Тихая кульминация

                Тихая кульминация
     Ле в эту последнюю ночь перед летним экзаменом спала очень беспокойно, чутко. Непонятная тревога не отпускала ее весь прошедший вечер и даже во сне. Была ли причина этой тревоги в том, что завтра ей предстоял очень важный и ответственный день - экзамен с вариациями Рахманинова, после - суета дорожных сборов, наконец, сама дорога - неблизкая, в ночь, либо в осознании неотвратимости, фатальности предстоящего уже бесповоротного расставания с Митей - она до конца понять не могла. Возможно, все эти факторы вкупе не давали ей уснуть настоящим глубоким сном. Потому она проваливалась, словно в полузабытье, ненадолго, как в обморок.
     Митя же в эту короткую летнюю ночь вообще не сомкнул глаз. Мозг его был так перевозбужден, а душа так наполнена, что ни о каком сне не было и речи. Когда он после вчерашнего звонка прибежал в комнату, то сразу же, ничком упал на кровать, словно оглушенный этим мягким, волнующим, проникающим в душу голосом в телефоне. Через минуту-две он также яростно вскочил с постели и бестолково, бесцельно начал перебирать предметы на столе: сдвинул с привычного места хлеб, солонку, еще что-то, опрокинув чашку с недопитым чаем. Взглядом поймав раскрытую книгу - ту самую, оставленную Ле в музее, он прочел: "Возлюбленная нами, как никакая другая возлюблена не будет!"(лат.) Ну вот же, вот! Бунин, филармония, Рахманинов! Этот ее вечерний променад за десять минут до звонка! Как ты не понял, дурак? Все же сложилось!" Так он говорил себе вслух в крайнем и необычайном смятении. Он беспрерывно, словно в горячке, находился в диалоге с самим собой: "Дальше что? Как быть дальше? Она не звонит... уже три недели, значит решила слиться? Почему? Что почему, тебе разве неясно, олух? Мы же враги! Во всяком случае она так думает! А я, что думаю я? О господи, бред! Нет, нет, нет... Та, что была в телефоне точно мне не враг, напротив... " И он в изнеможении просто рухнул на кровать.
     Ле металась в беспокойном, горячечном, липком сне. Это был кошмар - инфернальный, демонический, в котором она пережила настоящий чудовищный ужас, ощутив вселенское бесконечное одиночество, когда стояла на мокрой палубе огромного корабля одна, не в силах пробиться к чему-то живому, и когда вдруг в какой-то момент поняла, что Митя смотрит на нее из океанской мглы. Она подумала в этом своем сне, что смерть пришла за ней в его образе и, с трудом повернувшись, действительно увидела его, мрачного, опустошенного, одинокого, но при этом с небывалой отвагой в глазах. Он, решительно взял ее за руку, так, как будто имел на это право, мягко, без всяких усилий потянул ее куда-то вверх. Ей мгновенно стало так легко, спокойно и восхитительно хорошо, словно она погрузилась в нирвану. С этим ощущением покоя и блаженства Ле и проснулась.
                ***               
Смог из воды, сплошная мгла, туман -
Смешались с морем небо и земля,
И, как мираж, как зрения обман,
В той пелене громада корабля.
Пространства нет: вода, одна вода!
И в сизой мгле давно потерян путь,
На скользкой палубе стою одна,
Да протяните ж руку! Кто-нибудь!
Нет, затерялся одинокий крик,
Молчит, не внемлет ирреальный мир,
И вдруг, моим больным глазам на миг
Предстал зловещий, полуночный пир:
За призрачным стеклом огромный зал,
Вино и роскошь, пиршество огня!
Несется в сладком вихре жуткий бал
Из времени, где не было меня -
Перчатки, перья, золото, хрусталь,
Невнятный гул и масок пестрота -
В минуту эту нестерпимо жаль
Себя, вокруг которой пустота.
Как будто бы стеной отчуждена
От мира, от надежды, от любви,
На скользкой палубе стою одна -
Да протяни ж мне руку, протяни!
От жизни этот страстный зов далек,
Как смерть сама, как тяжесть немоты...
И ... жалок, страшен, нищ и одинок
Из мокрой темноты выходишь ты,
Неслышной поступью ко мне идешь -
Вдруг, замаячил яркий свет вдали -
Подходишь ближе, за руку берешь
И говоришь мне ласково: "Пошли!"
Я вопрошаю робко: "Но куда,
Куда идти в такую морось нам?
Ведь посмотри, кругом одна вода!"
Ты говоришь: "Увидишь... После...Там..."
И мертвой хваткой руку держишь ты,
Ни слова против - можешь и убить,
В пространство запредельной высоты
Мы начинаем медленно парить -
Легко, свободно прорезая мглу,
И только тело сотрясает дрожь,
Но не от холода, а потому
Что позади оставили мы ложь -
Ушли туда, в мир легкий и иной,
Где звуки арф эоловых слышны,
Где жизнь, где свет, где счастье, где покой -
И только там друг другу мы нужны.
P.S. Моя рука вдруг нежно встрепенулась
В твоей руке на миг и я ... проснулась...

     Она тихо и беззвучно заплакала облегчающими душу слезами, с которыми из нее словно выходил весь невыносимый и колдовской морок прошедшей весны, прошептав вслух, как будто он мог услышать ее: "Митя! Митенька, прости... Люблю... но прости и... прощай! Финита!"
      Митя, не раздеваясь, лежал на кровати, словно в сладком опьянении, дурманящем, затуманивающем рассудок. Точно потерявшись во времени, не осознавая, как долго лежит в этом хмельном полузабытьи, он вдруг ясно и отчетливо понял потрясающую мысль Ремарка: мужчина теряет голову от любви. Он спрашивал себя лихорадочно и непроизвольно: "Я что, потерял голову? От любви? Вот это все - любовь, по-твоему? К кому, к этой шалой сумасшедшей Ле, к этому черту в юбке, затеявшей бузу в консерватории, отчаянно и безоглядно бросающейся в уличную драку?" И сам себе тут же отвечал на эти вопросы: "Господи, какой-то разрыв шаблона... но как же эта девочка в телефоне - такая мягкая, теплая и беззащитная, как бы ненароком, без всяких видимых усилий затронула, казалось, самые сокровенные струны моей души? Как соединить эти два радикально противоположных образа в один, разве такое возможно? " От невыносимости такой сердечной смуты у него навернулись слезы, он попытался их сдержать, но тщетно. Митя, сильный, волевой, самоуверенный и непреклонный во мнениях, в эту нестерпимо экстатическую ночь давился слезами, редкими, такими невозможными в его предыдущей жизни, и, уткнувшись в подушку, шептал горячо и страстно: " Леночка! Ле! Как там тебя... Позвони, позвони хотя бы еще раз! Я придумаю, я разрулю... Позвони, только не разрушай..."
     Так, соединенные в мыслях, но несоединимые в реальности, эти двое бесплодно обращали свои призывы друг к другу самой романтической ночью в их жизни. Но мосты были уже разведены окончательно и бесповоротно, оставив их на разных берегах.
                ***
Знаем это и я, и ты,
И никто тут не виноват -
За собой сжигаем мосты,
Отрезая пути назад.
Этот мост зовется Мечта.
Этот мост зовется Любовь...
Отрекаемся навсегда -
Чем быстрей, тем короче боль.
Ах, как долго горят мосты,
Все не гаснет их яркий свет.
И готов возвратиться ты,
Но обратной дороги нет.
                Иван Бунин, 1903 г.