуд повысила голос, чтобы и приближающиеся мужчины ее услышали. — С нетерпением жду сегодняшних выступлений. Я так рада, что успела занять столик.

— Мы бы просто посадили тебя в кресло за стойкой. Ешь скорее мясо, пока не остыло.

— Право, я не… О, привет, Тревор!

Дарси обернулась уже в полной боевой готовности и расплылась в дружеской улыбке.

— Какая удача, что Джуд заняла столик. Я уверена, что она с радостью приютит вас. Сегодня у нас яблоку негде упасть. — Дарси перевела взгляд на мужчину рядом с Тревором и с удовольствием отметила восхищение в его глазах. — Добрый вечер!

— Дарси Галлахер, Джуд Галлахер. Найджел Келси. Мой друг.

— Приятно познакомиться.

— Тревор не предупредил, что я попаду в плен к красавицам. — Сначала Найджел склонился над рукой Джуд, затем поцеловал пальчики Дарси.

— Ты привез нам соблазнителя, Тревор. Присаживайтесь, Найджел, и скажите, что хотели бы выпить. Но придется немного подождать, бармены совсем с ног сбились.

— Джин с тоником, — решил Найджел.

— Тебе, Джуд, чай с лимоном?

— Да, спасибо.

— Пинту «Харпа», — попросил Тревор.

— Отлично. Сегодня изумительное тушеное мясо, если вы голодны.

— И даже если нет, — пробормотала Джуд, но только когда Дарси отошла.

— Итак, вы американская писательница, которая вышла замуж за местного владельца паба, — уточнил Найджел, подвигая к себе табурет.

«А ты похож на парня, который вместо богемной тусовки попал на деревенские танцы», — подумала Джуд, но вслух, разумеется, сказала совсем другое:

— Я приехала из Америки, уже здесь обнаружила в себе писателя, вот в такой последовательности. А вы из Англии? — Последнее ей подсказал его акцент.

— Родился и вырос в Лондоне. Тревор не ошибся. — Найджел обвел взглядом зал. — Похоже на кинодекорации, но чувствуется подлинность. Почти идеально.

— Нам тоже нравится так думать.

— Найджел не высокомерный. — Тревор примостился рядом с Джуд на узком диванчике. — Он просто дурак.

— Я хотел сказать комплимент. В английских пабах, особенно городских, более сдержанная атмосфера. И там точно не найти официанток, похожих на голливудских звезд. — Найджел развернулся на табурете, снова посмотрел на Дарси. — Кажется, я влюбился.

— Круглый дурак! Вы совсем не едите, Джуд. Дарси перехвалила мясо?

— Нет. — Джуд с виноватым видом зачерпнула еще одну ложку. — Рагу замечательное. Просто я не голодна. У меня… ммм.

— Неудержимая тяга к чему-то? — Джуд покраснела, и Тревор рассмеялся. — Моя сестра все три беременности завтракала рулетами с инжирным джемом. Она ела их дюжинами.

— В моем случае это шоколадное мороженое вместо вечернего чая. Ем галлонами. — Джуд с опаской оглянулась на Эйдана. — Я еще не призналась в преступлении. Эйдан боится, что я отощаю. — Она положила ладонь на живот. — Если бы!

— Ваши джин с тоником и «Харп». — Дарси поставила заказ на столик. — Так вы поужинаете с нами?

— Тушеное мясо, — опередил Тревор Найджела. — Ты споешь?

— Возможно. — Дерзко подмигнув, Дарси упорхнула прочь.

— Я хотел заглянуть в меню, — пожаловался Найджел.

— Ты должен спасти даму в беде. Если мы будем есть то же самое, то сможем незаметно поделить ее порцию.

— Да благословит вас бог, — с чувством произнесла Джуд и подвинула Тревору корзинку с хлебом.

Музыка зазвучала, как только им принесли мясо. Сначала заиграли двое — на скрипке и свистульке — из компании, собравшейся за центральным столом, заставленным кружками, стаканами и пепельницами.

Разговоры в зале не прекратились, но стало потише. Тот стол обслуживала Дарси. Тревор видел, как она убирала пустую посуду, заменяла переполненные пепельницы чистыми. Старик с маленькой гармоникой шлепнул ее по попке — так взрослый мог бы шлепнуть ребенка — и, притоптывая одной ногой, подхватил мелодию, расцветив ее новыми красками.

— На скрипке играет Брайан Фицджералд, — сообщила Джуд. — Мы в некотором смысле родня. На свистульке — юный Коннор, а на гармонике — Мэтт Маги, похоже, Тревор, ваш родственник. Девушка с гитарой — Пэтти Райли, вторая скрипачка мне незнакома. Наверное, не местная, иначе я бы ее знала.

Найджел кивнул, попробовал мясо.

— Вы часто приглашаете чужаков на такие неформальные вечеринки?

— Почти всегда. Галлахеры славятся своими музыкальными вечерами, формальными и неформальными. — Джуд с благодарностью посмотрела на Тревора, запросто переложившего несколько ложек мяса из ее миски в свою и Найджела. — Я бы назвала ребенка в вашу честь, но, боюсь, Эйдан неправильно поймет.

— Это не подвиг. Шон — кулинарный гений.

