Дочерний путь

 

поэма

 

 

1978-1979

 
_____________
 

 

Из цикла сборников "Стихи разных лет" (пересмотрен - 2019)

 

 
______________________

ЛЕВ ГУНИН


ПОЭМЫ

избранное

- - - - - - - - - - -

Стихотворения, циклы и книги

Памяти моего дорогого брата Виталия

____________________________________



______________

В это собрание вошли избранные стихотворения разных лет. Если место не указано, то (это касается стихов 1970-1991), скорее всего, стихотворение было написано в Бобруйске (Беларусь). Разножанровость, характерная для автора, и очень разные (по тематике, по образности, по типу) стихи в одном цикле или сборнике: это - широкий охват явлений, "вариантность личности", артистическая "смена" персонажей "первого лица".

___________________________



© Автопортрет Виталия Гунина на первой заглавной странице.

© А. Рабкин (знаменитый С.-Петербургский художник): портрет Льва Гунина (первая заглавная страница)
[изображающий натуру в виде разночинца, с негативным, критическим подтекстом; тёмные (почти чёрные) и рыжие (редкое сочетание) волосы шевелюры - на портрете изображены как тёмные с проседью].

© Аркадий Коровин. Вступительное слово.

© Заключительная статья: объединённый текст заметки, написанной группой участников одного из форумов lib.ru (2007 - 2013), и дополнения 2003 (Дмитрий С.).

___________________________

По жанру это произведение - фантастическая мистерия; по стилю - позднеромантическая Одиссея (с элементами модернистской эстетики); по содержанию - философско-профетическая драма, изобилующая потрясающе точными предсказаниями. Автор даже предсказал свою собственную судьбу (то, что не останется холост; предсказал рождение своих будущих дочерей). Это было ещё до романа с Ларой Медведевой и Леной Барановой, после разрыва с польскоязычной Неллей Веразуб. Однако образы Судеб поразительно напоминают словно сделанные с натуры словесные портреты Барановой и Медведевой (которых автор тогда не знал - и не мог знать), как будто взгляд ясновидящего проник через покрывало времени. В 1979-м эта поэма циркулировала в белорусском самиздате; мне тоже достался один машинописный экземпляр. Уже тогда возник вопрос: для кого предназначалась она? С одной стороны, налицо явные признаки салонной поэзии, с намёками и ссылками, понятными лишь узкому кругу "неприкаянной молодёжи", с другой - насыщенность (через иносказательность) отголосками научных теорий. Но далеко не все любители поэзии и литераторы интересуются наукой, и далеко не все учёные читают стихи... Глубокая трагичность соседствует с иронией и сарказмом. За много лет до эпохи компьютерных игр предвосхищены образы компьютерной графики и сам жанр виртуальной игры. Несмотря на то, что в этой поэме доминируют очень личные переживания, философские и профетические сентенции, и фантастические образы, она - странным образом - с почти кинематографической точностью воспроизводит неповторимую атмосферу нашего родного города, его вечернюю прелесть, доверительность и теплоту человеческих отношений в определённых узких кругах. Это и сага о женственности и женской натуре, о всепобеждающей силе жизни, которая могуча и бессмертна через любовь. - Аркадий Коровин, друг детства, любитель поэзии. 2005. (Ред. Юрий О., 2007.)

_______________

 

Лев ГУНИН

ДОЧЕРНИЙ ПУТЬ

поэма

Моей (будущей) жене и (будущим) дочерям

- 1 -

В печальном сумраке мерцает лишь тетрадь.
Фонарь 6росает отблеск на страницы.
Молчат в притихшем доме женщин лица,
И полутьма принуждена молчать

Нахлынувшим туманом заоконным,
Безлюдьем в предвечерний этот час.
Хотя бы слово вырвалось из нас!
Но все молчит, безжизненно и донно.

На дне мы этой жизни: в тишине.
И тусклый свет сквозь толщу вод морскую
Пробившихся лучей. На вязь стенную
Теней ложатся тени - как во сне -
И падают - как выпадет - вслепую.

Все рты замазаны какой-то глиной. Ты
И я сидим во тьме недвижно, серо.
Сей сдвоившийся приступ немоты...
(Весами из угла поманит Мера).

М.-искусительница! В тень уйти за ней?
Как будто что-то разрешить возможно...
Как будто перевесить так несложно:
И сдвинуть судьбы наши - кто сильней?

Вот первая судьба. Сидит на стуле.
Как из слоновой кости нос и лоб.
Внутри ее мгновения уснули,
Замерзли мысли - словно это гроб

Эмоций, побуждений, притязаний.
Застыло все печальной прямотой.
Под черепной коробкой - мыслей рой,
Разложенный на цепи замыканий.

Остановились гулкие часы.
Не воет холодильник в коридоре.
Одна сидит в немыслимом дозоре,
Другая только гирька на Весы.

