Моя граница 18

 
     (повесть - воспоминания)
 
      глава 17
 

 ПРИВЕТ ТЕБЕ, ПРИЮТ СВЯЩЕННЫЙ!
 
 
…И прошипели, подобно змеям, двери автобуса. Мое задумчивое, одинокое измождённое тело прислонилось головой к оконному стеклу, и с печалью в глазах я стал всматриваться на суетящихся прохожих. Медленно проплывающие перед моим взором величавые городские строения, смиренно взирали своим печальным взором окон на современную действительность, нового столетия. Подобно узникам оккупации вросли они древними фундаментами уже в чужую, захваченную территорию. Вошедшая в свои права весна высоко-высоко, расстелила голубую плащаницу неба, подвесив на ней золотой кокардой, прогревающее сквозь стекло салон общественного транспорта, большое огненное солнце.
 Минуя черту города, перед моим взором снова проплывали, еще не позеленевшие поля, брошенные прежними живущими здесь хозяевами полуразрушенные кирхи, мосты, озера и скупые в своих строениях редкие хутора и смешанные леса. Величавые сосны качали своими пушистыми макушками под потоками ветра. Под эти мелькающие пейзажи, я погрузился в глубокую и спокойную думу. «Четверть пути пройдена... Какой кладезь познаний я везу сейчас с собой на границу!? И что там ждет меня, вознесение и почет или же ничтожное падение в пропасть перед взглядом моей щедрой и могущественной Отчизны?» - Мысли сейчас жужжали роем слепней в районе темени. «Как там мои парни? Наверное, сейчас снова развлекают дедушек акробатическими этюдами? А я вот, еду… Куда еду? В какой уголок, теперь закинет меня солдатская судьба? И, вот... О чем он все думает, безучастно смотря прямо перед собой, выражая своим строгим хладнокровным лицом полное отсутствие каких либо мыслей?» - взгляд мой время от времени падал на моего нового командира. «Странный он какой-то! Да и бог с ним. Может он тоже сейчас о чем – то своем думает? А может, пытается подумать, но не получается! Вон, какой взгляд: сосредоточенный, но пустой. Ну и пусть себе думает!» - лицо капитана сейчас медленно повернулось к окну, и его голливудский рот растянулся в искренней зевоте. «Рад ли я что еду на заставу? Да, скорее рад! Если уж выпало служить в почетном роде войск, тогда уж нужно испытать на себе всю истину, всю правду с трудностями и ответственностью службы. Что они там, в «учебке» и отряде могли и могут познать? Тот же сержант Коняев, или эти глумящиеся над новобранцами отрядные «упыри и вурдалаки»? Да ничего! Что они вспомнят после службы? Как гоняли духов и картошку жарили по ночам? Нет уж! Не хочу, я себе такой памяти! Лучше на границу! Да…на границу! А там видно будет! Чему быть, того не миновать!» - С этими мыслями я погрузился в настигнутую меня врасплох дрему.
 