— Я думал, что Трев преувеличивает кулинарные таланты нашего последнего приобретения, — подхватил Найджел, налегая на мясо. — Пора бы научиться ему доверять. Он никогда не ошибается.

Сначала Найджела отвлек смех — непринужденный, женский, чувствительный. Он оглянулся, увидел, как Дарси положила ладонь на плечо старикана с гармоникой, отсчитала такты, притоптывая ногой, и запела:


Бродил я как-то по горам
И встретил Фаррела там.
Он денежки свои считал
Вдали от глаз людских.


Найджел отложил ложку и отключился от гула негромких голосов в зале, вслушиваясь в слова и мелодию.


Я пистолет тогда достал.
— Гони-ка деньги ты, наглец, —
Я так ему сказал.


Песня была веселая, ритмичная, с дерзкими словами и требовала не столько хорошего голоса, сколько умения управлять им, но Найджелу хватило и первого куплета.

Он посмотрел на Тревора, кивнул:

— Да, ты никогда не ошибаешься.

За первой дерзкой песенкой последовали рилы и джиги, вальсы и баллады с солистами и без. Когда в зале наконец появился Шон, Найджел впервые увидел всех троих Галлахеров вместе.

— Потрясающие гены, — прошептал он, и Джуд просияла.

— Правда, они все красавцы? А как поют! — добавила она, когда трио запело старинную воинственную песню ирландцев.

Джуд увлеченно слушала родственников, однако от нее не ускользнул взгляд, которым обменялись Найджел и Тревор. Она поняла, что мужчинам необходимо поговорить, но при ней они говорить не будут. Ну что же, она перед ними в долгу. Когда песня закончилась, Джуд легко похлопала по руке Тревора.

— Пойду выпью чай в тишине на кухне. — «А потом ускользну домой через заднюю дверь», — мысленно добавила она. — Спасибо за компанию и спасение. Рада была познакомиться с вами, Найджел. Желаю хорошо провести у нас время.
— Пойду выпью чай в тишине на кухне. — «А потом ускользну домой через заднюю дверь», — мысленно добавила она. — Спасибо за компанию и спасение. Рада была познакомиться с вами, Найджел. Желаю хорошо провести у нас время.

Джуд попыталась встать — не получилось, — и она снова испытала благодарность к Тревору, который помог ей подняться на ноги. Не удержалась и поцеловала его в щеку.

— До свидания.

Поскольку общий шум перекрыла дуэль скрипок, Найджел не стал долго ждать. Его прорвало, как только Джуд отошла на пару шагов и, в общем-то, еще могла его услышать.

— Они золотая жила.

— Возможно. Но Эйдан не бросит паб, да и Шон тоже. — Тревор все цедил первую кружку пива. — Они выступят здесь и на студии запишутся. Ради семьи, ради репутации Галлахеров, но на постоянной основе? Нет.

— Ты ничего не сказал о Дарси.

— Я пытаюсь ее убедить. Она тоже предана пабу и братьям, но она грезит о красивой жизни и богатстве. Мне нужно внушить ей, что одно не помешает другому. — Тревор побарабанил пальцами по столу, удивился, когда один из скрипачей передал Дарси скрипку, но решил, что сам потом сходит к барной стойке за очередным бокалом пива.

— С такой внешностью, с таким голосом, и, боже милостивый, только послушай, как она играет. Она может получить все, что захочет, — зачарованно прошептал Найджел.

— Я знаю. — Тревор задумчиво кивнул и признался себе, что слова друга его не обрадовали. — И поверь мне, она получит.

— Значит, не наивная ирландская девушка? И все же на моей памяти ты всегда своего добивался. Ты подпишешь с ней контракт, Трев. — Найджел достал сигарету из почти пустой пачки, закурил, посмотрел на друга сквозь облачко дыма. — Что еще ты хочешь от нее?

Тревор внутренне съежился.

— Сам пока не решил.

— Если решишь сохранить только деловые отношения, я не возражал бы… — Найджел осекся. Если бы взгляды могли убивать, его труп уже валялся бы на полу паба. — Молчу, молчу. Схожу-ка я к стойке, закажу еще джина с тоником.

— Хорошая мысль.

— Согласен. Кажется, мы с первого семестра в Оксфорде не дрались за девушку, и она все равно досталась тебе. — Найджел поднялся, кивнул на пустой бокал Тревора. — Еще пинту?

— Нет, спасибо. Хотелось бы сохранить ясную голову. И, Найджел, пусть твой джин будет на сегодня последним, хорошо? В коттедж ты вернешься на моей машине один.

— Понимаю. Удача всегда была на твоей стороне.

«Одной удачи, чтобы справиться с Дарси Галлахер, мне явно не хватит», — с тоской подумал Тревор.


Он ждал в уютной комнатке, которую Дарси любовно называла маленькой гостиной. Красивые вещицы, запахи, ненавязчиво напоминавшие о ней, лишь усугубляли его нетерпение и смутную тревогу.

Ему не нужны были напоминания, ему была нужна Дарси.

Ее квартирка была очень женской, но никаких рюшечек-оборочек-воланчиков, все со вкусом, все элегантно. На диване в художественном беспорядке разбросаны шелковые подушки. Тревору и в голову бы не пришло, что Дарси сделала их своими руками. В высокой изящной вазе цветы на длинных стеблях.