Шевелятся натянутые шторы.
За ними светоузником фонарь.
Тетрадь погасла. Мира киноварь
Течет сквозь запечатанные взоры.

Судьба вторая. Кровь - ее лицо.
Сквозь сумрак - мефистофельская маска.
Поблекнет эхо и сотрется краска -
Но память не сотрет ее лицо.

Тетрадь уже не светит в темноте.
Погасли звёзды потолка на люстре.
Сгустившимся пространством туго бюсты
Охвачены - в песочнице для тел.

Одна распустит волосы. Другая
Безжизненна. И все молчит, молчит
В печали, удаленной и от рая,
и (так же и) от ада.
Все хранит
Присутствие.
(Все (кажется) стоит).



- 2 -

Но сдвинулось. И комната поплыла.
Пошла раскачиваться люстра. На стене
Сдвоились тени и качнулись тылом
На лицевую сторону в окне,

Где ветви были. Сумрак экспонатом,
Как будто вздумав маятником стать,
Забылся в ритме полувиноватом,
Музейный купол начав пробивать.

Как в поезде, огни мигать пустились
За шторами, и вот уже слышны
Колёс стальные звуки на полмили -
И комната на рельсах на стальных.

И тем, кто в ней, сначала показалось,
Что улица за окнами плывет.
Но вот проплыли вдаль дома кварталов,
И поезд полем медленно идет,

Спешит, пыхтит, и, скорость развивая,
Пролетом моста гулко простучит.
(А тени серые стена еще хранит,
В контрастных, черно-белых, растворяя).

Судьба поднялась. Медленно прошла
К окну - вперед. Вторая потянулась.
Но, руку уронив на спинку стула,
Достать во тьме чего-то не смогла....

Вертелся диск. Колеса, повторяя
Его верченье, убегали прочь.
Свеченья продолжали тьму толочь,
И стук колес сгустился, замирая...

Стояли в тишине ночной столбы,
Упершись в клейкий сумрак беловатый.
И стражей, остролицей и крылатой, -
Застыли над кроватью две Судьбы.



- 3 -

Вот станция. Колесный стук затих.
Уткнувшись в тормозное замедленье,
Вагонный скрежет стих в одно мгновенье,
И в тишине остался только стих.

Где я? Зачем? Развешена печаль
На гулких стенах и прозрачных сводах…
Направо окна - черные, как воды…
И так светло, что слез фонарных жаль....

Пустыня: все. Перрон безлюден. Залы
Мертвы без человеческих фигур.
Пространство ночи выродилось в гул
Под сводами - но эхо запоздало.

Все в междувзрывье. Блещут купола
Церквушки белостенной у вокзала.
Проемов затемненные оскалы -
Зияющей ухмылкой добела.

Вернусь в купе. Единственно живые,
Фигуры судеб мрачны за столом.
Безмолвие в бездействии как дом,
Что обречен на произвол Стихии.

Качнется сумрак. Поплывет вокзал
Утопленником в океане ночи.
На занавеске бликов рой сплясал
Безумный танец - и уже закончил.

Останется тот город за спиной,
Невысказанность в душу погружая,
И с наслажденьем медленно пытая:
"Что это было? Там? И в век какой?"



- 4 -

Болят мозги. (От перенапряженья
Каких-то проводков, что ток несут
Эмоций-мыслей, чувств перемещенья,
И ожиданья капельных минут).

Но тепловоз, влекомый назначеньем -
(Неведомым частям или кускам
Состава) - ни минуты замедленья
Не даст перетрудившимся мозгам.

И две Судьбы из мрака вырастают,
Встают - и через комнату идут.
Крылатых ангелов в окно влетает стая.
И сквозь туман Глаза глядят и жгут.

ШевЕлится эмоций покрывало:
Как на верёвках импульсов стальных,
И пробует поставить все сначала
(Как диск виниловый - рука: отросток их).

Раскованным, расхожим, и раскосым,
Двухмерным миром длится немота.
Дверную боль мы все под сердцем носим,
Двойная боль у нас всегда свята.

Одним на всех огромным полотенцем -
Чтоб обтереть им кровь своих мозгов -
Дано сознанье и пожар сентенций,
И Сущее за оболочкой слов.



- 5 -

Вторая остановка. Поезд сбился
С пути, доподлинно. Иначе как же тут,
Во тьме без фонарей, остановился,
Где звук глухой - как брошенный редут?

Но тьма - живая. И во тьме ты слышишь
Глаза ее и видишь звук шагов.
"Перрон" - покачиваясь (от того, что выше) -
Под тяжестью весомых каблуков.

И кто-то дышит в ухо исступленно,
Как бы кричит в огромный лабиринт.
И тени вырастают сквозь вагоны -
И не предметов, и не их орбит.

И поезд что-то мягкое вбирает
В объятия и что-то говорит
Десятком голосов и тембров. (Вид
Живого организма настигает).

Внезапно трогаемся. Так бесшумно - как...
Как будто все колёса смазал жиром,
И - вместо рельсов - совместил с эфиром
Невидимый и тихий вурдалак.

