Звездопад

      Моей маме — Марии Андреевне
      и всем землякам-зиминцам посвящается.


Пролог

Звёзды падая сгорают...
Люди, падая в бою,
Всем живущим оставляют
Память звёздную свою.

И горит над обелиском
Эта вечная звезда,
Чтобы к ней склонялись низко,
Чтобы помнили всегда.

Поклонись и ты, кто б ни был,
Помяни добром ребят...
Вспоминай их глядя в небо
На волшебный звездопад.

Может там, на млечных тропах,
С ними встретился сам Бог,
По плечам ребят похлопав,
Молвил: «Сделал всё, что мог».

А поэт у обелиска
О восставших размышлял.
Отдавая почесть близким,
Он — историю листал.

Зимино

На Алтае — за Топчихой -
В тридцати верстах село,
И туда к Зиминке тихой,
Путь-дорогу увело.

Меж Зиминкой и Алеем
То овраги, то луга,
Ивняками зеленеют
Крутояры — берега.

Там в раздолье сенокосов
Воздух пьётся как вино,
Там за речкой на откосах
Возвышалось Зимино.

Разрослось село — большое:
«Красный Яр», «Кукуй», «Харбин».
Знал всё с детства хорошо я,
И село своё любил.

Часть села, что над Алеем,
«Красным Яром» нарекли.
Мне дороже и милее,
Часть другая — у реки.

Там «Харбин» вразброд дворами,
От мостов на запад, лёг,
Как на дивной панораме -
Всё я в памяти сберёг.

На пригорке, что за школой,
В буйном царстве тополей,
В это время дед Уколов
Жил на благостной земле.

Дед Укол и крепкий прадед
Из России шли сюда.
Дом поставили как надо,
И остались навсегда.

На земле стояли крепко,
Тридцать душ — одна семья!
И в такой семье у предков
В Зимино — родился я.

Степь кормила и поила,
Закаляли холода.
В мужиках копилась сила,
(Пригодилась бы куда).

Дед ворчал:
- Ан нонче драки -
«Красноярцы» на «Харбин» -
То в кулачные атаки,
То доходють до дубин.

Изобьют друг дружку черти,
Искалечут, зашибут,
А другие вон до смерти
Чахнут, кое-как живут.

А каво не поделили?!
Эвон сколько тут земли...
Нет, чтоб те к ним не ходили,
К этим, чтобы те не шли.

Чтобы девок с того краю
Не водили на «Харбин».
А харбинцев там поймают,
Биты будут, как один!

От «Харбина» до «Кукуя»
Мужикам пришлось понять,
Где-то силушку такую
Надо в деле применять.

А на самом крутояре -
Тополиная метель.
И лежит на «Красном Яре»
Её белая постель.

От Повстанца до «Харбина»
Всё метёт она, кружит.
От Повстанца до «Харбина»
Зимино моё лежит.

Июль

От Повстанца до «Харбина»
Лето зрело на полях.
От Повстанца до «Харбина»
Слухом полнилась земля.

И полями, и лесами
Там, где белые прошли,
Следом горе со слезами
По степи Алтайской шли.

Мужики ходили к «сборне»,
Чтоб услышать чё да как...
Тут и плотник, тут и шорник,
Тут тихоня и чудак.

Тут они курили смачно
Свой душистый самосад,
И шутили где удачно,
Где впопад, где невпопад.

Дед Укол смеялся басом,
Как Иванушка Вальков
Был в гостях, опился квасом,
Принял тыквы за волков.

Как со страху сбил затворы,
Двери с крючьев враз смахнул.
Бабка думала, что воры,
Закричала: «Ка-ра-у-ул!»

Мужики смеялись вдоволь
Над ивановой бедой.
Знали, тыквы Митька Коваль
Ставил в ночь за лебедой.

Прорезал глаза да зубы,
Жирник жёг внутри, да выл.
Получалось, вроде, грубо,
А итог, ведь, славный был.

Так народ шутил, смеялся
То над тем, то над другим.
Знал, кто слаб, кого боялся,
Кто кривым был, кто глухим.

Кто имел какую кличку,
Кто в селе на что горазд.
И за всё — про всё, в привычку,
Тут же должное воздаст.

