Моя граница 21

 
    (повесть – воспоминания)
 
    глава 20
 
 СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ, ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ
 
 
- Зёмаа! Давай, хватай пайку и иди к нам! – произнес «Кэмал», когда я растерянный вошел в столовую.
 За отдельными, сдвинутыми друг к другу столиками сидели заставские обитатели в неуставной форме одежды. На ком-то были гражданские футболки, майки, свитера. Почти каждый из них, был обут в кожаные, коричневые тапочки. В дальнем углу у окна, я заметил принимающего пищу моего командира отделения «Баса». Он сидел во главе стола.
«Дембельский столик» - отметил я для себя. Кроме моего сержанта за столиком сидел коренастый дежурный по заставе Осокин, и еще двое, которые совершенно отличаясь от своих приятелей внешним видом и, наверное, какой-то не свойственной, для этого столика скромностью юношеских лиц. Эти молодые, юношеские лица обитателей сейчас осматривали меня как очередную выставленную картину в «Эрмитаже».
 Я прошел в столовую, взял одну из тарелок с дымящимся горячим супом и присел за столик доброжелательного Руслана.
- Запомни, братан, на будущее! – заговорил сидящий рядом с «Кэмалом», незнакомец: - При входе и выходе из столовой у нас принято желать своим братьям , приятного аппетита! – проговорил он спокойно, и посмотрел на меня так, что сейчас я заметил в его глазах какую-то недосказанность.
- Я понял! – ответил я на подсказку и добавил тепло и искренне:-Приятного!
- Вооот! Спасибо! – отозвался уже третий, сидящий рядом с Русланом, к моему удивлению одетый по форме.
 - Знакомься! – заговорил уже Руслан: - Это Доз и Дурик, мои братья - кореша!
 Сейчас я внимательно осматривал сидящих рядом с «Кэмалом» его боевых друзей. Понимание что они тоже являются для меня старшим призывом у меня пришло само автоматически.
- Я понял! – протянул я уже руку для знакомства с сослуживцами.
- Диман! – проговорил весело, круглолицый, с пухлыми губами «Доз».
- Леха! – произнес с серьезной нотой в голосе «Дурик».
Сейчас я понимал, что прозвища моих новых знакомых полностью согласованны с их фамилиями. Я принялся по привычке, вылавливать алюминиевой ложкой кусочек картофеля, из горячего солдатского супа, перебирая в своих мыслях подходящие фамилии моих очередных знакомых.
- Смотри! – снова заговорил коренастый «Доз»: - Вон там, в углу, сидят дембеля! Но это не все! Еще двое отдыхают после службы! – проговорил он, не поворачивая голову в сторону описываемого столика у окошка: - Запомни, здесь у каждого свое место! – продолжал он.
- Понял! – ответил я, внимая Димкиному повествованию.
- А Деды твои сидят вот здесь, за соседним столом! - продолжил уже Лешка «Дурик».
- Кстати, что–то их не видно! – включился к разговору уже «Кэмал».
- Да Колян, после дежурки ночной! Корыч на правом, Ванёк, скоро должен с левого вернуться, а Галей в колуне! – доложил как-то живо и уверенно «Доз», озвучив уже известные мне прозвища моих дедов, словно сам распоряжался их распределением по отдельным местам несения службы.
Я молча поглощал содержимое тарелки.
- Вовка, а ты же с Павлика, да? – обратился ко мне Леха. Сейчас я настолько был удивлен, когда услышал из уст «Дурика» сокращенное название моего города, что глаза мои блеснули неожиданной радостью.
- Да! – ответил я, уставив взгляд на Леху.
- А я с Владимира! - произнес Лешка, и теплая улыбка вспыхнула в его лице.
Сейчас я уже понимал, что повстречал здесь еще одного земляка. Сейчас случилось крепкое рукопожатие, под тоскливое биение моего сердца.
- Херня, зёма, не парься! Все нормально будет! Здесь служить можно! Главное, не тупи, и будешь почти как сыр в масле! – произнес успокаивающую для меня речь Леха.
- Деды твои нормальные парни, справедливые! Тебя пока не тронут, так как ты золотой! Так что лови момент, и хватай коня за узду! Если что, обращайся, мы всегда подскажем что к чему! - подтвердил вспомогательной речью «Доз», широко улыбаясь.
 
