Искажение. Глава 3

                -3-

    У Саши умер отец. Саша был поздним и единственным ребенком в семье, и отцу его через месяц должно было бы исполниться семьдесят девять лет. Но вот, не исполнилось. Саша, как узнал, сразу почернел, осунулся. Он очень любил отца и дорожил настоящей дружбой с ним.
    В тот же день мы переехали жить к его маме, чтобы поддержать ее. Кроме того, появилось много скорбных, неотложных дел, которые должны были быть решены. Я помогала ему по мере сил. Вместе с ним ездила, решала, уговаривала, покупала...
    А потом были похороны, девять дней, сорок дней. Для Сашиной мамы потрясение оказалось чрезмерным, и она слегла. Мы переехали к ней жить уже насовсем, так как оставлять ее одну в таком состоянии было совершенно невозможно, а от сиделки она категорически отказалась. Чужие люди в квартире тяготили ее.
    Сашин бизнес требовал от него очень много сил и времени, поэтому все хлопоты по уходу за Марией Сергеевной легли, в основном, на меня. Я совсем ушла из своей косметологической фирмы, в которой мне очень нравилось работать (по образованию и по призванию я - фармацевт) и стала домашней женщиной. Нельзя сказать, что такое положение вещей очень пришлось мне по душе, но я уважала и любила Марию Сергеевну. Она была очень добра и относилась ко мне как мама, ласки которой я лишилась очень рано. Кроме того, я видела, как тяжело Саша переживал кончину отца, и мне хотелось его поддержать. Саша старался при любой возможности приехать с работы пораньше и помочь мне по хозяйству, звонил по несколько раз в день, спрашивал, что купить в магазинах и сам привозил продукты. У Саши есть одно удивительное качество - он умеет быть по-настоящему благодарным. Так было и тогда: он говорил мне много красивых слов, дарил подарки. И цветы. Он покупал для меня самые красивые и дорогие цветы, и они долго жили в вазах, наполняя нашу комнату чудесным ароматом.
    Все эти заботы отменили старые и не назначили новые свидания. В гостях я бывала редко, да и то, в основном, с Сашей, когда Мария Сергеевна чувствовала себя лучше и мы могли ее оставить одну.
    За всеми этими нерадостными заботами мысли о Кате и ее цветах как-то потускнели и стерлись, оставив в памяти лишь небольшую зарубку о времени, когда все было хорошо. “Тогда” - был совсем другой мир и другие люди заполняли его другими событиями, но тот мир умер, и надо было жить дальше.
    Видимо, эти нерадостные события наложили определенный отпечаток и на меня: я стала более замкнутой, задумчивой и серьезной. Я пыталась переосмыслить свою жизнь, но ничего не получалось: мысли вертелись у меня в голове подобно скользким ужам, не создавая трения и лишая меня возможности разобрать затхлые пласты слежавшейся памяти. В конце концов, я бросила эту затею и просто поплыла по течению.
    Зато я по-настоящему приняла и полюбила классическую музыку. В дни болезни Марии Сергеевны я очень часто слушала свою любимую “Лунную сонату”, которой восхищалась также и она. Кроме того, я познакомилась с другими произведениями Бетховена, узнала Гайдна, Шуберта, Баха, Чайковского. Очень многое в музыке объяснила мне именно Мария Сергеевна. Как оказалось, в молодости она сама неплохо играла на фортепиано и могла слышать музыку пальцами. У нее была целая коллекция любимых старых пластинок, которые она содержала в образцовом порядке. Саша даже подарил нам сверхновый музыкальный центр, электроника которого могла убирать и выравнивать шорохи старых пластинок.
    Так, в хлопотах и заботах прошли новогодние праздники, затем кончилась зима.
В последние зимние дни Мария Сергеевна почти не вставала. Ее старенькое изношенное сердце не смогло пережить разлуки с любимым человеком, с которым она вместе прожила пятьдесят один год. В первых числах весны, истаяв, словно прошлогодний снег, ушла от нас и она. И снова были похороны...


                ***

                Картинка из Интернета.