Но шутили не в обиду,
Это всякий понимал.
Мужики суровы с виду,
Но добры и стар, и мал.

Дед Укол взглянул лукаво
На притихших мужиков.
- Что ж мы с голыми руками
И пойдём на беляков?

Может тыквы изготовить
И, как Коваль, всем повыть?
Или дать совет готовы
Как злодеев нам разбить!?

Чаузов

По заимке вечер крался,
Опускался в Вяткин Лог.
Пашка Чаузов собрался
Придержаться у дорог.

Вдруг знакомый подвернётся
И обскажет всё как есть.
Может действовать придётся
Если вдруг плохая весть.

А с заимки вышла Маша
К перекрёстку, прямиком.
Там её и встретил Паша.
- Ты чего одна, пешком?

- Здравствуй. Я тебя узнала.
Ты в селе недавно был.
Засмущалась и сказала.
- Ты меня поди забыл?

- Нет. Тебя я помню, Маша.
Вечер помню, батин дом.
Рад что встретил среди пашен.
Ладно, это всё потом.

- Как в селе?
- Нормально. Тихо.
- Где-то шастает отряд,
Сеет он большое лихо
И хватает всех подряд.

- Если что, то я бы знала.
Опустила Маша взгляд,
Нервно узел свой терзала.
- Не слыхала про отряд.

- Ну, добро. Спасибо, Маша.
Сев в седло одним броском,
Он помчался спешно дальше,
А она пошла пешком.

- Видно некогда бедняге,
Через речку правил, вброд,
Проскочил через овраги,
Через старый огород.

А оттуда прямо к школе...
Из далёка ведь спешил.
Размышляла Маша в поле.
- Из самой лесной глуши.

Видный парень. Все девчата
Отмечали в прошлый раз.
Жаль бывает здесь не часто,
Пашке явно не до нас.

Вот он спешился у сборни,
Где не в шутку, а всерьёз
Крепкий дед, видать проворный,
Главный выдвинул вопрос.

Ивкин

Примостившийся на бричке
Ивкин слушал мужиков.
Брал на пробу, по обычью,
Самосад у стариков.

В разговор вступил не сразу,
Огляделся, покурил,
- Надо бить эту заразу.
Твёрдо он проговорил.

- Бить пока особо нечем,
Слаб зиминский арсенал.
Нам бы ружья, да картечи.
Голос Сальников подал.

- Есть у нас одна идея,
С ней работает кузнец...
- Обхитрить бы как злодея.
Мысль подал Никипорец.

- Хитрость, брат, сгодится тоже.
Ивкин выпустил дымок.
- Чтобы гидру уничтожить,
Надо всё собрать в комок.

- Да, с таким вооруженьем,
Их без хитрости не взять!
Тут нужно соображенье.
Подхватил Уколов-зять.

- Пики выковать не сложно.
Вставил слово Васюков.
- Добывать винтовки можно.
Убеждал он мужиков.

- С топорами, да с вилами
Трудно будет устоять...
Что-то сделаем мы сами,
А винтовки надо взять.

Ивкин к Пашке обернулся,
Тёплым взглядом оглядел
Парень вовремя вернулся,
Хоть и там немало дел.

- Павел Чаузов — из бора,
Смог отряд вооружить.
Нам потребуются скоро
Всем винтовки, стало быть.

Кто с оружием от белых
К нам приходит — это раз.
Ружья, сабли, пики, стрелы -
Всё сгодится в трудный час.

Вот Конкорин начал дело,
Пушку выдумал отлить,
Чтоб пугнуть до смерти белых.
Ну, а может и разбить.

Мужики заулыбались,
Видя славный оборот,
Да и дела все заждались...
А он, вишь ты, как идёт.

Жгут деревни беляки-то,
Угоняют лошадей.
По степи не счесть убитых
И истерзанных людей.

Сам Колчак послал отряды
Бунт крестьянский подавить.
А они стараться рады,
Наших начали ловить.

Хлебов, Редькин и Алпатов,
Панин, Ластов, Бушлаков -
Пали жертвами ребята,
Жаль невинных мужиков.

