Сомнение

                Сомнение
     Он начал думать и прокручивать варианты, каким образом можно хотя бы отчасти расколоть Ле, если телефонной собеседницей действительно была она. Несмотря на явное, по его мнению, несоответствие характеров, последнее обстоятельство вкупе с перехваченным взглядом в филармонии требовало уточнения, вернее, даже доказательства в пользу той или иной версии. Митя решил, что с этого момента он будет как можно внимательнее присматриваться к Ле, устроит постоянную слежку за ней, насколько это возможно. Он пока не понимал, что это даст, но надеялся на какую-нибудь зацепку. Для начала он переписал в блокнот расписание экзаменов и консультаций четвертого курса, благо, что он сам был почти свободен: оставалось сыграть только последний экзамен по специальности. Поэтому он мог торчать в консерватории столько, сколько нужно.
     Устроившись где-нибудь с книжкой в уголке на широком подоконнике, он мог долго и беспрепятственно наблюдать за всем происходящим в огромном холле консы. Если Ле поднималась на второй или третий этажи, он мгновенно перемещался туда же по другой лестнице и устраивался где-то поблизости. Делал он это аккуратно, осторожно, боясь спугнуть ее. Каждый день, наблюдая за ней из своих укромных уголков, Митя со все усиливающимся удивлением обнаруживал все новые и новые, на первый взгляд, даже малозначительные детали, которые постепенно открывали перед ним совершенно другого человека - не того, кто так бесстрашно однажды бросился в драку на улице Московской. В компании студентов она по-прежнему была на первых ролях, бесконечно что-то очень артистично рассказывая, вызывая взрывы гомерического хохота на всю консерваторию. Особенно эпатажным был ее дуэт с Коротовым, редким раздолбаем и партнером по капустникам. Коротов практически всегда был рядом с Ле - такие шерочка с машерочкой, что стало невероятно раздражать Митю.  Только тогда, когда она оставалась одна, он и мог наблюдать совершенно другую, незнакомую ему Ле.
     Она частенько поднималась в музей на третьем этаже, уединившись среди стендов, подолгу сидела в глубокой задумчивости, либо что-то писала в записной книжке. Что она там писала? Вот бы заглянуть... Митя, обычно, обитал в это время в другом углу музея, сидя с книгой в руках, но устраивался всегда таким образом, чтобы обзор был максимальным, при этом сам он скрывался от ненужных глаз. В телефонном общении наступила пауза по непонятной причине, что конечно начинало его тревожить. Но он с необъяснимым азартом и рвением выходил на свое каждодневное наблюдение.
     Однажды, два часа просидев в своей засаде - в музее на третьем этаже, он рванул за Ле через весь зал музея, где в этот момент бродила небольшая группа первокурсников, что ему было на руку. Пробегая мимо банкетки, где только что сидела Ле, он краем глаза увидел книжку, очевидно, оставленную ею в спешке. Мгновенно подхватив ее, на ходу засовывая в сумку на плече и ни на йоту не замедлив темпа, почти бегом рванул к лестнице. Прыгая через две ступеньки, он практически сшиб с ног запыхавшуюся Ле, которая поднималась назад, видимо, за забытой книгой.
      Налетев на нее со всей силы, из-за чего они ударились буквально лбами, он в последнее мгновение ухватил Ле за легкую хлопковую ткань блузки и с остервенением рванул на себя, что, конечно, спасло ее от неминуемого падения. Это обстоятельство, наверное, как-то компенсировало бы столкновение"Титаника" с айсбергом, если бы в железных Митькиных пальцах, играющих "Исламея," не остался довольно приличный кусок ткани. Кофтенка на Ле была не просто разорвана, она была разорвана самым непристойным образом: Митя в ужасе скользнул взглядом по открытой, беззастенчиво обнажившейся груди. У него застучало в висках, и он в крайнем смятении поднял взгляд на Ле, уткнувшись в бездонные темно-карие глаза, в которых лишь на миг мелькнуло что-то типа растерянности, но потом заплясали чертики. Он был в страшном замешательстве и на время как будто потерял дар речи. Ле, в бесшабашной жизни которой бывали ситуации и более пикантные, если и была смущена произошедшим, то пришла в себя гораздо раньше. Прикрывая нотами разорванную блузку, она произнесла в своей обычной насмешливо-колкой манере:
- Митенька, Вы продолжаете мне мстить? Что же Вам не дает покоя во мне? Мало того, что Вы наградили меня фингалом совершенно незаслуженно, но еще и сорвали с меня белые одежды. Как такое вообще возможно? У меня теперь видок, будто меня побил старый муж..., - сказала Ле несколько театрально.
 К Мите, наконец, вернулась способность соображать и он, глубоко вздохнув, невольно коснулся рукой щеки Ле, тихо проговорив:
- Больно? Пятак нужно приложить...
Ле, неожиданно всхлипнув от нахлынувших чувств, накрыла его руку своей и сказала чуть с придыханием:
- А у меня нет... Нет пятака, не предусмотрела...
Через паузу, справившись с собой, добавила:
- Все планы на сегодня пошли прахом... Ладно, мне надо в общагу, - и она развернулась в противоположную сторону, забыв окончательно про оставленную книжку. Он побежал следом, на ходу пробормотав:
- Я провожу...
- Не стоит! Ты свое дело уже сделал.
- Прости, пожалуйста, как-то по-дурацки все вышло, я случайно. Ле перебила:
- Забыли... Куда так бежал-то? "Да ни куда, а за кем," - мысленно ответил Митя.
- Ладно, помоги мне тачку поймать, в трамвай в таком виде не войдешь, - сказала она, не дождавшись ответа.
     Они проскочили консерваторский двор, и он, оставив Ле в подворотне, помчался за угол здания в поисках машины. Ле с облегчением выдохнула, голова немного кружилась и побаливало над левой бровью, куда так славно приложился Митя. Ее слегка потряхивало от такого не совсем удачного телесного контакта, она заставила себя несколько раз медленно и глубоко вздохнуть, чтобы чуть-чуть утихомирить пульс, ей это удалось. Минут через пять перед ней затормозила машина, из которой выскочил Митя, быстро приоткрыл дверь со стороны Ле и жестом пригласил:
- Прошу! Давай быстрей...
Ле не заставила себя долго ждать, скользнув на заднее сиденье. Он, закрыв дверцу, обежал машину с другой стороны и уже намеревался прыгнуть в нее, как вдруг Ле его резко остановила:
- А ты куда?
Он непонимающе уставился на нее. И она добавила:
- Нет, нет, не нужно, я в состоянии доехать сама. А ты беги, ты ведь куда-то бежал... или за кем-то, - проговорила она, уже откидываясь на сиденье, - трогай! - скомандовала она таксисту.
     Машина рванула с места, а Митя остался стоять на тротуаре в некоторой растерянности, если не сказать - в смятении. Он почти машинально пошарил рукой в сумке, и нащупав там книжку, вытащил ее на свет божий. Это были "Темные аллеи" Бунина, у него перехватило дыхание.