Картина на стене: русалка с мокрыми черными волосами, струящимися по обнаженному телу, триумфально взметнувшемуся над морем, — ослепительно красивая, чувственная и в то же время каким-то образом создающая впечатление невинности. Картина была написана без претензий и довольно талантливо, а если присмотреться — Тревор и присмотрелся, — обнаруживалось несомненное сходство с Дарси. В очертаниях лица, в изгибе чувственных губ.

Тревор решил, что Дарси позировала для этой картины, и почувствовал нестерпимое желание придушить художника.

А вот это уже серьезная проблема, не менее серьезная, чем неослабевающее влечение к модели, особенно если питаешь стойкое отвращение к ревности и собственническим чувствам.

Необходимо отступить, стряхнуть сексуальное наваждение, не отпускавшее его с того самого мгновения, как он увидел ее в чертовом окне.

Дарси открыла дверь, и наваждение захлестнуло его с новой силой.

— Ты отправил Найджела домой одного? — Дарси прикрыла за собой дверь и прислонилась с ней спиной.

— Он большой мальчик.

Дарси защелкнула замок.

— Надеюсь, ты предупредил, чтобы он не ждал тебя.

Тревор подошел к ней.

— Ты ни разу не присела. Провела на ногах весь вечер.

— И они не дают мне забыть об этом. Тревор подхватил ее на руки. Дарси уткнулась лицом в его шею.

— Уже лучше.

— Детка, то ли еще будет.


15

— Кофе.

Разве кто-нибудь может бодро смотреть на мир после всего лишь трех часов сна? Секс приносит удовлетворение, еда поддерживает силы, любовь воодушевляет, но без кофе — это ничто.

Особенно в половине шестого утра.

Тревор принял душ, натянул джинсы и понял, что не сможет больше сделать и шага без живительной влаги.

— Кофе, — повторил он прямо в ухо Дарси, уткнувшейся лицом в подушку. — Пожалуйста, намекни мне, где кофе.

— Мм. — Дарси лениво повернулась, одной рукой обвила его шею. — Слишком рано.

— Для кофе никогда не бывает слишком рано или слишком поздно. Дарси, умоляю, просто скажи, где у тебя кофе.

Дарси приоткрыла глаза, еще зачарованная воспоминаниями прошлой ночи. Это и спасло Тревора, нависшего над ней в предрассветном тумане, от ее ярости.

— Тебе нужно побриться. — Она приподняла свободную руку, провела ладонью по его щеке. — Ты сейчас такой грубый, мужественный и опасный. Возвращайся в постель.

Секс с красивой женщиной или кофе? Безумно трудный выбор. Может, один из самых трудных. Мужчина, который может получить и то и другое, — король. Однако необходимо правильно расставлять приоритеты: в первую очередь — жизненно важное.

— Ясно. Не хочешь говорить — покажешь.

Его руки скользнули под одеяло, под теплое расслабленное тело и выдернули его из кровати.

Дарси не сразу поняла, что он несет ее на кухню.

— Тревор! Я голая!

— Да что ты говоришь? — Он с усмешкой посмотрел на нее. — Ну надо же! Кофе, Дарси, и весь мир у твоих ног.

Дарси возмущенно фыркнула.

— Так я и поверила! Хотя чудеса случаются. — Она показала на буфет и тут же взвизгнула: Тревор посадил ее, теплую и голую, на холодный рабочий стол. — Идиот!

— Не вижу.

— Мужчины никогда не видят то, что у них перед глазами. — Продолжая бормотать проклятия, Дарси повернулась, отодвинула в сторону пару банок. — Вот. Если бы я была змеей, укусила бы тебя. Может, ты еще и думаешь, что я сварю тебе кофе?

Отличная мысль. Обнадеженный, Тревор наклонился и легонько сжал зубами ее прелестно надутые губы.

 — А сваришь?

Если бы он не был сейчас таким красивым — с влажными после душа, блестящими волосами, с потемневшим от щетины лицом, с затуманенными после короткого сна изумительными серыми глазами, она точно треснула бы его банкой.

— Ну, черт с тобой! Только схожу за халатом.

— Зачем?

Дарси прищурилась.

— Мне холодно.

— А, веская причина. — Тревор кивнул. — Я принесу. — Он снял ее со стола, поставил на ноги, чмокнул в лоб и отправился на поиски халата.

Зевая во весь рот, Дарси наполнила водой чайник, достала кувшин и фильтр. Когда Тревор наконец вернулся, она отмеряла кофе, подрагивая от холода.

Дарси закуталась в халат, а Тревор с подозрением наблюдал за ее манипуляциями.

— Придется купить тебе кофеварку.

— Я нечасто варю кофе, так что покупка не оправдается. Обычно я начинаю свой день с чая.

— Но это же… извращение.

— Моя маленькая слабость. Так приятно найти в себе хоть одну. Не дуйся. Осталось только подождать, пока закипит чайник. — Дарси приподнялась на цыпочки, потянулась за кружкой, встряхнула головой, отбрасывая назад спутанные волосы, и выглядела при этом так, что у него закружилась голова от…

Просто закружилась голова, твердо сказал он себе. Только от красоты и закружилась.

— Даже не мечтай, что я приготовлю тебе завтрак.