В столовую время от времени заходили полусонные обитатели заставы. Что-то обсуждалось весело между ними. А я наслаждался уже ячневой кашей, которая нехотя помещалась в солдатскую ложку. Среди этой серой массы, находившейся в тарелке, к моему удивлению попалось пару маленьких кусочков до сели, не испробованного мной мяса.
«Хм… и правда, так служить можно!» - подытожил я для себя, усердно пытаясь разжевать щедрый рацион.
 
После принятия пищи, мы уже сытой четверкой вышли в курилку. Несколько бойцов сейчас сидело на скамейках в густом облаке дыма. Теплое солнце щедро одаривало своими лучами солдатские лица.
- Это Саня Мона! – продолжал меня знакомить с ребятами «Доз».
Саня широко улыбаясь демонстрировал сейчас щедрую россыпь конопушек в круглом с маленькими глазками лице.
 - Это Андрюша Моклюк, по кличке «Робокоп»! Да, Андрюша? - сейчас Руслан обращался к курящему и не довольному от услышанного прозвища Андрюхе.
- Кэмал, да заебал ты! – пробубнил тот в ответ.
- Хули заебал!? Ты масло, когда последний раз доливал в уазике? – продолжил Руслан, уже перейдя на отборную, но справедливую брань: - Я заебался каждый раз за тобой косяки исправлять! Я тоже так умею, завёл, покатался и поставил, и поебать на все! - сейчас он сменил привычное для меня доброе и веселое выражение лица на искреннюю суровость.
 Отчитанный Русланом Андрюха нервно швырнул недокуренную папиросу, в ячейку, вырезанную в дощатом полу курилки и, так же молча ретировался в здание заставы.
- Не Кардан, а ведро с болтами! – подытожил «Кэмал», пытаясь уже отойти от эмоций: - Дали, ****ь, напарничка! – продолжал он сетовать, уже заметно улыбаясь.
Все кто был в курилке, раскатисто засмеялись.
- А почему робокоп? - нарушил я бурное веселье своим вопросом, не понимая связанности Андрюхиного прозвища с его фамилией.
- А это ты у него спроси, может он тебе сам расскажет! - произнес, продолжая смеяться рыжий «Мона».
- Да это он неудачно «лося самоубийцу» исполнил однажды! Да так исполнил, что у него шею заклинило. Вот он и ходил почти месяц по заставе как робокоп. Сначала туловище поворачивалось, потом только рот раскрывался! – пояснил уже Леха «Дурик» веселую историю.
Снова все раскатисто захохотали.
Я сейчас тоже смеялся, представляя все описанное моим земляком.
 Через мгновение с запасного выхода вышли на перекур дембеля, Саня Басов и еще один, высокий и темноволосый, немного походивший на осетина.
- А это, твои дембеля! – торжественно произнес Димка «Доз». Сейчас его голос не содержал ноток боязни перед своими дедами.
- Да я уже знаю! – ответил я, смущаясь перед старослужащими.
- Да присядь ты, не очкуй! – проговорил зашедший в курилку сержант Басов.
- Мне не положено сидеть, по сроку службы! – ответил я бодро.
Снова все засмеялись.
- Ааа.. ну тогда да, тогда стой! – выпалил он весело, прикуривая дорогую сигарету.
Сейчас я себя чувствовал как одинокий щенок среди стаи волков, как тот ломтик мяса в солдатской тарелке среди ячневой каши, которую я несколько минут назад с наслаждением поглотил.
- Макась, а вы вчера с правого, *** талоны забирали, да? – обратился еще один посетитель курилки, с каким-то редким для этих мест акцентом, к высокому и черноволосому дембелю, зашедшему вместе с «Басом» на перекур. Сейчас я уже осматривал этого незнакомца. Смуглое лицо демонстрировало гордую национальность своего владельца. Орлиный, довольно большой нос с горбинкой говорил мне сейчас всецело о том, что задавший вопрос является представителем далекого и жаркого Кавказа.
- Рамзик, ты совсем припух!? Дедушка за тебя должен талоны брать, что бы ты абрек черножопый, на девятнадцатом лежа на травке лебедями любовался? – произнес, ехидно улыбаясь черноволосый «Макась».
И снова по курилке прокатился смех моих сослуживцев.
Сейчас я не понимал, о чем шла речь. «Какие талоны, какой девятнадцатый, и какие лебеди?» - думал я, пытаясь разгадать этот зашифрованный текст выраженный дембелем «Макасём». Я тоже, улыбался, давая понимать присутствующим бойцам, что я тоже в курсе озвученного.
 
