Летопись

Зима, как повесть долго пишется,
но древ дремучее житьё
с весной очнётся, заколышется.
А где зима? А нет её.

И мы ещё не знали случая,
чтоб отряхнув зимы клочки,
где в сочлененьях гнулись сучья
не взбухли почек кулачки.

С весною льды дробятся звонко
о дно драккаров - Гой еси!
Ингерманландская чухонка -
я разбредалась по Руси.

Ладьи на Ладоге варяжили,
и луг выстреливал травой.
И ели надо мхами княжили,
дубы стояли по три сажени.
Сходились звёзды над Москвой.

Вежд негасимых не сомкли.
Мерцала млечная дорога,
когда Перуна и Сварога
вервями в Днепр волокли.

Когда от вольной Новгородчины
текли торговые пути:
где царства клюквы заболочены,
до чуди Заволочной вотчины,
где дальше - некуда идти.

Когда вонзалось в Византию
сквозь Корсунь и Никомедию
османа точное копьё.
Где Византия? Нет её.

Засим, в краю берёз и кедров,
нас крепко Летопись хранит
от заблуждений и обид.
Тому во все семнадцать метров
её наследие стоит.

Из тверди камня закладного
подъятый крест в  огромный рост.
Чтоб мы не запропали снова,
как те птенцы, из отчих гнёзд.

Бо жизнь варяг на поле брани
рвалась за русское жнивьё.
И кровь моя, свернувшись в ране,
уж русопята, лютеране.
А где варяжка? Нет её.