Он должен был коснуться ее, чтобы не умереть. Только коснуться. Поэтому он обхватил ее, прижал к себе, коснулся губами шеи и прошептал:

— Вредина.

Ее сердце остановилось и снова забилось словно через силу. Его неожиданные нежные объятия оказались слаще и интимнее самого безумного секса. Дарси крепко сжала веки и попыталась придать голосу необходимую беспечность:

— Ты по утрам всегда такой ласковый?

Обычно нет. Он бы задумался над этим, если бы не чувствовал такого тихого счастья, просто обнимая ее.

— Я ласков с любой женщиной, которая заваривает мне кофе. А если она еще приготовит мне завтрак, я ее раб.

— Должно быть, нью-йоркские официантки дерутся за право обслуживать твой столик. — Дарси положила ладони на обнимающие ее талию руки. Ей захотелось сполна насладиться краткими мгновениями иллюзии спокойной, почти семейной любви. — А мне раб ни к чему. Что найдешь из съедобного, все твое.

Тревору пришлось довольствоваться ломтиком хлеба, поскольку ничего другого у нее не нашлось, и, прислонившись к рабочему столу, он терпеливо ждал, пока тостер выплюнет его завтрак.

— Господи, — благоговейно прошептал он. — Как можно жить, не вдохнув с утра этот аромат? — Он с жалостью посмотрел на Дарси. — И как можно сравнивать кофе с чаем?

— Вы, янки, пьете столько кофе, что уже не разбираете, так ли хорош его вкус, как запах.

— Какое кощунство! В Нью-Йорке в двух кварталах от моего дома есть маленькое кафе. От их кофе на мужские глаза наворачиваются слезы благодарности.

— Ты скучаешь. — Ему удалось ее соблазнить, и Дарси налила кофе и себе. — По вашим закусочным, по городской суете. — Открыв холодильник, Дарси достала пакет со сливками. — Что еще осталось в Нью-Йорке, чего тебе не хватает?

Тостер наконец выплюнул ломтик хлеба.

— Рогалики.

— Рогалики? — Дарси застыла с маслом и джемом в руках. — Мужчина с твоими возможностями из всего, что есть в Нью-Йорке, скучает только по кофе и рогаликам?

— Сейчас я заплатил бы сотню долларов за свежий рогалик. И не в обиду вашему ирландскому пресному хлебу будь сказано, с рогаликами ему не сравниться.

— Ты меня удивил.

Тревор хотел было пошутить, но изумительный аромат, наполнивший кухню, подал ему идею, которой не следовало пренебрегать.

— Нью-Йорк, разумеется, может предложить гораздо больше, чем кофе и рогалики, хотя я все равно не стал бы от них отказываться. — Тревор положил свой тост на тарелку, протянутую Дарси. — Рестораны, театры, выставки, а из материального… там можно купить все, что вообще продается. Тебе бы понравилось.

— Потому что я меркантильна?

— Потому что, если ты знаешь, чего хочешь, там просто невозможно не найти это. Спасибо. — С глубочайшей благодарностью он взял из ее рук кружку. — Этот город будет у твоих ног, если ты подпишешь контракт с «Кельтской музыкой».

Итак, прощай, близость, здравствуй, бизнес. И прочь сожаления.

— А зачем мне Нью-Йорк?

— За тем же, что и Дублин, Лондон, Чикаго, и Лос-Анджелес, и Сидней. Любой другой город. Концерты, реклама, общение.

Дарси добавила сахар и сливки в свой кофе.

— Как ты можешь столько обещать, если не знаешь, как пройдет звукозапись, как я выступлю, смогу ли соответствовать той жизни, которую придется вести?

— Я знаю. Это моя работа.

— Тревор, у тебя много деловых интересов, и не сомневаюсь, ты прекрасно справляешься с любым делом, но у меня есть только это. И ты хочешь, чтобы я изменила свою жизнь, полагаясь лишь на твое слово. Я слишком многим рискую только потому, что тебе нравится мой голос.

Она подняла руку, предотвращая его возражения.

— Ты тоже рискуешь, я понимаю. Ты вкладываешь в меня деньги, но это твой бизнес, верно? Если одна инвестиция не оправдалась, прибыль принесет другая, так что в целом потери будут невелики. Раздражение, разочарование, но не жизнь.

— Я понял, — помолчав, произнес Тревор. — Одевайся.

— Прости, не поняла.

— Одевайся. Кажется, я знаю, как тебя успокоить. — Он взглянул на часы, висевшие на стене. — Только быстро.

— Ну ты и наглец. Раскомандовался! Да еще в шесть утра.

Тревор хотел было полюбопытствовать, при чем тут, черт побери, время, но мудро рассудил, что споры приведут лишь к тому, что она вообще не сдвинется с места.

— Прости. Будь добра, поедем со мной. Это не займет много времени, но поможет тебе принять верное решение.

— А ты шустрый парень. Хорошо, я поеду, раз уж все равно встала в такую рань. Но запомни: я на тебя не работаю и не собираюсь прыгать на задних лапках по первому твоему щелчку.

Дарси развернулась и гордо прошествовала в спальню, а Тревор, совершенно довольный, остался приканчивать скудный завтрак.


Второй раз за утро ему пришлось кого-то будить, правда, в этом случае удовольствия он не получил.