- Бля заебал этот шайтан, писдес! – прозвучал бодрый и раздражительный голос, резко появившегося из-за угла казармы вооруженного «АКМом» бойца: - Бля, дайте покурить!
Сейчас под смех курильщиков я бегло просканировал все детали формы одежды этого солдата, и уже проникся пониманием, что передо мной сейчас мой дедушка. По видимому, тот самый, «Галей» который, сейчас бдительно должен нести службу в наряде часовым заставы.
- Галей! ****уй на шлагбаум! - произнес кто-то из веселого столпотворения: - Ты часовой или беглый каторжник с автоматом?
 Снова под дружественный смех я взирал в легком и тревожном волнении на своего дедушку.
- Да заебал он уже своими дровами! То шлагбаум, открой, закрой, то уголь навози, то дрова напили! Залупаюсь как душара! – быстро тараторил сейчас дед «Галей» свое недовольство, в адрес неизвестного мне «шайтана».
Сейчас он бесстрашно зашел в курилку, демонстративно присел, закинув ногу на ногу и задымил горьковатой «Моршанкой».
- ***ня, Галей! Скоро домой! - Произнес с ноткой зависти смуглый «Рамзик», и блеснул острыми, почти волчьими бивнями, как бы утаивая что-то в своей улыбке.
- Да когда скоро? Ему еще до дома как до Китая раком! – произнес, широко улыбаясь «Доз».
- Галей, когда домой? – кто–то снова в курилке задал вопрос моему дедушке.
От этих вопросов у меня в душе зарождалась тревога, так как я прекрасно понимал, что "Галей" не обязан знать точного срока до дома. Зато я был обязан это знать, и мало того знать, так еще молниеносно докладывать, по просьбе того или иного дедушки, если тот в свою очередь пожелает.
- Да я *** знат! – ответил "Галей", и как – то осторожно, бросил на меня короткий взгляд.
- Так ты узнай! – снова попросили парни, в ожидании.
«Галей» еще раз взглянул на меня, и как – то нехотя, со стеснением спросил, выпуская очередную струйку табачного дыма:
- Сколько?
- Триста семь! – произнес я уверенно.
- Правильно? - переспросили его веселые сослуживцы.
- Да я *** знат! – тоже весело парировал Галей и уже под всеобщий смех курильщиков отправился нести службу, согласно патрулируемому маршруту.
 
После этого веселого перекура, я знакомился с помещениями заставы. Посетил «ленкомнату». Сейчас к моему удивлению, несколько ребят, закинув ноги на длинную, деревянную скамью смотрели заграничные музыкальные клипы. В спальнике некоторые продолжали наслаждаться сном. Сейчас я совершенно не понимал местный распорядок. Так же узнал, что на заставе есть довольно просторная комната для приезжих, с бильярдным столом, в который мог посоревноваться любой желающий, свободный от службы. Но, большее время путешествия я посвятил комнате дежурного по заставе и связи. Здесь я узнал, что аппаратура, которой была заставлена вся комната, постоянно должна подпитываться электричеством. Отсюда можно было связаться с соседними заставами, с пограничными нарядами, которые несли службу в дозорах, даже можно было связаться со стражниками сопредельного государства. Главный пульт с квадратными кнопками, похожий на магазинный кассовый аппарат, сейчас смиренно хранил на своем корпусе, черную телефонную трубку. Слева, на двух ярусном стеллаже, стояли металлические короба, с лампочками и счетчиками. Где было указано количество тревожных сработок, время и номера участков.
Еще раз, я приблизился к оружейной комнате, любопытно разглядел пирамиды и сейф. «Вот, здесь, наверное, и мой «АКМчик» стоит, меня дожидается!» - думал я, аккуратно прикасаясь к металлической решетке.
 