И полночь налетает. Вдруг, с разбегу.
И кто-то едет вместе с нами в ночь.
Дрожит дыхание.
И, если это дочь
Пространства, то оно идет по следу.



- 6 -

Судьба встает. Лицо ее в ночи
Сродни тем лицам белым - прокаженным.
Все, что туманом в глубине вагона, -
Чуть светится. Всю ночь в висках стучит

Навязчивый, уже неотделимый
От музыки колес на всех парах,
Железный бой. Летят безмолвно - мимо -
Мосты, как пятна. Снег на проводах.

И, отраженные от стекол, Судеб лица
На фоне мельтешенья за окном.
Прикажете Судьбе остановиться?
Но не Она летит - ее Фантом.

Судьба недвижима. Она - на фоне судеб,
На фоне мельтешенья за окном.
Летят не Судьбы. Поезда и люди
Летят сквозь Ночь и сквозь окна проем.

Когда зажёгся свет люминесцентный -
Мы не заметили. И мы втроём глядим -
Как местом отражения стал дым,
А вместо лиц - свеченье трансцендентным.

Мы вспомним, что случилось в эту ночь.
Всех жизней креп мы разорвем на клочья.
Мы лицезрим стремленье как источник
Пути, который душ усталых дочь.

Движения, что бьет, как в кастаньеты,
В колёса-диски. Что летит стрелой,
Связующей сознанье безбилетных
С Одной своей и со Второй Судьбой.

Колышутся огни. И циферблаты
Показывают полночь - а не два
(Как быть должно)… Диаконы, Прелаты
Дороги, мы ворочаем слова

Булыжниками круглыми в сознанье,
В глазах своей бездонной немоты,
Овеянные листьями латаний, -
Дошедшие до этой прямоты...

Дантиста пригласим к себе в вагоны.
В проеме двери видим пустоту.
Никто не входит. Тёмные перроны
Проносятся - и лампы на мосту.
На проводах с дождем сидят вороны.
Сияет тускло номерков латунь.

Уже без стекол окна. Нету двери
И продолжения состава. Пустота
Вокруг вагона. Но, движенью верен,
Он мчится, не снижая хода.   Та,

Что была тьмой, не заменилась новой.
И две Судьбы не видят ничего.
Они встают. На волосок от слова
Их выраженье лиц. В глазах прибой,

Но страхов не найти. За ними следом
Кометы, что прошли сквозь толщу глаз.
В зрачках - как на табло - горят ответы -
И руки принимают их каркас,

Не разжимая пальцев, что на спинках
Сидений. И в бессмертной темноте
Не высказано движутся и те,
Что Путь Дочерний покрывают цинком.



- 7 -

Вагон - без поезда - летит сквозь полумрак.
Квадраты окон в стенах словно раны.
И клочьями туман, седой и рваный,
Как вата, заполняет каждый шаг.

Победное значенье протрубили
Две искры от колес. Как в полусне.
И две Судьбы от ужаса застыли,
Увидев то, что недоступно мне:

Сквозь расстоянье и сквозь эти стены
Вагона-комнаты, сквозь времени овал.
И закачались тени, словно вены,
Пульсирующим заполняя зал.

И я увидел сквозь слепое н е ч т о
С огромной скоростью летящую к окну
И приближаемую к нам ребром бессвечным
Нечеловечной сущности стену.

И стало пусто в сердце и в желудке.
И мозг, вонзаясь в нёбо, говорил:
То, что случится, невозможно жутко.
"Гораздо хуже столкновенья сил".

И я мозгов, растекшихся по камню
Стены кирпичной, ужас созерцал,
А впереди стремительно и явно
Преграды контур во весь рост вставал.

Я видел лица; страшные гримасы
Их искажали бледные черты;
Сквозь затененность слепком пустоты -
Автограф судороги, неживой, как маска.

Одна из судеб дико закричала.
И крик ее откликнулся во мне
До самых вен. И кровь пошла. И встала
Огромной белой птицей в вышине.



- 8 -

И чьи-то крылья белые забили -
И к окнам неподвижно приросли,
Вагон от рельсов отсоединили
И вдаль - над тем, что снизу - унесли.

И провода столбов внизу остались,
И шпалы с рельсами, и гордый ствол сосны,
И - под вагоном - вскоре показались
Массивные осколки т о й стены,

Что превращалась в сферу и молчала.
И ночь как будто сделалась светлей.
И под ногами вдалеке лежала
Земля - теперь и вовсе без людей.

Без тени путника, без велосипедиста,
Без лошадей и даже без машин,
Земля, теперь загадочнее Сфинкса -
Среди пустых космических глубин.

И судьбы стали бледными во мраке,
Еще бледней, чем были до того.
Тетрадь опять затлелась. На бумаге
Зажегся отблеск бледно-голубой.