— Черт, черт, черт! — орал Найджел. — Если твоя дамочка вышибла тебя из постели посреди ночи, ложись на диване. Я не встану и местом не поделюсь.

— Я не собираюсь ложиться. Я хочу, чтобы ты выкатился из кровати. Дарси внизу.

Один из крепко закрытых глаз Найджела приоткрылся.

— То есть ты со мной делишься?Один из крепко закрытых глаз Найджела приоткрылся.

— То есть ты со мной делишься?

— Потом напомни, что я должен тебя поколотить, а сейчас встань, оденься и постарайся выглядеть прилично.

— Никто не выглядит прилично в… Господи, в половине седьмого утра!

— Найджел, у меня действительно нет времени. — Тревор развернулся и вышел из спальни. — Пять минут.

— Хотя бы свари чертов кофе! — крикнул Найджел.

— Я больше варить кофе не буду, — твердо заявила Дарси, когда Тревор спустился в прихожую. Всю дорогу она возражала, не умолкая, а сейчас сложила руки на груди и смерила Тревора непреклонным взглядом.

— Ради бога! — Он схватил ее за руку и поволок к кухне. — Хочешь чаю?

— Ты не заткнешь мне рот чашкой паршивого чая. Ты даже не дал мне времени подкрасить губы.

— Тебе это ни к чему.

— Боже мой, только мужчина может сморозить такую глупость и считать ее комплиментом, — прошипела Дарси.

Тревор поставил на плиту чайник, повернулся к Дарси и размеренно, словно пытаясь вбить свою мысль в ее упрямую голову, произнес:

— Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел. А я видел много красивых женщин.

Дарси фыркнула и плюхнулась за стол.

— Лесть тебе не поможет.

Удивив и себя, и ее, Тревор подошел к ней, обхватил ладонями ее голову и повернул к себе.

— Когда я смотрю на тебя, у меня перехватывает дыхание. Дарси, это не лесть, а жестокая реальность.

Ее бедное сердце затрепетало, и она ничего не смогла с собой поделать.

— Тревор, — прошептала она, притягивая его к себе, прижимаясь губами к его губам.

Словно молния пронзила ее. Любовь, и страсть, и еще не высказанные желания. На одно краткое мгновение она почувствовала ответную дрожь, и мир вокруг взорвался.

Дарси могла бы поклясться, что услышала музыку. Романтичные переливы арфы, победную песню труб, грохот барабанов. И ее полустон-полувздох, всего одна нота, прозвучавшая неземной мелодией.

— Простите, что прерываю, — сухо произнес Найджел от дверей. — Но ты приказал мне поспешить.

Свет заколебался, померк. Все еще обнимая ладонями ее лицо и глядя ей в глаза, Тревор отстранился и отошел. И музыка смолкла.

— Да. — Что-то неуловимое, ускользающее металось в его голове, в его сердце. Он потер грудь и даже через рубашку почувствовал странное тепло диска.

За его спиной засвистел вскипевший чайник, засвистел так отчаянно, словно оплакивал рухнувшие надежды. Тревор быстро выключил газ, еле сдерживая необъяснимый бессмысленный гнев.

— Доброе утро, Дарси. — Найджелу показалось, что воздух трещит от напряжения, но он сохранил вежливое выражение лица. — Позвольте угостить вас кофе, когда он будет готов.

— Спасибо, я уже пила кофе. После того, как меня грубо вытащили из постели.

— Ах! — Пытаясь с честью выйти из затруднительного положения, Найджел сел за стол напротив Дарси. — Если уж на нашего Тревора найдет, никому не поздоровится. Он неумолим, как прилив.

— Да неужели?

— Истинная правда. — Найджел закурил первую за утро сигарету. — Вы просто ловите волну или тонете. Разумеется, это всего лишь один из его способов делать то, что он хочет и когда он хочет.

Дарси повеселела.

— Расскажите побольше.

— Ну, он обычно идет напролом. Обходные пути ищет редко, только если ему выгодно. Кое-кто назвал бы его грубым и, скажу вам по секрету, не сильно ошибся бы. — Найджел умолк, выдохнул сигаретный дым. — Но он любит мамочку.

— Заткнись, Найджел, — приказал Тревор, услышав смех Дарси.

— И не подумаю, пока не получу кофе.

— О! Вы смеете ему перечить?

— Меня он тоже любит. — Найджел бросил на возившегося у плиты Тревора пламенный взгляд. — Как меня не любить?

— Мне самой вы нравитесь все больше и больше. Что еще я должна знать об этом безжалостном парне, который любит свою мамочку?

— У него острый ум, преданное, но непокорное сердце. Он щедрый, но никому не позволяет этим злоупотреблять. Он восхищается профессионализмом, честностью, творческими способностями. И знаменит своим трепетным отношением к дамам.

— Достаточно. — Стараясь не демонстрировать свое раздражение, Тревор поставил перед Найджелом кружку с кофе.

— Ой, но ведь он только что начал, — возразила Дарси. — И тема такая увлекательная.

— У меня есть другая, более интересная для тебя. Найджел возглавляет лондонский филиал «Кельтской музыки». Как бы он ни раздражал меня на личном уровне, его профессионализм безупречен.