Я открыл глаза, когда уже солнце практически целиком утонуло за горизонтом, а за моей спиной, доносились негромкие, но отчетливые распри:
- Так я вам и толкую, любезнейшие мои сестры!.. – Позади меня о чем-то повествовал пожилой мужчина, очень походивший на «Железного Феликса», с круглыми очками на тоненькой переносице. На задних сидениях автобуса сидело три старушки. Зажатые между их ног тканевые сумки с извечными походными церковными поклажами, подчеркивали сейчас  образ прихожанок святых обителей. И сейчас, просканировав их взглядом, я уже не сомневался, что, эта божья сестринская троица возвращалась с очередного христианского праздника «Вселенская родительская». А их попутчик, уже уверенно продолжал свое повествование: - Все евангелие написаны на Греческом языке. А Иисус с апостолами говорил на каком?- обратился он к «святой троице» и тут же сам ответил: - Правильно, на Арамейском. И от тех времен, от Иисуса, нам с вами досталась лишь одна молитва, верно? – снова он задал вопрос «божьим» старушкам.
-Почаму жи одна-то? Много молитв!- возразила одна из троицы.
- Это для вас написали много! А от Иисуса к нам дошла одна и это «Отче наш». Которую вы прекрасно знаете!
-Знаееем! – наперебой ответили собеседницы.
-Ну так вот. Да будет вам известно, что сия молитва была изначально написана на Арамейском языке! Верно?
- Ну, пусть так, и что же? – снова удивленно проговорила одна из прихожанок.
-Так вот эта самая молитва дошла до нас на Греческом языке! А различие погрешностей перевода, должен вам заметить, дорогие мои грешницы, очевидна! – Грамотный «Феликс» посмотрел сейчас колючим взглядом из-под очков на свою пожилую аудиторию:  - А как же звучит эта молитва в первоисточнике?
- И как же она звучит? – не унимались уже любопытные пассажирки.
Я бросил взгляд на капитана, который сейчас, запрокинув голову на головную часть пассажирского сидения, видел сладкие сны. Сейчас по его положению тела было понятно, что дорога его тоже утомила, и он совершенно не слышал сейчас просветительской лекции позади себя.
- А вот за это, дорогие мои, нужно поблагодарить евреев, которые сохранили первоисточник на Арамейском языке!
Сейчас лица старушек в окладе шерстяных платков недоумевающе смотрели на начитанного «проповедника истины».
- И вы знаете, когда я взял перевод «Отче наш» с древнего языка, я был поражен! – повествующий «Феликс» сейчас с восторгом хлопнул обеими ладонями себя по коленям, и обратился уже к самой младшей из «прихожанок», которая с особым интересом вкушала «проповедь»: - Вот, скажи мне, сестра, как звучит в вашем, теперешнем прочтении «Отче наш»?
Старушка немного замялась, нервно подтянула кончики повязанного платка и со стеснением в голосе заговорила : - Нуу, Отче наш, еже еси ты на небеси. Да святится имя твое, да придет царствие твое…- Как-то нехотя, словно вспоминая по слогам, произносила она эти строки.
- Совершенно верно! – перебил ее «проповедник»: - И совершенно не верно!
- Это, пошто же не верно-то? – с обидой в голосе выпалила «ученица».
- А потому! Знаете, как на Арамейском звучит сия молитва?
- И как же она звучать-то может, на еремейском твоем? – словно посмеялась одна из старушек, и остальные две, тоже вспыхнули недоверчивыми улыбками.
- О, сила животворящая, всеобъемлющая…- произнес «ученый Феликс» и приподнял указательный палец: - А, каково?
Старушки захихикали : - Чего болтаешь- то! Очки нацепил, и просветлел што ли? – продолжали посмеиваться с недоверием старушки.
- Вот это, уже совсем другое дело! Вот эта молитва уже не для раба, а для интеллигентного человека! – Не обращая внимания на ехидство старушек проговорил «просветитель» истины.
Старушки сейчас почему ту резко замолчали. И веселье в их лицах, внезапно переменилось на задумчивость. Видимо, последнее сказанное «проповедником» их заставило о чем то поразмыслить. А «ученый» повествователь сейчас уже продолжил озвучивать то, чего старушки совершенно не ожидали услышать.
- Так вот интеллигентный человек, в существе своем, прекрасно понимает, что нет никакого бога сидящего на облаках, и быть не может! – Проговорил он уверенно, и уже сам мило улыбнулся на своих слушательниц, которые сейчас выпучили свои глаза от услышанного богохульства: - И не сотворены мы по образу и подобию его! Запомните…Есть сила жи-во-тво-ря-щая и всеобъемлющая! – продолжал он объяснение, декламируя его ошеломленным слушательницам: - В человеческом днк, пятьдесят восемь миллионов нукриативных пар, да будет вам известно, сестры мои заблудшие. И не могли мы быть созданы ни каким естественным отбором. Это бред! Хотите верьте, хотите нет, дорогие бабулечки! – спокойно и уверенно произнес он заключительные строки повествования.
- Так што же, по твоему,  бога нет што ли? – Отозвалась полненькая «прихожанка» и нервно заправила волосы под платок, вытянув морщинистый подбородок, с ярко выраженной бородавкой.
- Я же только что вам все разложил подробно! – снова обернулся непонятый старушками «Феликс»: - Есть бог! И это творец! – дополнил он свои убеждения: - Но, только вы к нему никогда не придете и не познаете!
- Это почему же?- подобно, курам наседкам, старушки сейчас бодро оживились готовые продолжить перепалку. Но автобус снова сбавил ход, остановился возле очередного хутора и, «просветитель» вышел, успев бросить, последнюю, и самую важную фразу: - Там, откуда вы едите, его никогда не было и не будет!
Двери автобуса снова прошипели, и мы двинусь дальше. А я провожал взглядом, уходящего по полевой дороге в сторону хутора, немного сутулившегося под тяжкой ношей судьбы «проповедника истины».
 