Слоновой кости больше нет. И профиль
Уже не вырезан, а выпечен в ночи.
Он окружен сияньем послесловий -
Как контуром, где Времени ключи.

Рождается пора прикосновений.
Рука сойдется со второй рукой.
И за стеной, как воздух неживой,
Стоит светило белое оленье.



- 9 -

Вот, губы прикоснув, наполнил влагой
И мягкостью мне чей-то теплый рот.
Мерцает белым светлая бумага.
Сияет в небе диск: другой - не тот.

Распятие на тумбочке мерцает.
Цепочка тонкая на зеркале блестит.
И рук прикосновения хранит -
Как память - кожа, эхом повторяя.

Одна Судьба со мною целовалась.
Другая в кресле. И, накинув плед
На плечи - в полутьме осталась,
Недвижимо - как кресло и паркет...

Мы падаем, сплетенные, нагие,
На одеяло. Тело ищет дна.
Со мной Судьба встречается одна.
А в кресле спят иной судьбой другие.

Но - кто по праву - мне принадлежит:
Не решено. И, в темноте сплетаясь,
В обеих Судьбах мглой пересекаясь,
Все сущее насуплено молчит.

Я ко второй хотел бы прикоснуться,
Чтобы тем самым что-то разрешить.
Но нет, нельзя теперь назад вернуться -
И приговора не остановить.

И кафельным, невысказанным чем-то
Вздыхает сумрак там, где спит Судьба.
Ее рукой дотронулась до лба
Моя рука - и тут же машет лентой.

А счастье нераздельное одно
Как разделить на обе половины?
Мерцает нам туманное окно.
Застыли в тишине закатов спины.

Со светом этим в душу льется зов
Невысказанный и неразделимый.
И в небе - как всегда - одни, одни мы,
Ведь только в небе для души есть кров.

Но кто-то тут остался, в Лунном небе -
Один. Совсем один, как ни желать.
Заброшенный сарай. Засохший стебель.
Рассветом разоренная кровать.

Под пледом - в темноте зашевелившись, -
Судьба заставит стихнуть нас вдвоем.
И небо удаляется огнем,
Кровавым заревом из синевы напившись...

Во мраке запах пудры и духов.
Все состоит из тех, что состояло,
Пушистых и безмолвных облаков.
И Холодом Задумчивости стало.

Все повторяется и все себя продлит
До декларации неумолимой сути,
и все хотят назад в себя вернуться,
когда туннель времен уже закрыт,
и не пробиться сквозь завесу мути…



- 10 -

Но комната, набрав высот и неба,
На парашюте заскользила вниз.
Меж облаков снижаясь плавно из
Достигнутого, чтобы жертвой не быть

Своих же наслоений кутерьмы.
И, стен шершавых грани отмывая,
Она горит, жар крови отражая,
Среди угасшей за окном зимы.

И плачет небо алыми слезами,
И зарево пылает словно кровь.
И в окнах зов летит со всех концов
Других цветов на небо притязаний.

Как тряпка влажная, что впитывает кровь,
Синея там, где крови не впитало,
На горизонте небо стало алым,
И (выше) все темнеет… вновь и вновь

Проталкивая порции рубина
В высокие слои голубизны.
Пожаров корни (снизу не видны) -
Как щупальца деревьев-исполинов.

Судьбы меняются. Другая в кресле спит.
Та, что дремала, бродит по квартире.
И в темноте дыхание хранит -
Набухший воздух - влажных губ. Четыре.

Вмиг пароходом дом уснувший стал,
По водам пробираясь средь кувшинок.
Бьют лопасти по хлябям вод. Суглинок
По берегам. Вместо стола - штурвал...

Застыло все. И зеркало скрывает 
В смертельной бледности подушек белизну,
И сквозь туман лицо полумерцает,
Если спиной, прижавшись, стать к окну.

Минуты тикают будильником устало.
И в полусне теней всплывают те,
Что волнами и рябью от задержала
Другой среды природа. И везде

Проектор этот водный тени света
На стены переводит... Плеск и рябь
Уже в сознании. И толща вод ответом,
И поглощает разум эта хлябь.



- 11 -

Опомнившись, в тисках ночных мгновений,
Два лика в полном бдении ночном
Сплетаются прекраснейшим цветком, 
Что пламени двукрылый жар стремлений -
Крест-накрест разрезая хлябь лучом.

Как центрифолий хрупкие головки,
Их головы нежны в ночной тиши.
Идут по водам лопасти. Циновки 
Шуршат в далекой пойме: камыши.

Река и море, воды океана -
Слились в одно. И их не разделить.
И крокодилы выползают пьяно
Из зарослей прибрежных - воду пить.

Дочерний путь звездой в ночи указан.
С египетской он птицеголовой.
И с хлябями другими тайно связан
Мифической дугою ангел мой.

На водах желтой от луны дорожкой -
Иероглифами их миниатюр -
Из тьмы бесплотной беговые дрожки
Везут полубогов других культур.