Вскоре я вышел с другого запасного выхода заставы и отправился снова на питомник. По пути решил заглянуть в летний «нужник». Справляя малую нужду, я услышал быструю и громкую брань где-то неподалеку:
- Да ебучая ты скотина! А ну стой, кому сказал, калгота одна с тобой, ****ина!
 Сейчас уже, стоя перед воротами подсобного хозяйства я наблюдал, как незнакомый мне солдат пытался завести в стойло довольно крупную с налитым выменем корову. Сейчас он меня не замечал.
- Кому сказал, давай иди, курва! – продолжал ругаться, пытаясь затащить крупнорогатую скотину длинной привязью: - Ну, курва такая… ****ец, напросилась! – как-то шустро, бодро но четно сейчас исполнялись его движения, и в то же время смешно.
- Помочь? – произнес я улыбаясь на увиденную картину.
 - О, бля! – резко обернулся «подхозный бурлак».
Сейчас я расплылся в улыбке еще шире перед своим незнакомцем. Длинный, горбатый нос выделялся среди довольно больших, и почти круглых глаз. Длинный подбородок как-то не естественно выделялся среди остальных черт лица этого вспотевшего «мученика».
- Помогиии! – произнес он спокойно с какой-то опаской. Я тоже взялся за привязь и, упершись ногами в пол, принялся тянуть упрямое животное. Мой напарник обошел корову сзади и со всего размаху засадил смачный кирзовый «подгон». Корова в испуге взбрыкнула и уже послушно зашла в стойло.
- То–то же! А то ишь, повадилась утягиваться! – снова продолжал тараторить хозяин этого не совсем приятного заведения:- Фууух, бля… - он вытер пот со лба рукавом бушлата и уже протянул мне руку для знакомства: - Эдик! – произнес он, тяжело вздохнув.
- Меня Вовка! – я пожал ему, его грязную но крепкую руку: - А ты чего здесь, управляешься? – продолжил я для поддержания диалога.
- Да, заебала меня такая справка! Балу в отпуске, а Орлов меня поставил сюда на время! А эта курва, наотрез отказывается меня слушать! - теперь Эдик схватился за стоящий у ворот черенок и замахнулся на корову. Та, не обратив на этот суровый замах внимания, лишь повела ухом и продолжила медленно пережевывать пучек душистого сена.
- Ну, ты чего, освоился? – обратился он уже ко мне.
- Нуу, таак...можно сказать, осмотрелся!
- Ясно! Ты теперь у нас нюхом будешь?
Сейчас я заметил, что Эдик настолько быстро строил предложения в диалоге, что его речь очень походила на индюшиный квохчь. Да и сам он лицом очень напоминал эту домашнюю птицу. И сейчас, выстраивая с ним диалог, с моего лица не сходила искренняя улыбка.
- Да. Вожатым! - ответил я.
- Сейчас еще жрать варить! Эти еще , демоны! Когда вас уже на сало пустят!? – снова закудахтал Эдик и направился к дальнему загону, обшитому досками и горбылем:
- А нуу, подъем вашу мать! Хватит дрыхнуть! – прокричал он громко и как ему, наверное, казалось очень сурово.
Сейчас уже смеясь от этой  угрозы, я услышал как за перегородкой захрюкали уже довольно взрослые боровы.
- Это тоже твои? – поинтересовался я.
- Да, а чьи-же? – с какой-то обидой даже выпалил сейчас Эдик свой ответ.
Сейчас меня поглощало два чувства, одно вызывало у меня смех, который я пытался сдерживать из уважения к знакомому подхознику, а второе чувство - жалость. Так как я прекрасно видел в лице Эдика сейчас такую тоску и обиду, что порой хотелось его обнять по-братски и спасти, увести и скрыть с глаз долой от этого хрюкающего и мычащего места.
- Чего, кликуху еще не дали тебе? – интересовался Эдик, помешивая палкой, густое и не приятное на первый взгляд варево.
- Да пока не дали! – ответил я, не скрывая своей улыбки.
- ***ня! Здесь с этим не заржавеет!
 
Почти до самого вечернего построения мы проболтали с Эдиком среди животной компании.
Он мне поведал, что он родом с Тамбовщины. Пожаловался, что его очень редко ставят в наряды на границу, а все больше часовым заставы или истопником котельной. Еще рассказал как он проходил «учебку», как перетерпел не справедливые издевательства в отряде, да и много еще чего.
А я его слушал, и все никак не мог прогнать улыбку с лица. «Ну, надо же! Нарочно не придумаешь!» - засела во мне мысль. Эдик, как две капли воды походивший на индюка сейчас вполне гармонично вписывался манерой своей речи в это шумное, подхозное многоголосие.
«Свой среди чужих, или свои среди чужого?» - сейчас я уже не мог понять точно. Я продолжал улыбаться а местами и заливисто смеяться, слушая повествования моего веселого знакомого, Эдика Кислякова, по прозвищу "Кислый".
 
(продолжение следует)