Ложная реприза

                Ложная реприза

     Ле в оставшиеся две недели летней сессии своего четвертого курса практически залегла на дно: из общаги она выходила только при самой крайней необходимости, как правило, на урок специальности. Все консультации по другим предметам она просто-напросто игнорировала, да в общем-то они ей были и не особо нужны. В бункер она была вынуждена спускаться, но уже не записывала класс и старалась пробежать по длинному коридору очень быстро, юркнув в него, предварительно охватив взглядом коридор. Находясь в комнате, Ле закрывалась на внутренний замок изнутри, с Ларой у них была особая ритмическая фигура стука. Все эти предосторожности она предпринимала для того, чтобы по возможности постараться исключить все случайные встречи с Митей, чтобы ненароком не выдать себя, чтобы он не почувствовал ее душевной смуты, жуткой, невероятной вибрации, которая, как ей казалось, постоянно исходила от нее.
     Как же ей хотелось поскорее уехать, убежать от этого непрекращающегося наваждения. Она даже взяла билет на самолет прямо на дату последнего экзамена, на самый поздний рейс. Дело оставалось за малым: поскорее сдать затянувшуюся по времени сессию и исчезнуть из города до осени.
     Митя после некрасивой развязки выпускной вечеринки в общаге ходил потерянный, словно с вынутой душою, не испытывая не то, что радости или удовлетворения по поводу получения консерваторского диплома, но и просто чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего успокоение. Его словно сковала тупая апатия, полное безразличие и равнодушие, когда все его прежние побуждения, эмоции и интересы исчезли, были утрачены на неизвестный срок. Понимая, что телефонных звонков больше не будет, он потерял что-то окончательно и безвозвратно, не успев ни услышать, ни сказать самого главного, ни посмотреть в глаза этой до конца не раскрывшейся девочке, не сумев, как он считал, удержать этот фантастический мираж: сладостное и окрыляющее его весеннее затмение сердца. От безысходной недосказанности и необратимости ему было особенно горько, одиноко и неприкаянно. В течение едва ли не двух недель после своего последнего экзамена он почти беспробудно пил, стараясь хоть ненадолго заглушить выматывающую душу тоску, но, увы, бесполезно. И надежда на то, что сердечная боль его когда-нибудь отпустит, таяла с каждым днем.
     Почему он сидел все время в общаге, почему не уезжал из города, он и сам не понимал до конца, пока однажды издалека не увидел Ле, которая исчезла из зоны его внимания в эти прошедшие, затуманенные алкоголем две недели после госэкзамена. Он не видел ее с того памятного столкновения на парадной лестнице в консерватории. И он вдруг понял, что некая неясная надежда вновь появилась в его душе, что он должен завершить окончательно историю с Ле, пусть и для того, чтобы обрести ясность и определенность, хотя бы в отношении ее.
     Однако, все попытки вновь наладить слежку за ней не увенчались каким-либо успехом. Ле словно исчезла из поля зрения, испарилась. Ее не было ни в консе на общих консультациях четвертого курса, не было также и записей класса в журнале, который Митя с особым рвением просматривал каждое утро, не мог он ее застать и в общежитии, вот уже два-три вечера приходя под каким-нибудь выдуманным предлогом в ее секцию на втором этаже. Комната была закрыта, а постучаться в нее он не решался, поскольку не мог придумать никакой причины, когда пробегал мимо к своим знакомым девицам, учившимся вместе с ним у одного профессора по специальности. Он всякий раз умерял свой шаг и задерживал дыхание, проходя мимо ее двери, стараясь уловить слухом хоть какое-то движение. Увы, там была оглушающая тишина, дверь всегда была закрыта, никто не входил и не выходил из комнаты в моменты его появления рядом.
     Все эти обстоятельства еще больше подогревали в нем ранее, до конца не оформившиеся подозрения. И он с еще большим рвением, даже каким-то мрачноватым азартом, начал придумывать доступные варианты как бы случайных, а на деле - спланированных им возможных встреч с Ле, ставшей вдруг такой неуловимой. Поскольку записей в журнале она не делала, а экзамен по специальности никто не отменял, он решил каждый час прочесывать репетиторий, заглядывая во все классы подряд. Ведь по теории вероятности она когда-то должна была там появиться. Митя, правда, не мог придумать никакого повода, чтобы о чем-то спросить ее или просто заговорить в случае удачной охоты, надеясь, что разговор возникнет как-то сам собой, интуитивно.
     Вот и теперь, уже трижды проверив все классы в репе, он стремительно, находясь в раздражении от неудачи, поднимался по лестнице из подвала на первый этаж общаги, когда на него неожиданно вылетела Ле, и они уже, видимо, по закономерной традиции вновь не слабо столкнулись в подвальном полумраке, только мизансцена была наоборот: Ле, спускаясь, налетела на поднимающегося Митьку. Столкновения, как и в прошлый раз, избежать не удалось. Она споткнулась от внезапности и начала было скользить правой ногой по ступенькам, роняя по ходу движения ноты и с трудом удерживая в руках метроном. Митя, находясь не в очень удобной позиции - ниже ее на лестничном пролете, каким-то невероятным усилием смог удержаться на ногах, несмотря на столкновение. Удержавшись, он сильным инверсионным движением удержал и начавшую соскальзывать по ступенькам Ле, которая, не поняв как, вмиг очутилась в его сильных и довольно тесных объятиях. Ее обдало горячим, восхитительным, чувственным ураганом, и в буквальном смысле подкосились ноги, пока он какое-то мгновение удерживал ее в своих руках. Наконец она, сглотнув воздух, смогла пролепетать, глядя как никогда близко в глаза:
- О, господи! Встреча на Эльбе... два...
Митя, все еще не отпуская ее от себя, взволнованно произнес:
- Как думаешь, это что-то да значит?
- Только одно: нам нельзя с тобой встречаться на лестнице, - сказала Ле, выдохнув и освобождаясь от такой опасной близости.
 Он, лихорадочно собирая разлетевшиеся ноты, вдруг неожиданно спросил ее:
- А что это тебя не видно совсем?
- В каком смысле не видно? - спросила она, не без усилий выдержав его взгляд глаза в глаза.
- Ну... не знаю, тебя нигде нет, - растерялся он.
- Нет, есть… А ты что ищешь что ли, где я есть? - и потом добавила через паузу, слегка усмехнувшись, - после всех боевых действий у нас с тобой, видимо, разные дорожки, вот тебе меня и не видно, - сделала она свое умозаключение.
Митя не нашелся, что ответить. Отдавая ноты, он слегка придержал их и, стараясь поймать ее взгляд, добавил тихо, не желая прекращать разговор:
- Ну, это ведь не наша война, может заключим перемирие? Замиримся?
На что Ле немного резко ответила:
- Поздновато очнулся, но, впрочем, время покажет!
И она шумно закрыла дверь класса прямо перед его носом.
     Захлопнув с силой дверь, она несколько раз глубоко вздохнула, стараясь унять невольную дрожь во всем теле, и почти стремглав бросилась к инструменту: "Все, все, все! Успокойся, пожалуйста! Уже недолго осталось, послезавтра экзамен и вечером самолет. Адью, Митенька!"
     А Митя после этого довольно жесткого соприкосновения, в момент которого он почему-то ощутил непонятное волнение, вдруг определенно понял, какой следующий шаг ему нужно сделать по направлению к Ле. И эта задумка, пришедшая к нему вот так - в одно мгновение - незамедлительно и странным образом подняла его душу из руин.