- Завтра мы в Алейск поскачем,
Там назначен общий сбор.
Ивкин сообщил, а значит,
Там решим, как дать отпор.

А подпольщиков помянем
И, поверьте, отомстим.
Да внимательнее станем,
Не у тёщи ведь гостим.

Так смотрите, братцы, в оба,
Хоть и дел у всех полно.
Но момент настал особый,
Надо действовать умно...

Срочно выставить дозоры,
Если что — оповестить,
Сбор, как прежде здесь, у сборни,
Всем оружье захватить.

Вилы, пики, копья, стрелы,
Косы, ружья, топоры.
Если новое кто сделал
Всё сгодится до поры.

А когда столкнёмся лбами,
Гидру белую побьём.
Вот тогда, конечно, с вами
Мы получше заживём.

Раздобудем пулемёты
И винтовки, и штыки.
Так, что надо поработать
Нам вилами, мужики.

Август 1919 г.
(отряд)

Август. Тихая заря.
Утром в полном снаряженье,
Полем двигался отряд
В новый пункт расположенья.

Показались два моста
И село в тумане раннем.
- Неплохие здесь места.
Позавидовал Абрамов.

- Степь раздольная кругом,
Зелень, речки, сенокосы.
Тут же вспомнил о другом,
О людишках серых, босых...

Что покоя не дают,
Что мечтают о свободе,
Топорами наших бьют,
Краснопузое отродье.

Сколько ж будет этот сброд
Раздирать мою обитель?
Извели бы весь мой род,
Если бы не "наш правитель".

Ну да ладно, что грустить,
Лучше толком службу править.
Надо шкуру с них спустить,
И рапорт скорей отправить.

Зимино встречало день,
И селяне за трудами
Не заметили как тень
Пропылила над мостами.

То в село входил отряд.
Прапор дал распоряженье:
- Гнать на площадь всех подряд!
И поставить охраненье.

- Срочно старосту поднять,
В сборню писаря доставить,
С уклонистов шкуру снять,
И пороть, и к стенке ставить.

Грозен прапорщик и строг,
Будто зверь, что кровь почуял,
И, поднявшись на порог,
Бросил: "Здесь и заночуем".

Вот уж староста поклон
Отбивал, пришёл Архипов.
Мельком, вдруг, заметил он
Взгляд косой отпетых типов.

Что хватали мужиков,
Женщин, мальчиков, старушек,
В спины тыкали штыком,
Били наотмашь, как груши.

И к скамейке привязав,
Хлёстко драли шомполами,
Боль людскую пронизав,
Крик вознёсся над полями.

Души рвал кровавый пир,
Плоть невинную терзая,
Дерзко - бешеный вампир,
Высекал с людей признанья.

Но молчал и стар, и мал,
Только бабы жутко выли,
Тех кто знал и кто не знал -
Всех подряд нещадно били.

- Долго ждать я не привык,
Где ваш Чаузов? Где Жогов,
Ивкин - главный большевик?
Отвеча-а-ть!
- Побойся Бога!

Кто такие? Как нам знать?!
Нам неведомо, незнамо...
- Этих бить, в сарай загнать
И пытать! Кричал Абрамов.

- Чтобы каждый дезертир
Знал - родители ответят...
Я - военный командир,
Мне неведом детский лепет.

Сам "правитель" нас послал -
Жёстко здесь Сибирью править,
Истреблять источник зла,
Все ячейки обезглавить.

- Как зовут тебя?
- Иван.
- Большевик?
- Да нет. Крестьянин.
- Расстреляю за обман,
Если кто меня обманет.

У сарая - груда тел
Окровавленных, избитых.
По округе - беспредел:
Сотни раненых, убитых.

Архипов

Над селом закат горел,
А у сборни - стоны, всхлипы...
Поседел и постарел
В этот страшный день Архипов.

Тихий писарь и учитель
Видел, как народ мужал,
Как терзал его мучитель,
И как мог себя сдержал.

Петьку вдруг в толпе заметил,
Через старосту просил,
Чтоб того минули плети,
Чтоб он воду подносил.