На островах, поросших осокой,
В протоках, обозначенных туманом,
Плюют, вопят и скачут обезьяны, -
И немы только м ы - Судьба с Судьбой.

На парусниках - словно на заколках,
Пронзенные снастями наугад,
Игрушечные моряки висят
И провожают взглядом тел печально-долго.

Флотилии плотов, баркасов, яхт
Наш пароход угрюмо провожают,
И в глубине их мачт - стоячих шахт -
Глаза в пустом безлюдии сияют.

Чернеет колокол чугунный на корме,
Чернеют профиль "банки" - и перила,
Наш пароход бесшумно, как во сне,
Скользит мимо корней, земли и ила.

Молчит вокруг немая чернота,
Лишь ветви ближние, к воде клонясь, кивают,
Показывая - сколь и густота,
И вера, и обрыв нас окружают,
Пока плывет наш пароход-корабль.
Пока, быть может, судно-дирижабль
На звездном небе отражен с листа.



- 12 -

Но вот потоком тело-пароход
Вниз по реке несёт среди обломков.
Со мной во тьме одна судьба плывет.
Другой не видно. Брёвна скачут ломко,

Гигантские деревья, к нам склоняясь,
Как будто бы рассматривать пытаясь,
Схватить нас норовят; вот-вот ветвями
корму нам продырявят - как когтями...

По небу в лодке древней Ной плывёт,
Весло во тьму-чернила погружая,
Щекочут звёзды помыслы не рая,
А тех бескрайних чёрных дыр-высот.

Вода шуршит и булькает. И камни,
И мы в неё теперь погружены.
И утро словно закрывает ставни
Свинцовых туч и серой пелены.

Предел шершавой сущности молчит,
Порогами из пены выступая.
И мы в воде, ещё пока не зная,
Не встретит ли нас гибели гранит.

Судьба покорной куклою плывёт.
И я плыву, еще не понимая:
Я так же беспокойно подчиняюсь -
Или во  м н е  усилие живёт.

Какие-то - железные - везде, -
У берега опущенные, сетки,
Нет ни единой направленья метки,
И нет приметы никакой нигде.

Деревья. Край заснеженного поля.
Сухой овраг. Избушка. Брёвна стен.
Я грежу наяву; духовный тлен
Предсказывает скованная воля. 
И твердость неприятья дала крен.

Руками я хватаюсь за Судьбу.
Но что это? В моих руках колено
Мгновенно превращается в полено,
Поблескивая в сумраке смятенно,
И даже (потянув меня на дно):
В свернувшееся толстое бревно.

Оно осклизло, и противный ил
На искорёженной коре его слоями.
А кажется живым оно на вид,
Но словно заколдовано веками.

Я начинаю с силой молотить
Руками по воде. И жадный крик
Из горла вырывается на миг...
Но - ничего уже не изменить.

Лес заколдован. Словно ртуть - река.
И ядовитый пар струится дымкой.
Чужая воля слишком высока.
И слишком много сделано ошибок.

Всё ускользает. В воздухе обман.
Он ядовито дышит мне в затылок.
Вздымает хляби страшный океан;
От яда волн слеза мой взор застила,

Смешавшись тут же с брызгами воды.
И лес дремучий встал над головою.
Нигде нет тверди. Не ступить ногою
На твёрдый грунт. И только вкус беды

На языке, прикушенном досадой.
И всюду в виде волн беда тоской.
И тяжела разлука - вроде ада,
И путь другому передан судьбой.



- 13 -

…И - словно сон
Окутал голову.
Я в воздухе, весь голый.
В ведро стекает кровь
из вен моих
Разрезанных.
Нет сил пошевелиться.
И кажется, что вечность это длится.
Но кровь стекает.
Капель всплеск так тих.

О, сколько вытекло! - по капле и по капле -
Прекрасной жидкости, бессмертной и святой.
И кто тот жуткий, кто тот демон злой,
Пространство передавший Белой Цапле?

В каком-то зале
Притихли лица. Но безлюден он.
Сгрудились все вокруг китайской вазы.
С натугой проплывают стено-лазы,
С натугой преодолевая сон.

Над горлышком сосуда приподнявшись
С нечеловеческим усилием Сизифа,
Я вижу отражением родной,
в ведре, что с кровью,
образ.

Этот лик
безмолвен и бескровен,
поражая,
И смотрят на меня её глаза.
И взгляда отвести я не посмею.
Её глаза - две пропасти. Немею,
Проваливаюсь в них; и паруса
Вздуваются звездой Кассиопеи.

Свод зеркала. Внутри его - туман.
Лежит расчёска, пилка, пудра, тени…
Косметика…
Мир соткан из мгновений.
Как их соединить - его обман?

Вот комната опять. Но путь проделан
Частично тот, что был твоей судьбой.
Огромный мост заплечный за тобой,
И суть безмерна в черноте предела.

