На Таймылыр

Я был на Диксоне, в Норильске
и остров Жохов посещал,
а в Магадане пил я виски
и закатил я там скандал.

Работал я на льдине, в Тикси
на Таймылыр взлетал с утра,
оттуда прямо шёл на Диксон,
сопровождали нас ветра

и увеличивали скорость
на сорок путевую нам.
И нас обуревала гордость,
скользили мы по облакам.

На Батагай возили фрукты,
картошку, груши, виноград.
Мы в Черском загружали бухты,
везли на Полюс, был я рад

небесному раздолью. В этом
есть прелесть лётного пути –
прямой дорогою в Поэты,
все трудности на ней учти,

а самолёт летит над морем.
По морю за волной волна.
И снова с ветром встречным спорим
и в перспективе даль видна.

Садимся в Минеральных водах,
а рядом Пятигорск, Машук.
И в лермонтовские мы годы
заходим, а в глазах испуг.

Мартынов с пистолетом, падла,
убил Поэта – гения Земли,
идёт с улыбкою в распадке,
в глазах его огни цвели.

С ним повстречавшись, рассчитались,
по первое число влупив.
С Минводами с утра расстались,
там свой оставили наив.

Из Шереметьева по трассе
прошли легко на Воркуту,
с неё мы шли в холодной массе,
легко набрали высоту.

От Хатанги мы шли на Тикси
с попутным свежим ветерком.
И огурцы в бочонках кисли.
Мы в Тикси сели вечерком.

Весь экипаж доставил фрукты,
я гладиолусов букет.
Мне говорили: “Ну и фрукт ты!
Не потому ли ты Поэт?!

Цветам жена и дети рады,
мол, фрукты в Сочи поедим.
Был поцелуй жены в награду,
а я вполне доволен им.

Сидим в резерве и играем
мы экипажем в преферанс,
и шутим плоско: “Загораем
и профиль изучаем трасс…”

Приходит шеф: “Пора на вылет!
Больного в госпиталь везти,
мороз и двигатели стынут…”
– Нагреем.
                У солдат в чести
пилоты-асы дальних линий.
Больной уж в самолёте.
                Стон
я слышу.
                Обметают иней.
На стройке поскользнулся он.
Упал
          солдатик с верхотуры
и рёбра, ноги поломал.
Все окружающие хмуры.
Солдатик громче всё стонал.

Взлетели на Читу… в полёте
сверх облаков уж пятый час
идём, а облака всё плотны…
…и что-то всё тревожит нас.
Снижаемся на дальний привод.
Солдатик стонет через раз.
Пока что ближнего не видим,
шасси пошли на выпуск.
                Стас –
наш бортмеханик лучший – твёрдо
докладывает: “Зелёные горят”.
Мы вписываемся по хорде.
“Садитесь!” – тут же говорят.

“Посадка”.
                Мягкое касанье,
пробег закончен.
                Тишина.
“Теперь направо”.
                Нашим знаньем
отвергнута была вина,
над нами вороном кружилась:
“У бортмеханика заскок…”
Но стойка правая сложилась,
а Стас при минус двадцать взмок.

На козлах самолёт приподнят
и убраны шасси, опять
шасси на выпуск техник гонит,
зелёные опять горят,
так повторялось раз двенадцать,
а на тринадцатый замок
не зафиксирован…
                о радость –
зелёные горят.
                Итог –
летим обратно мы на Тикси,
начальник встретил АТэБэ,
он оправдал все наши риски.
На пальцах объяснил толпе.
Инспектора с ним согласились…
…подводит техника порой.
Мы снова в воздух с ходу взвились.
Нас ждал с сюрпризом Стрежевой.