Долго пил и думал Фёдор,
Словно жар его сморил,
И стоящему у вёдер
Что-то тихо говорил.

После Петька ловко юркнул,
Вместе с вёдрами исчез...
Лошадь выпросил у Юрки,
Чудом вырвался, пролез.

По Зиминке быстрым ходом
Прямиком на Вяткин Лог,
К дальней риге за народом,
Чтобы он селу помог.

Там дозором был задержан,
В штаб доставлен в тот же миг,
Вестью был отряд повержен,
На мгновение затих.

Всё! Пора пришла, по коням!
Пашка Чаузов вскочил:
- Белых извергов погоним
И, чему я вас учил.

В деле праведном, покажем...
Срок упущен. Так и быть,
Мы идём, оружье смажем
И злодеев будем бить.

А пока в село на митинг!
Там пополним свой отряд...
Где дозор? Вперёд идите,
Слушать всё, что говорят.

Солоновка

Солоновка. Люди ропщут,
Ждут ответа на вопрос.
Пашка, сдерживая лошадь,
Не слезая произнёс.

- Долго гнёт в Сибири терпит
Мудрый, загнанный народ.
Плетью бьют его до смерти,
Шашкой рубят у ворот.

Нынче жгут и бьют зиминцев.
Все, кто с нами, шаг вперёд!
Пусть Абрамов нас боится.
Мы - не быдло. Мы - народ!

Вместе - всё преодолеем,
Вместе - мы один кулак!
И над Обью, над Алеем
Понесём победный флаг.

А в толпе вдруг кто-то ойкнул
И упал за плотный ряд...
- Бабе плохо стало чтой-то,
"Хвершал" нужен, говорят.

- Он в Чистюньке ентот "хвершал",
Вон свояк её повёз...
Убедителен был внешне
Весь поток притворных слёз.

А народ гудел, как улей.
Пополнялся, рос отряд.
Кто в дозоре караулил,
Кто учил юнцов-ребят.

- В ночь сегодня выступаем,
Надо всех вооружить!
Вилы, пики, самопалы
Будут нам пока служить.

*** *** ***

- Что-то писарь больно смурен.
Тут тебе не школьный класс,
Да и пишем мы по шкуре.
Ладно, что минуем вас.

За спиной дышал Абрамов
И, бросая хищный взгляд,
Думал: "Писарь смотрит странно,
Не дай Бог, как говорят..."

Местный поп вдруг вырос рядом,
Что-то прапору шептал,
Пот с лица катился градом,
Прапор сразу серым стал.

Видел всё и мыслил Фёдор:
- Значит Петька проскочил,
Если прапорщику сходу
Поп о чём-то сообщил.

Весть попу поведал "хвершал"
От "болящей" бабы той,
Чтоб бежал Абрамов спешно,
Что ему готовят бой.

Поп исчез, как будто не был,
Долг исполнил, видит Бог.
Перед ним развёрзлось небо,
Умолчать ту весть не мог.

Заметался тут Абрамов,
Дал команду всё свернуть,
И, отряду утром рано,
На рысях продолжил путь.

- Чуял я про это - чуял.
Бегал прапор взад-вперёд.
- В Зимино мы не ночуем.
Непокорный здесь народ.

*** *** ***

Пашка в ночь ушёл с отрядом,
Чтобы верным был исход,
На село устроить рано
Неожиданный налёт.

Он вперёд разведку двинул,
Остальные стали ждать.
Но отряд как будто сгинул,
Не слыхать и не видать.

- Там Максим Белов и Жогов,
Не могли они пропасть?!
Уж рассвет... Пора, ей Богу,
Всеми силами напасть.

Поторапливал Брусенцев,
Показав на небосвод.
- Так горит, поверьте, сердце,
Надо двигаться вперёд.

Павел строг был перед боем
И команду выдал: "Встать!"
- Перебежками, за мною,
На деревню наступать!

*** *** ***

Мог ли кто из них ответить,
Вдруг увидев страшный сон,
А пойдёт ли на рассвете
В наступленье лично он?!

Кто его зовёт, неволит?
Ведь в разгаре сенокос...
- Он идёт по доброй воле,
Всё, о чём мечтал - сбылось!