Распущенные пяди Мелисанды
Над чернотой прозрачною воды.
Присутствие ВЕЗДЕ иной среды.
И крепы, так похожие на банты…

В сумятице учетов и надежд,
Оставивший на всех свою одежду,
Озонный зов остался где-то между
Страданием и наслажденьем.
Вежд

Усталых в полумраке не смежая,
Какой-то новый человек вздохнул.
И лак серванта, тайно отражая,
Вместил в себя и пол, и шкаф, и стул.

Моя душа одиннадцати лет.
С косичками, где ленты заплетённы.
В ее глазах - звонки и полузвоны,
И шалости. В груди её - ответ.

Вот две Судьбы, опять за спинки взявшись
Двух стульев, обнаружили уклон
В душе моей. И в девственности он
Теряется, в души уклоны вжавшись.

Всё тот же зал. Зимы веретено,
Под пальцами упругими качаясь,
Ткет нить во тьме, ту нить, что, не кончаясь,
Опутывает сущего зерно...



- 14 -

Я девочкой продолжу этот путь,
Что дочь моей души, и в полумраке
Я полотном причудливые знаки
Предчувствия сумею обернуть.

В сознанье зреет бремя интуиций,
В колосьях зреет гирьками зерно.
И в полутьме Судьбы веретено
Жужжит - и не должно остановиться.

А Девочка идет куда-нибудь.
С всегдашней ношей в сердце и под мышкой -
Как будто не придавленная слишком,
Как будто путь
умея
обмануть.

Застенчивая, хрупкая, она
Идет, в глазах замедлив ход движенья.
И гасят стрелки время до мгновенья,
И гасит эхо шум веретена...

Разбив свое застенчивое эхо
О выпуклый гранит людских камней,
Надежда-девочка в сознанье - Водолей,
Но девочка-душа - ее утеха.

О, дочери! Я вас смогу любить
Сильней своих невысказанных знаний.
Вы звенья цепи умерших страданий,
Вы будущего шелковая нить.

Дочерний путь разбил свое крыло.
Дочерний путь разбил свое колено.
И я, души не вызволив из плена,
Один во тьме останусь тяжело.

1981



 

 

 

 

 

______________

______________

 

  Читатели должны знать, что не только сам автор, но и его стихи подвергаются травле и вымарыванию, так что единственная возможность спасти его поэтические тексты: это сохранять их на внешние (не подключаемые к Интернету жёсткие диски, USB-флешки).

  Особенно досталось его доиммиграционной поэзии.

  Автор вывез в изгнание около 26-ти машинописных сборников. Они состояли из 2-х собраний: 9-ти-томного - 1982 г., и 6-ти-томного - 1988 г. (охватывающего период до 1989 г.). Первое (до 1982 г. включительно) существовало в 2-х версиях. Кроме основных экземпляров машинописных сборников, имелись (отпечатанные под копирку) 2 копии каждой книги.

  В 1994 г. они - вместе с автором - благополучно прибыли в Монреаль.

  С 1995 г. он взялся вручную перепечатывать на компьютере отдельные избранные стихотворения, а в 2002 г. - сканировать и отцифровывать все привезённые с родины тексты. Примерно в 2006 г. добрался до предпоследнего тома собрания 1988 г. Но, когда уже шло сканирование самого последнего тома, именно этот сборник исчез из его квартиры (после переезда с ул. Эйлмер на Юго-Запад Монреаля).

  Одновременно копии того же тома пропали из квартиры его матери, и из дома его приятеля (где хранился 3-й экземпляр). Это произошло, как нам сообщил автор (не совсем уверенный в дате) где-то в 2007-м году, вскоре после чтения (по телефону) отрывков из отдельных стихотворений Юрию Белянскому, культовому кинорежиссёру конца 1980-х, тоже проживающему в Монреале. Известный поэт и деятель культуры Илья Кормильцев как-то обещал автору издать сборник его избранных стихотворений: из того же - последнего - тома. Проявляли подобную заинтересованность и другие известные люди. Интересно отметить, что именно в 2007 г. Гунина сбили машиной, нанеся серьёзные травмы.

  После 2017 г. постепенно исчезли все томики второго машинописного собрания доэммиграционного периода, и, к 2022-му, не осталось ни одного...

  Первая редакция доиммиграционной поэзии (включая поэмы) 2008-2011 г. г., сделанная самим автором, оказалась не очень удачной. Она опиралась на рукописные черновики, где почти над каждым словом надписано альтернативное, и целые строки (даже строфы) дублируются альтернативными версиями. Эта редакция была скопирована множеством сетевых ресурсов, так как поэзия Гунина в те годы пользовалась немалой известностью, и была популярна среди молодёжи и людей от 25 до 45 лет.

  Вторая редакция (также сделанная самим автором) - несравнимо удачней, и - в 2012 г. - заменила предыдущую.