Весь дальнейший путь, я глубоко размышлял над услышанной мною «проповедью». Много я услышал потом от этих старушек насмешек о «Железном Феликсе» но, они меня не тронули. Так как глумливо и глупо звучали из их уст насмешки, о услышанном ими просвещении и о его повествователе. Видимо сейчас, по возвращению домой, они совершенно забыли завещающие им их богом заповеди. Вскоре, в салоне автобуса снова стало тихо.
 Скоро сумерки опустились на заоконные пейзажи. Снова вдалеке показались огни города.
 
Автобус сейчас медленно въезжал на вокзальную площадь. Еще из окна автобуса я заметил на окраине вокзальной площади военный «УаЗ» с эмблемой «ПВ» на водительской дверце.
« Вот он, мой зеленый воронок, который сейчас меня увезет в неведомую даль, и скроет от цивилизации мою солдатскую, беззащитную животворящей и всеобъемлющей силой душу. Скроет меня за колючими заборами на долгих полтора года этот самый воронок, и приму я неотъемлемую частицу Родины во всей своей строгости и лишении свободы!» - с этими мыслями, я покидал рейсовый автобус Калининград – Гусев.

- Так, иди к машине! Водителю скажешь, я сейчас подойду! – холодно и протяжно произнес капитан, и куда-то ретировался. Я последовал команде офицера. Сейчас, по ходу движения я смотрел в сторону ожидаемой нас машины. Широко улыбаясь, облокотившись на переднее крыло «УаЗика» его водитель, не спеша выпускал густую струйку сигаретного дыма. Теперь у меня зародился новый вопрос, «Кем он мне приходится, по статусу, этой веселый солдат. Дед, дембель, или же старший призыв? Так, Вова, давай, смотри в оба глаза. Кокарда в шапке зеленого цвета. Но это может быть и дембель. Хвост? Куда завернут хвост? Не увидеть сейчас. Потому как он стоит спиной от меня!» - перебирал я в себе сейчас признаки внешнего вида, ожидавшего бойца. И только когда я приблизился к нему, уже заметил, что тренчик ремня, сдвинутый к бляшке, демонстрировал одну, серебристую заклепку. «Годишник» - успел я заметить. «Значит, это мой старший призыв!» - облегченно вздохнул я, протягивая свою руку, водителю военного автомобиля: - Здорово! – произнес я легко и бодро: - Вовка!- озвучил я уже цель рукопожатия.
- Здорово! – широко улыбнувшись, ответил «весенник»: - Руслан! Можно просто, Кэмал!
- Понял! – радостно я пожал ему руку.
- А этот, птеродактиль где? – Руслан выбросил демонстративно окурок, куда-то в темноту прохладного газона.
- Да, хрен знает. Сказал, что сейчас подойдет! Почему птеродактиль? – переспросил я весело.
- Послужишь, поймешь! – засмеялся мой знакомый: - Понятно! Придавило походу капитана! А ты к нам в какой должности прибыл? – снова улыбнулся «Кэмал» и поправил хвост бушлата, подтянув ремень.
- Вожатым служебной собаки!
- Аааа, нюхом, значит!? – как-то с легкой хрипотцой в голосе весело произнес мой новый боевой товарищ: - А сам откуда?
- С Подмосковья!
- Откуда именно? – решил уточнить водитель.
- С Павловского Посада!
- Оооо, зёма, значит! А я с Москвы! – радостно произнес Руслан.
-Выходит, так!
 
- Камоликов! Чего стоим? Кого ждем? – появился наш командир подобно, призраку отца Гамлета из темноты.
- Вас ждем, товарищ капитан! – бодро ответил Руслан, обратившись совсем не по уставу к старшему по званию.
- Заводи! Поехали! Потом наговоритесь! – выпалил капитан, железным голосом.
Дверцы «УаЗика» хлопнули. «Кэмал» повернул ключ зажигания. Ремень под капотом засвистел, и мотор, запричитал о своей нелегкой пограничной судьбе. Поехали.
 