*** *** ***

Наступали быстро, лихо.
Сборню взяли без преград...
Наступавших ждал Архипов,
Пашка этой встрече рад.

Руку тряс: "А где Абрамов?"
- Снялся. Вечером удрал...
- Жидок, сволочь, на расправу,
Сразу брюки обмарал.

- А куда разведка делась?
- Эти заняты селом...
Там нужны и такт, и смелость,
Там и Жогов, и Белов.

К сборне люди потянулись,
Поднимали красный флаг,
Но не все сюда вернулись,
Где витали боль и страх.

Искалеченных и битых
Каждый знал, помог чем мог...
С разных мест везли убитых,
Невиновных - видит Бог.

Вот Старов Иван, Потапов,
Мануилов, Лазбенёв,
Кочергин, Лисицын, Пятов,
Маслов, Сальников, Плетнёв.

Здесь Кульгускин, Милованов -
Каждый молод был, здоров...
Сколько их в степи Иванов
Враг забил и запорол.

*** *** ***

Митинг вдруг открыл Архипов.
Местный житель был смущён,
Хмуро стало, вяло, тихо...
- Как же? Писарь... Белый он.

Пашка Чаузов исправил:
- Свой Архипов, свой как есть,
Центр в Сибирь его направил,
С Петькой он прислал нам весть.

- Мы скорбим со всем народом,
Восстанавливая власть,
На Чистюньку выйдем сходу,
Отомстим за всех - за Вас.

- Нам пора. Идём на волость,
Ждём желающих в отряд.
Вновь Архипов подал голос.
Фёдор стал и друг, и брат.

Дед Укол ходил и хмыкал:
- Надо ж, как оно опять...
Только что злодеям выкал...
- Наш он! Наш, - ершился зять.

- Скрытно в школе он работал,
Вроде в подполе сидел.
- Ты откеля знаешь, ботал,
Чоль в творило подглядел!?

- Пашка, батя, врать не станет,
Фёдор сильно рисковал,
Ждал когда народ восстанет
И себя не раскрывал.

- Ладно. Жисть, она покажет:
Кто, где был, куда бежал.
Ты обрез возьмёшь и смажешь,
А патроны заряжал?

Всё давным-давно я справил,
Пусть там, что ни говорят,
А меня берёт сам Павел.
- Приходи, - сказал. - В отряд!

*** *** ***

Шли отрядами на гору.
Шли Брусенцев, Васюков,
Пашка Чаузов, Егоров
И Архипов, и Зайков.

На Чистюньку трассой пыльной
Шла колонна молодцов,
Устремлённых, бравых, сильных,
Необстрелянных борцов.

Здесь история рождалась,
Здесь крепили первый флаг...
На защиту поднималась
Рать, не знавшая атак.

Чистюнька

На селе церковный праздник -
День Ильин и крестный ход...
Пашка Чаузов - "проказник"
Сделал конницей проход.

Через мост махнул галопом,
Взял управу, каземат...
Шли вчерашние холопы,
С батогами на солдат.

Те стреляли из винтовок,
Бил из кузни пулемёт...
Тут пускай хоть сто листовок,
Сотня кузню не возьмёт.

- Хитрость, брат, страшнее лома -
Фёдор всем велел залечь,
Пашке с группой взять соломы,
Дом и кузницу - поджечь.

Пашка действовал умело...
Стихли выстрелы. Огнём
Принудили сдаться белых,
Просто сдаться белым днём.

Пала волость. И на площадь
Вышли люди в День Ильин.
Тут Архипов, сев на лошадь,
Речь сказал такую им:

- Свергнув власть мы стали твёрдо,
На борьбу идём, вперёд!
Гнать колчаковские орды
Призываем весь народ.

Верим! Вся Сибирь восстанет
На алтайских рубежах,
За свободу биться станем,
Просим, братцы, поддержать.

- Хватит нам! - толпа гудела.
Дома прятаться и ждать,
Гнать врага святое дело,
Нас не надо убеждать.

Мы, чистюньцы, рядом станем
И пойдём на беляков.
Мы сегодня же поставим
Двадцать ружей и штыков.