— Истинная правда, — подтвердил Найджел, осторожно пробуя кофе.

— Вчера в пабе ты слышал, как поет Дарси. Без микрофонов, фильтров, аранжировки, репетиций. В самой естественной обстановке. Твое впечатление?

— Она очень хороша.

— Найджел, мы сейчас не ведем переговоры, не выторговываем выгодные условия. Скажи честно, что ты подумал, когда ее услышал.

— Ладно. Видите ли, Дарси, в моей профессии один раз в жизни натыкаешься на бриллиант, нет, в вашем случае на сапфир, поскольку он больше подходит к вашим глазам. Редкая драгоценность. Вот что я услышал вчера в «Пабе Галлахеров». И я хотел бы вставить этот драгоценный камень в достойную оправу.

— Объясни ей подробнее, что такое твоя оправа, а мне пора на стройку. Я и так уже опоздал. — Тревор схватил ключи от машины с рабочего стола, куда накануне бросил их Найджел. — Дарси, машину я оставляю тебе.

Она тупо уставилась на ключи.

— Спасибо, но я пройдусь пешком. Прочищу мозги.

— Как хочешь. — Тревор наклонился, положил руки ей на плечи. — Мне пора.

— Иди, не беспокойся. Загляни на ланч в паб, раз уж ты так плохо позавтракал.

— Если будет время. — Он поцеловал ее в макушку, повернулся к Найджелу: — И ты потом приходи на стройку. Прогулка только пользу принесет твоим городским изнеженным ножкам.

— Спасибо за приглашение. — Когда Тревор вышел, Найджел поднялся, чтобы подлить себе кофе. — Дарси, вы точно не хотите кофе?

— Нет. Спасибо.

Найджел вернулся за стол, улыбнулся:

— Итак…

Дарси протянула руку, останавливая его.

— Извините. У меня вопрос. Вы сказали бы то, что сказали пару минут назад, если бы я не спала с Тревором? Только честно. Поверьте, я ему ничего не скажу, но правда для мне очень важна.

— Хорошо. Правда так правда. Мне было бы гораздо легче и спокойнее сказать вам то, что я сказал пару минут назад, если бы вы не спали с Тревором.

— Я бы тоже это предпочла, но мы имеем то, что имеем. Надеюсь, и вы мне поверите, если я скажу, что сплю с Тревором не ради выгодного контракта.о. — Найджел помолчал, обдумывая ее слова. — Значит ли это, что от профессиональных отношений вас удерживают отношения личные?

— Я не знаю. Надеюсь, он не заводит личные отношения со всеми исполнительницами? По-моему, это не его стиль.

— Вы правы. — «Интересно, — подумал Найджел. — Нет, захватывающе». Если его догадки верны, эта женщина влюблена. — Никогда не слышал, чтобы он связался с кем-нибудь ради подписания выгодного контракта. Ничего подобного за ним не водится.

Хорошо, но для нее ставка все равно велика. Самая большая ставка в ее жизни.

— Если я подпишу контракт с «Кельтской музыкой», что я должна буду делать?

Найджел расцвел своей самой обаятельной улыбкой.

— О, Тревор ожидает всего. И он это получает.

Дарси немного расслабилась и рассмеялась.

— Тогда просветите меня насчет самого лучшего и самого худшего.

— Вам придется иметь дело с продюсерами, дирижерами, музыкантами, рекламщиками, самыми разными консультантами и их помощниками. Нам ведь нужен не только ваш голос, но весь комплект, так сказать, а у каждого свои представления о вашем образе и свои к нему требования. Однако мне кажется, что вы умны и прекрасно сознаете свои сильные и слабые стороны, а потому знаете, что ваш образ почти идеален.

— Вы хотите сказать, что, если бы я была безобразной жабой и не могла бы связать пары слов, вы сумели бы все исправить?

— Или использовать недостатки. Вы бы изумились, увидев, что продуманная рекламная кампания может сотворить с недостатками. Однако несмотря на все ваши достоинства, работа будет тяжелой, ненормированной, и не всегда все будет так, как захотите вы. Усталость, раздражение, отчаяние, растерянность и стрессы станут вашими постоянными спутниками… Вы вспыльчивы?

— Я? — Дарси энергично похлопала ресницами. — Конечно, вспыльчивая.

— Тогда прибавим взрывы, истерики, дурное настроение… и это только пока мы будем записывать первый диск.

Дарси облокотилась о стол, подперла подбородок рукой.

— Найджел, вы мне нравитесь.

— Взаимно, поэтому я скажу вам то, о чем умолчал бы, если бы вы мне не нравились. Если ваши отношения с Тревором продолжатся, пойдут разговоры. И не все они будут для вас приятны. Найдутся завистники и злопыхатели. Начнут говорить, что вы получили контракт только потому, что трахаетесь с боссом. И говорить будут не только за вашей спиной. Вам будут намекать на это мелко и мстительно. Придется нелегко.

— И ему тоже.

— С ним связываться не посмеют, разве только полные идиоты, а мелочные завистники редко бывают идиотами. Разумеется, вы всегда сможете поплакать на его плече.

Дарси вскинула голову, ее глаза вспыхнули.

— Я никогда не плачу на мужских плечах.

— Не сомневаюсь, — тихо сказал Найджел. — Но если захочется, надеюсь, вы воспользуетесь моим.