  Однако - с 2013 г. - то ли сервера, то ли хакеры стали заменять файлы первой редакции версиями второй: это регулярно происходило на сайте Максима Машкова (lib.ru), на сайте Сергея Баландина, и т.д. (Следует добавить, что травля автора на сетевых форумах, на литературных сайтах стартовала ещё в середине 1990-х, включая разные хулиганские выходки в его адрес, массированно устраиваемые организаторами).

  О творчестве Льва Гунина писали: Орлицкий (оригинал - stihi.ru/2005/04/13-349, перепечатка - proza.ru/2023/06/08/178), М. Тарасова (stihi.ru/2005/04/13-349, перепечатка - proza.ru/2023/06/08/180), А. Коровин и Белый (proza.ru/2023/06/28/175), Игорь Гарин (proza.ru/2023/06/28/170), и другие литераторы, критики, издатели. В этих заметках - прямо или косвенно - упоминается об изощрённой травле. (Более подробно - у Коровина, Белого, и у Тарасовой).

  О поэзии Льва Гунина на английском и на польском языке писали Kurt Flercher и Агнешка Покровска (?).

  В многочисленных интервью сетевым и печатным журналам (к примеру, в интервью журналу "Воркувер" - proza.ru/2023/06/28/171) - сам автор иногда косвенно затрагивает эту тему.

  На сетевых форумах обсуждалась систематическая порча литературных и музыкальных текстов. В своё время, отправляемые К. С. Фараю (Фараю Леонидову) многочисленные варианты перевода стихов и Кантос Э. Паунда подверглись злонамеренной модификации (вероятно, во время пересылки), и в печать пошли не окончательные, но черновые версии. Переводы Гунина текстов (эссеистики) Исраэля Шамира (Изя Шмерлер; знаменитый политолог, эссеист, корреспондент, известен также под именами Роберт Давид, Ёрам Ермас) с английского на русский вообще не вышли в свет вследствие порчи текстов во время пересылки Шамиру. По той же причине сорвалось несколько попыток издания "Прелюдий" для ф-но и сборника "Лирические пьесы" Льва Гунина, которые высоко оценили известные музыканты. (См. Ю-Тюб - youtube.com/@robertcornell6802).

(Лев Гунин по профессии музыкант, автор многочисленных композиций (включая музыку к фильмам), исполнитель классических произведений (ф-но) [youtu.be/KyHYzOl-xQY , youtube.com/watch?v=94Ac0OAZBAs, youtu.be/dGKy0yCkKnQ , youtube.com/watch?v=D2A4RWaDggQ&t=148s , youtube.com/watch?v=eCyavxkENF0 , youtube.com/watch?v=ym0uqTz_poo , youtube.com/watch?v=eDdh3Fg-H6s , youtube.com/watch?v=mrMikJVDC60, youtube.com/watch?v=_lLdndynze4 , youtube.com/watch?v=VODlm7l4MNY , youtube.com/watch?v=5B8k5H2zKzs , youtube.com/watch?v=E2Mo5d44WnQ , и т.д.] ; см. также фильмы "Гусеница" (Caterpillar) - youtu.be/qeDmEhaXMU8 , "Подушка" (режиссёр Юрий Белянский) - youtube.com/watch?v=BDrhptcbfwE&t=48s , Des souris et des hommes (режиссёр Жан Бодэ) - youtube.com/watch?v=Ctx2sm4ZnAI).

 

  Диверсии против его домашних компьютеров обсуждались с Ильёй Кормильцевым, Юрием Белянским, Кареном Джангировым, Исраэлем Шамиром, Мигелем Ламиэлем, Борисом Ермолаевым, Жаном Бодэ, Владимиром Батшевым, Эдуардом Лимоновым (Савенко), и другими известными личностями, с которыми автор был знаком, но реакция была одна и та же: "против лома нет приёма". Подробней эти случаи описаны в обширной работе на английском языке "The Punitive Health Care".

 