Ехали молча. Спустя час движения, уже бодрый «УаЗик» свернул с асфальта на лесную грунтовку. Свет ярких фар освещал две черные стены по обе стороны дороги, плотно растущего ельника. Дорога петляла зигзагами, уводя нас все дальше и дальше, от поселковых огней, уличного освещения.
- Прибавь! – приказал капитан, не обернув голову в сторону водителя.
- Товарищ капитан, да куда прибавлять-то, кардан на ладан дышит! – Ответил «Кэмал» не отрывая взгляд от петляющей грунтовки.
- Заказал! На днях, обещали с отряда привезти! – успокоил его капитан и добавил снова: - Прибавь!
Руслан надавил на педаль, и мотор зарычал еще громче. «Уазик» мчался то и дело, покачиваясь с одного бока на другой, оставляя позади себя густую завесу дорожной пыли.
 
Через несколько минут впереди мелькнули редкие огоньки. Машина застучала шипованной резиной по знакомой уже для меня брусчатке. В лобовом стекле мелькнул красно белый шлагбаум с закрепленным на нем дорожным знаком « STOP». Руслан повернул руль вправо, и за окошками в ярком освещении показалась двухэтажная казарма, выполненная из белого кирпича.
 Тормозные колодки авто громко простонали и «Уазик» остановился.
- Ставь машину в бокс и по распорядку! Дежурному скажешь, я дома! – Скомандовал капитан, покидая переднее, пассажирское место.
- Я понял! – ответил спокойно Руслан, и вылез из машины проверить что-то в передней части капота. Я тоже вылез с уже прогретого салона авто, и моему взору открылась не представляющая до этого момента картина.
 Кирпичная казарма, тихо и покорно впитывала своим возвышением ночную прохладу. Узкие, застеленные асфальтом тропинки территории ярко выделялись по обочинам побеленными бордюрами. Выполненная умелым плотником деревянная беседка в начале не широкого плаца сверкала отполированными скамейками, в свете фонарного освещения. Две стелы в главной части плаца, торжественно, подобно двум стражникам, охраняли пограничный с красно-зеленными полосами знак. Серебристый герб двуглавого орла в головном основании знака переливался в тусклом свете.
 
- Сейчас, пройдешь в расположение, скажешь дежурному о своем прибытии. Он тебе все покажет и проводит. Завтра разберемся подробно, понял да!? – обратился ко мне сквозь сумрак начальник этого таинственного, и немного жутковатого места.
- Так точно!- парировал я громко.
- Да, не ори ты, епт! Солдат! Не в отряде теперь! Здесь… граница! – С ироничной ухмылкой произнес капитан и шагнул в темноту не освещенной территории. Сейчас, я заметил позади себя, за кронами трех величавых дубов, еще одно двухэтажное строение, очень напоминающее дачный особняк.
Руслан снова завел вверенную ему технику, и загнал её в глухой, бетонный бокс, построенный в дальнем углу территории воинской, непривычной для меня части.
 
Я прошел в деревянную беседку, присел на скамью, и задымил «Моршанку», дожидаясь «Кэмала».
«Так вот ты какая…Пограничная застава!» - думал я оглядываясь по сторонам. Сейчас, в моей памяти всплывали кинокадры военных фильмов, о границе. И в моем представлении увиденное сейчас никак не сочеталось с тем, что я видел при просмотре тех самых фильмов о границе.
Я смотрел на железный щит, исполненный в цвете государственного флага, который сейчас весел на стене кирпичного корпуса. И почему-то не заметно для себя проговорил вслух: - Привет тебе, приют священный! Вот и добрался! Здесь теперь моя пристань, и приют, для одинокой солдатской души.
Где-то тревожно прокричала ночная птица. Большой, яркий диск луны время от времени, то выплывал, то снова скрывался, в проплывающей веренице ночных облаков. Темные очертания высоких сосен шумели и скрипели ветвями под холодным, пронизывающим душу ветром.
 

( продолжение следует)