Звонок четвертый

                Звонок четвертый
     В этот раз Ле решила не уезжать далеко от общежития, а позвонить из ближайшего автомата. Минут за пятнадцать до назначенного времени она стремительно вышла из общаги, краем глаза увидев Митю, сидящего возле вахты, видимо, в ожидании ее звонка. "Сейчас, сейчас поговорим, Митенька...", - успела она подумать на ходу, стараясь справиться с нахлынувшим волнением. "Господи, какие же перевертыши в сознании, он сидит там, ждет моего звонка, думает об этом, размышляет. Я проношусь мимо, волнуясь, тоже думаю о нем... Вот когда я так мимо него стремительно, не оглядываясь, как будто и не видя его, пробегаю, неужели в этом воздушном потоке он чувствует только ненависть? А может он просто и не заметил меня, занятый своими мыслями? Неужели ничего не почувствовал?" - все это вертелось в голове, пока она шла к ближайшему телефону-автомату.
- Будьте добры..., - начала Ле.
- Привет, я здесь, - не дав ей договорить, сказал Митя, - послушай, - начал он возбужденно, - скажи мне, как тебя зовут? Ты меня называешь по имени, а я не могу, только ты...
- Да я и сама хотела... Только, пожалуйста, Митя, я тебе сейчас скажу действительно свое имя, не думай, что оно выдуманное.
     Когда Ле накануне думала об этом, она сразу же решила для себя, что назовется своим настоящим именем, ей и так было не по себе от всей этой ситуации, усугубляющейся с каждым днем, потому - никаких выдуманных имен и прозвищ.
- Я понял... Тебя зовут...
- Меня зовут... Лена, - произнесла она, немного сбившись с дыхания.
- Я так и знал, - сказал он.
Мысли лихорадочно закружились в голове у Ле: " Как знал? Почему знал, откуда?" И Митя, как будто слыша эти немые вопросы, тут же ответил:
- Леночка, я знал, что тебя зовут именно так, сам не знаю откуда, но чувствовал... Леночка..., - чуть нараспев сказал он, как будто пробуя имя на вкус.
Ле в ту же секунду накрыло каким-то невообразимым чувственным вихрем: "Все, все, все, все! Он назвал, назвал меня Леночкой!" Только эта единственная осознаваемая тогда мысль кружилась у нее в голове, не давая до конца услышать и понять того, что он немного сбивчиво говорил ей в трубку.
     После разговора Ле просто летала, впечатление было, что тело стало легким, невесомым, воздушным. Сна не было почти совсем, глаза сияли внутренним не прекращающимся светом, и она намеренно старалась хоть как-то приглушить этот свет. Ненадолго проваливаясь в полузабытье уже под утро, она даже в этом горячечном полусне-полубреду повторяла иногда мысленно, а иногда и неожиданно для себя вслух только: "Митя, Митя... " и еще тысячу раз это имя, как мантру. Утром, стараясь опуститься на землю, нещадно ругала себя: "Ле, ну не дура ли ты? Не сошла ли ты с ума?! Если пока нет, то скоро точно свихнешься!" И дальше продолжала этот внутренний диалог с некоторой издевкой: "Митя, Митенька... Что делать-то теперь с этим Митенькой! Он ведь даже и предположить не может..."
     Понимая некую тупиковость ситуации, Ле видела только два возможных варианта ее разрешения: либо одним махом разрубить это, выйдя из тени и во всем признаться, начиная от первоначального мотива и заканчивая тем, что она чувствовала сейчас, либо - просто тихо исчезнуть, уйти, оставив его в абсолютном неведении. Но первое для нее было страшно, второе вообще - немыслимо. Как она оставит этот доверительный, теплый, вроде бы ничего и не значащий диалог, эту выматывающую душу мягкую и нежную интонацию, все, что не так просто обрести в обычной жизни при обычных условиях?  "Нет, нет, нет... Еще немного, еще чуток поговорим, Митя! А дальше, как Господь управит."
     Весь месяц, начиная с первого звонка неизвестной барышни, Митю не покидало стойкое и неизвестно откуда взявшееся ощущение некой фантасмагории, мистификации происходящего. Он бы мог прекратить это сразу, как, наверное, сделали бы тысяча парней в такой ситуации. Мало ли какой неуравновешенной, неадекватной особе пришло в голову позвонить ему. Просто послать и все! Но почему-то, после первого же произнесенного: "... будьте добры, пригласите, пожалуйста, Митю... " - он этого не сделал. Что его остановило - голос ли, высокий, взволнованный, что ощущалось даже по телефону, или такое нежное, чуть с придыханием, звучание собственного имени? Он так и не смог ответить себе на этот вопрос. А после, когда уже возник диалог, о том, чтобы прекратить этот телефонный морок, очаровывающий, но слегка помрачающий рассудок, не могло быть и речи.
     При всей загадочности и необычности виртуального общения его не покидало стойкое убеждение, что он знает этого человека, хотя никаких видимых поводов к такому убеждению вроде бы и не было. Но незримая эмоциональная связь, которая установилась между ними сразу же и бесповоротно, тональность разговора, одинаково звучащая для них обоих, даже то, что он каким-то невероятным образом предугадал ее имя - все это наводило на мысль, что он знает ее. Поэтому он бесконечно и мучительно просеивал в сознании свое ближайшее окружение. Но, увы, никак не мог найти в нем хоть приблизительно что-то похожее. Ведь ему и в голову не могло прийти посмотреть не только на своих друзей и хороших знакомых, но и с таким же пристрастием проанализировать круг своих врагов.