  Биографии этого автора неоднократно удалялись из различных энциклопедий, убирались с многочисленных сетевых порталов, но краткие справки о нём можно найти на сайте Сергея Баландина; в библиотеке lib.ru; в антологии "Мосты" (под редакцией Вл. Батшева, с участием Синявского и Солженицына; Франкфурт, Германия, Brucken, 1994); в литературном журнале PIROWORDS, под ред. Мигеля Ламиэля (английская поэзия Гунина); из-во Pyro-Press, Монреаль, 1997); в сборнике Throwing Stardust (London, 2003; Антология Международной Библиотеки Поэзии, на англ. яз.), English Poetry Abroad (London, 2002, на англ. яз.); в газете "Hour" (Montreal, Quebec, Canada); в сборнике "Annual Poetry Record" (Из-во Международного общества поэтов, Лондон, 2002); в культовом издании "Паломничество Волхвов" (Гарин, Гунин, Фарай, Петров, Чухрукидзе: Избранная поэзия Паунда и Элиота); в @НТОЛОГИИ - сборнике стихов поэтического клуба ЛИМБ (Поэтический Клуб "Лимб". "Геликон-плюс", Санкт-Петербург, 2000); в  в журнале АКЦЕНТЫ (1999); в СК НОВОСТИ (статья, написанная в сотрудничестве с кинорежиссёром Никитой Михалковым, Июнь, 2000. (Номер 27 (63), 14.06.2000); в публикации "Университетская пресса" ("Маэстро и Беатриче", поэма Льва Гунина; СПБ, 1998); в "Литературной газете" (Москва, №22, май 1994 г.); в литературном журнале ВОРКУВЕР (избранные статьи, интервью и поэзия Льва Гунина, Екатеринбург, 2006); в журнале поэзии ПЛАВУЧИЙ МОСТ (публикация избранных стихотворений, 23 декабря 2014 года. Москва - Берлин); в литературном журнале "AVE" (Одесса-Нью-Йорк, Номер 1, 2004-2005); в газете "МЫ", под редакцией Карена Джангирова (15 декабря 2006 года; репринт (повторная публикация на русском языке); первая публикация - на англ. яз. в культовом журнале "Wire" (январь 1997); вторая публикация - "По образу и подобию" (Теория мультипликации), газета НАША КАНАДА, выпуск 13, ноябрь, 2001); в Интернете теория мультипликации циркулировала с 1995 года; написана эта работа в 1986 году (братья Вашовски могли использовать ту же (дословно) идею для своего - ставшего культовым - фильма Матрица); в сборнике L'excursion (Leon GUNIN. La poesie du siecle d'argent. (На французском языке). QS, Монреаль, 2001); в литературной газете "Золотая антилопа" (Лев Гунин, рассказ "Сны профессора Гольца", СПБ, 2001); Лев Гунин, Миниатюрная книжка стихотворений, Париж, 1989 (Les tempes blanches. Белое время. Из-во Renodo, Paris 1989); в газете "КУРЬЕР" (многочисленные публикации Льва Гунина (1992-1993); в книге - Лев Гунин "Индустрия (…)", из-во Altaspera, Toronto (Канада), 2013, на русском языке), и т.д. 

 

  Лев Гунин живёт в Кбевеке (Канада) с 1994 г., не имея ни малейшего шанса когда-либо покинуть эту страну даже на короткое время, а - с 2001 г. - не имея возможности даже посетить другую провинцию. Он подвергается травле полицией и другим репрессиям.

 

________

 

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

  Несчастливая судьба литературно-поэтического творчества Льва Гунина - достойного большего внимания - сложилась не только в связи с широкой травлей и политически-мотивированными репрессиями (в частности: в стране, где он живёт (включая травлю полицией; административный прессинг; плотную изоляцию; помехи, чинимые в области коммуникаций; вызванное репрессиями обнищание; отказ в медицинском обслуживании…), но также по другим причинам.

  Одна из них - неумение, а то и упрямое нежелание автора тщательней просеивать написанное через сито более строгих требований. Именно сбой в таком отборе и приводит к недостатку внимания и ко всяческим казусам. Никто в наше время не выставляет ранние опыты на всеобщее обозрение. Зрелые авторы, как правило, уничтожают свои рукописи, предшествовавшие мастерству. Соседство стихотворений разного уровня в одном сборнике служит плохим предзнаменованием (имея в виду ожидаемую реакцию), и, хотя - более удачная - редакция 2012 г. уже является плодом более строгого подхода, она всё ещё цепляется за некоторые пласты личной биографии больше, чем следует при отборе.

  С другой стороны, если бы не травля, это могло способствовать экспоненциальному росту популярности среди широкой читающей публики, что, в свою очередь, с неуклонной неизбежностью повлияло бы на признание и в литературной среде. Так и происходит довольно часто с другими поэтами и прозаиками. К сожалению, этот автор находится не в таком положении, когда позволительна подобная роскошь. Чтобы пробить плотную завесу замалчивания, остракизма, предвзятости и бойкота, ему следовало бы серьёзно подумать об этом. Но теперь, по-видимому, уже слишком поздно; состояние здоровья, ситуация, и другие помехи вряд ли позволят ему что-то изменить.

  Остаётся надеяться, что критики и все, способные повлиять на преодоление этой несправедливости, проявят чуть больше терпения, не побоятся затратить чуть больше времени, и с известной снисходительностью отнесутся к причудам этого уникального, ни на кого не похожего автора.
________________________________

 

См. : Коровин и Савлицкий. Биография Льва Гунина.(proza.ru/2024/02/21/131); Коровин и Белый об интервью Льва Гунина Марку Котлярскому (proza.ru/2023/06/28/175); Марина Тарасова о Гунине - переводчике, поэте и прозаике (proza.ru/2023/06/08/180); Игорь Гарин о Вебере, Фарае, Гунине  (proza.ru/2023/06/28/170): Орлицкий о Льве Гунине (proza.ru/2023/06/08/178); Лев Гунин, Интервью журналу "Воркувер" (proza.ru/2023/06/28/171).