Дарси была рада, что решила вернуться в деревню пешком. Самые разные мысли теснились в ее голове. Сколько времени уйдет на то, чтобы привести их в порядок, отделить одну от другой, все обдумать, она не знала. Знала только, что сделать это ей придется.

Она спросила себя, как поступила бы, если бы между ней и Тревором не было ничего, кроме его делового предложения. Ответ пришел быстрее, чем она ожидала. Она бы приняла его предложение. Она сломя голову бросилась бы в потрясающее приключение, которое было бы только началом других приключений. Если бы ее постигла неудача, ничего страшного, ничего постыдного, но если бы она добилась успеха, то получила бы в награду роскошную жизнь, о которой всегда мечтала.

И только потому, что умеет петь. Даже сейчас в это верилось с трудом.

Тяжелая работа, о которой говорил Найджел, ее не слишком беспокоила. Дарси никогда не боялась тяжелой работы, но понимала, что ее тревожит: она начисто лишена творческих амбиций, она мечтала путешествовать, но не мечтала петь на сцене. А может, и к лучшему? Может, без груза честолюбия она получит подлинное удовлетворение и все, к чему стремилась?

У нее будет полно денег. Она сможет, не скупясь, тратить их на себя, на свою семью и друзей.

О, тратить деньги она любила, с этим у нее никогда не возникало проблем.

Все было бы прекрасно, если бы между ней и Тревором не было ничего личного, ничего столь жизненно важного для нее.

Надо заставить его влюбиться!

Самое досадное, она понятия не имела, достигла ли в этом деле каких-нибудь успехов. Этот парень слишком сдержан, его не так-то легко расколоть. Нахмурившись, Дарси выдернула из живой изгороди цветок фуксии, разодрала его в клочья и с удивлением обнаружила, что свернула в сторону, но возвращаться не стала.

Почему, когда она наконец по-настоящему влюбилась, то отдала свое сердце мужчине, ею не ослепленному, который не прыгал вокруг нее, как ласковый щенок, всегда готовый ей угодить? Мужчине, который не обещал ей весь мир на серебряном блюде, хотя, если вспомнить, у тех, кто обещал, не было ни серебряного блюда, ни всего мира.

Может, если бы он вел себя как остальные ее воздыхатели, она бы в него и не влюбилась, но сейчас речь не об этом. Она влюблена, так почему бы и ему не полюбить ее? И все будут счастливы.

Черт бы побрал этого упрямца!

Неужели, поцеловав ее на кухне коттеджа на Эльфийском холме, он не почувствовал ее любовь? Неужели не почувствовал, как ее сердце выскочило из ее груди и упало в его ладони? О, если бы она смогла это остановить, то избавилась бы от презрения к самой себе.

А как не презирать себя за то, что в первый и единственный раз, когда она решила открыть душу мужчине, он просто не захотел туда заглядывать?

Дарси отшвырнула разодранный цветок. Ветер подхватил истерзанные листки, как разноцветные конфетти, и, кружа, унес к вершине холма.

Ничего, она и с этим справится. Рано или поздно Тревор попадется в ее сети. Неужели она не сумеет влюбить его в себя? Он и оглянуться не успеет, как она станет богатой и знаменитой. И замужней.

За поворотом узкой дороги яркий свет брызнул ей в лицо. Дарси замигала, прикрыла глаза ладонью, как козырьком, и увидела сияющую серебром фигуру.

— С добрым утром, красавица Дарси.

Сердце будто споткнулось. Она медленно опустила руку. Не солнце ослепило ее. Солнечный свет, спрятанный за плотными облаками, придавал небу стальной, как глаза Тревора, оттенок, а источником магического сияния был мужчина, стоявший на холме в тени высокой древней башни.

— Я слышала, вы обычно прогуливаетесь у источника Святого Деклана.

— О, у меня нет особых предпочтений, все зависит от обстоятельств. А вы редко здесь появляетесь.

— У меня тоже нет особых предпочтений. Все зависит от обстоятельств.В глазах эльфа засверкали веселые искры. Яркие, как его серебряное одеяние.

— Ну, раз уж мы оба здесь, не хотите ли прогуляться со мной?

Чугунная калитка распахнулась, хотя он даже не коснулся ее.

— Все мужчины одинаковы. Что эльфы, что люди. Любите же вы покрасоваться. — Ее стрела попала в цель. Эльф нахмурился, и довольная Дарси проскользнула мимо него в калитку. — А я все думала, когда же вы соизволите поговорить со мной.

— Вы не оправдали моих ожиданий. — Кэррик остался доволен ее разгневанным взглядом. Теперь они квиты. — Я был уверен, что женщина с вашими талантами, если захочет, очарует любого мужчину, но вы до сих пор не поймали на крючок Маги.

— Тревор не рыба. И с чего вы взяли, что он должен влюбиться в меня чуть ли не с первого взгляда?

— Слишком много в нем американской практичности и слишком мало ирландской романтики, вот в чем его проблема. — Раздосадованный и собственным просчетом, и упреком Дарси, Кэррик подошел к ней, вернее, вдруг оказался рядом с ней. — Я его не понимаю. Если его кровь не вскипела, как только он увидел вас, то я ушастый заяц. К этому времени он уже должен был сделать вам предложение. — Взгляд Кэррика чуть не прожег Дарси насквозь. — Вы же хотите его, не так ли?

