Осиновый кол

Что с тобою стряслось, мой сынок дорогой?
Пропитался насквозь ты злодейской средой.
Может, где-то «на дне», от призыва в бегах,
На чужой стороне утопаешь в грехах?
Увильнуть от войны много способов есть,
Если чувство вины, если верность и честь, —
Всё забыто давно, всё затоптано в грязь,
А в душе так черно, будто гниль завелась.
Видно, книжки не те мы читали с тобой,
И на чистом листе расписался другой...
Но победной весной, в гуле радостных дней
Ты захочешь домой из свинячих полей;
Как посмотришь потом ты во вдовьи глаза?
Не сожжёт ли огнём их святая слеза?..
Что ж ты, душу губя, равнодушен и крут,
Загоняешь себя в племя жалких Иуд?
Не узрев горний Свет... В нём — небесный наш полк.
В нём — отец мой и дед... Все, кто выполнил долг...
Холодком по спине — их пронзающий взгляд,
И всё чудится мне, что со мной говорят:
«Видишь этих солдат? Им сейчас каково?
Так бери автомат за сынка своего.
Если вырос подлец, то на строгий вопрос
Отвечает отец, после с матери спрос.
Он в России рождён; ей, однако, — не сын;
И не пасынок он, — кто себе господин.
Вот судьбы твоей перст, —  что ты в жизни обрёл, —
На могилу не крест, но осиновый кол.
Отведёшь приговор, если чёрный, как дым
Смоешь кровью позор перед родом твоим...»
 
А ты знаешь ли, сын, как осенней порой
От дрожащих осин веет смертной тоской?
Что же ты, дорогой, свой отринув причал,
На дорожке кривой в темноте заплутал?