*** *** ***

с. Панюшово, 2 августа 1919 г.
III - съезд.

Съезд кипел, бурлил речами,
Ивкин, радостный вскочил:
- Мы восстание начали!
Весть я только получил.

Съезду надо прерываться,
Чтобы каждый делегат
Мог скорей домой добраться,
Чтоб движенью помогать.

Чтоб Сибирь в набат забила,
Весь народ подняться мог,
Чтобы почва уходила
У злодея из-под ног.

Зимино

А зиминцы пешим ходом
Возвращались на исход:
Охранять свою свободу
И готовиться в поход.

Ивкин их встречал у сборни
И с победой поздравлял.
Стала, вроде бы, просторней
И теплей сама земля.

В школе вечером собранье.
Он о съезде рассказал,
Был серьёзен, сдержан крайне,
Видел то, как слушал зал.

Предложил на утвержденье:
Главный штаб образовать.
Власти - новое рожденье,
Попросил голосовать.

Командиром стал Брусенцев,
Штаб - Архипов получил,
Васюкову - казначейство
И хозяйство поручил.

В штаб вошли: Нагайцев,
Жогов, Семенихин и Царёв,
Ивкин сам, второй Нагайцев,
Пашка Чаузов - орёл.

Дружно в школе выбирали
Командиров, штаб и власть.
Знали все - не за горами
Ходит белая напасть.

*** *** ***

Но восстанут вслед за ними
Тридцать шесть алтайских сёл.
И войска "правитель" снимет
Подавить движенье всё.

Будут битвы и походы,
И кровавый атаман,
И жестокие невзгоды,
И рассветы, и туман.

Будут сборы и сраженья,
И Абрамову расстрел.
Взрыв людской - освобожденья,
Смертный бой за передел.

Только первые отряды,
Только самый первый день
Будут с ними, будут рядом,
Будут следовать как тень.

Отступленья и победы,
Горечь горькая утрат,
Неоправданные беды
Там, где шёл на брата брат.

Будут братские могилы,
Будет красный звездопад...
Там, где "молодость водила"
Необстрелянных ребят.

На плечах несли зиминцы
Славу первых партизан,
Чтобы мы могли гордиться,
Чтоб об этом каждый знал.

Эпилог

Я стою у обелиска,
Что воздвигли землякам.
В тишине читаю списки
Вставших против Колчака.

Здесь сосед и дальний родичь -
Все "смотревшие вперёд",
Из уколовской породы -
Добрый, праведный народ.

Я стою у обелиска
Много, много лет спустя.
Век далёкий, нынче близко,
Новый век, ещё дитя.

С революции начался
Век ушедший. В этот год
Революцией скончался -
Только всё наоборот.

Всё ушло, за что сражались.
Пало в пропасть на скаку...
Пишут новые скрижали
Адмиралу Колчаку.

Всё ушло, что было "архи"
Вместо бывших буржуа,
Ныне встали олигархи,
Но история - жива!

Через годы и столетья
Всё расставит по местам.
Лишь о том могу жалеть я,
Что народ в борьбе устал.

Столько войн, переворотов,
Столько крови, столько слёз
Вынес люд на поворотах,
Столько горя перенёс.

Были подвиги и стройки,
Были мрачные года,
Где людей судили "тройки"
Люди гибли без следа.

Исчезали в казематах
И в фашистских лагерях,
Гибли русские солдаты
На земле и на морях.

Были радости Победы
И салюта мощный гром,
Славный труд послевоенный,
Целина и космодром.

В лета канула эпоха,
Задохнулась в тупике:
Было славно - стало плохо,
Кто был всем, тот стал никем.

Век в историю записан,
Век закончился, ушёл.
Человек стал независим!
Плохо это? Хорошо!?

Новый век молчит об этом,
Новый век ещё дитя.
Он беседует с поэтом
Девять лет всего спустя.

Я стою у обелиска,
Что воздвигли землякам.
В память им склоняюсь низко,
В память людям и векам.


эскиз жанровой картины "Ожидание. К 100-летию Зиминского восстания"
картон масло 50х70, 2007 г. Автор В.И. Говоров
задумана в начале 80-х