— Если бы не хотела, никогда не позволила бы ему дотронуться до меня.

— До вашего тела? Неужели он не затронул ваше сердце?

Дарси отвернулась, посмотрела вниз на деревню.

— Ваша магия не помогает вам заглянуть в мое сердце?

— Мне нужны ваши слова. На личном горьком опыте я познал власть слов.

— Мои слова для него, не для вас. Я произнесу их по собственному решению, а не по вашему желанию.

— О, великий Финн, я знал, что с вами придется помучиться.

Кэррик задумчиво потер подбородок, загадочно улыбнулся и вскинул руки. Воздух задрожал, подернулся рябью, как поверхность воды, в которую бросили камень. Где-то вдали появились контуры, сначала размытые, затем все более четкие. Их становилось все больше, они обретали цвет, приходили в движение. Нежный шепот моря превратился в рокот, словно вдруг родились и столкнулись тысячи звуков.

— Смотрите, — приказал Кэррик, но Дарси уже, как зачарованная, смотрела на высокие здания и оживленные улицы, появившиеся там, где только что была деревня. — Нью-Йорк.

— Дева Мария. — Дарси отступила, испугавшись, что ненароком упадет в тот необъятный, чудесный мир. — Какой огромный город.

— Вы могли бы владеть им, владеть лучшим, что в нем есть. Его магазины полны сокровищ.

Перед широко распахнутыми глазами Дарси возникли витрины со сверкающими драгоценностями и элегантной одеждой.

— Изысканные рестораны, — продолжал соблазнять Кэррик.

Дарси словно вплыла в зал дорогого ресторана. Белоснежные скатерти, экзотические цветы, мерцание вина в хрустальных бокалах.

— Роскошная квартира.

Сияние натертого до блеска паркета, плавные изгибы лестницы, окно во всю стену, пламенеющие далеко внизу кроны деревьев.

— Пентхаус Тревора. Он мог бы стать вашим. — Кэррик пристально наблюдал за сменой выражений на лице Дарси. Благоговение, восхищение, желание. — И это не все, что у него есть. Летний дом в шикарном местечке под названием Хэмптонс, вилла на итальянском побережье, миленькая квартирка в Париже, городской особняк в Лондоне.

Деревянный дом у голубой воды, сверкающий широкими окнами и свежей краской. Еще один, бледно-желтый под красной черепичной крышей, словно парящий на вершине утеса над другим бирюзовым морем. Очарование старого камня и изящных кованых балконов на парижской улице. И уже знакомый ей величественный лондонский особняк. Все они промелькнули перед ее глазами, вызвав головокружение.

— Все это принадлежало бы вам. Все, о чем другие женщины могут только мечтать.

— Я не могу сосредоточиться. — Ноги больше не держали ее, и она опустилась на землю. — У меня голова кругом идет от всего этого.

— Чего вы хотите? — Не сводя с Дарси глаз, Кэррик раскрыл серебряный кошель, перевернул, и на землю хлынул поток сверкающих синих камней. — Я предложил это Гвен, но она отвернулась от них и от меня. Вы бы отвернулись? — Дарси растерянно качала головой. — Он подарил вам драгоценный браслет, и вы его носите.

— Я… — Дарси погладила браслет на запястье. — Да, но…

— Он смотрел на вас, он восхищался вашей красотой.

— Я знаю. — Глаза ее наполнились слезами. Это от сияния камней, не от разбитого сердца, попыталась убедить себя она. — Но красота недолговечна. Если только это удерживает его рядом со мной, что будет, когда красота увянет? Неужели его привлекает во мне лишь внешность?

Этот вопрос не мучил бы ее, если бы она не полюбила, если бы речь шла о любом другом мужчине, не о Треворе.

— Он слышал, как вы поете. Он обещал вам славу, богатство и что-то вроде бессмертия. Неужели этого мало? Чего еще можно желать?

— Я не знаю. — Как же ей хочется разрыдаться. Почему при виде стольких чудес ей хочется плакать?

— Власть в ваших руках, и вы свободны в своем выборе, а это мой дар вам.

Эльф поднял один из сапфиров, взял Дарси за руку, вложил камень в ее ладонь.

— Можете загадать желание. Нет, не три желания, как в сказках, а только одно. Желание вашего сердца в вашей руке. Загадаете богатство, будете жить в роскоши. Тщеславие — и ваша красота никогда не увянет. Славу — и весь мир склонится перед вами. Любовь? Мужчина, которого вы хотите больше всего на свете, останется с вами навсегда.

Кэррик отступил, и если бы слезы не застилали ее глаза, в глазах эльфа она увидела бы сочувствие.

— Не ошибитесь с выбором, красавица Дарси, ибо что вы выберете, с тем и будете жить.

Эльф исчез, а сапфиры — кроме того, что лежал на ладони Дарси, — превратились в цветы. Только сейчас Дарси заметила, что распустились они на старой могиле, а на надгробном камне было высечено: «Джон Маги».

Дарси обняла надгробье и залилась слезами, скорбя и по безвременно погибшему солдату, и по неприкаянному эльфу.

Нора Робертс