Не печатался

Поэма
(без начала и конца)

Безобразная стихия.
В ней Душе просвета нет.
Были времена плохие –
не печатался Поэт.
Замечтавшийся спивался,
с компромиссом тоже, пил
с властью – вскоре издавался –
воду беспросветно лил.

Всё теперь переменилось.
Издавать проблемы нет.
Нам такое и не снилось,
чтоб к услугам Интернет
к вам пожаловал в избушку,
приглашает : “Издавай”.
Позавидовал бы Пушкин,
“где же кружка?” – наливай.
Кружки нету, нет старушки,
ничего почти что нет.
Мир вмещается в избушке.
Ну, понятно – Интернет.
Восхищенье вызывает,
не вылажу из него,
оптимизма навевает,
чуда полнится окно.
Прорубать, как Пётр, не надо.
Только мышку пальцем тронь –
появляется Канада,
и уже звучит гармонь.
Путешествуй ежедневно.
Мне не надо новостей,
в них безжалостно и гневно
с перепалкою властей,
говорят и то, и это.
Ратуют вон за футбол.
Даже Путин, канув в Лету,
за него накроет стол.

Только вот Василий Тёркин
ничему уже не рад,
одевает вновь опорки
и шагает на парад.
Что такое вдохновенье?
У Твардовского спроси.
Неотступное мгновенье
и не где-то, на Руси.
Вот и пишется поэма,
что такое Интернет?
Всеобъемлющая тема,
и конца и края нет.
Заходите, приглашают,
зазывают в Интернет.
Быть собою не мешают.
Будь собой, мой друг, Поэт.
Мата только вот не надо
и не надо оскорблять.
Вот такая вот тирада
прорвалась во мне опять.

Будет, знаю, продолженье,
ты меня не торопи.
Вот закончится круженье,
посшибаю на пути
все препятствия с экрана –
на меня польётся песнь
не простого ветерана,
а героя. Схлынет спесь,
и Василий Тёркин скажет
мне безвестному в ответ.
Словно рану перевяжет,
мол, освоишь Интернет.
Из-за той черты откуда
нет возврата никому.
Вероятно, правы люди,
что не рады моему
всеобъемлющему спору
с перепитием в кругу,
где безнравственные хоры
не согласны на игру
не по правилам бесстыдства,
а по совести, где честь,
извините, не из ситца.
Где сатиновая весть
заслоняет всё пространство.
В этом деле не мастак.
Унижающее хамство
стоит меньше, чем пятак.

Понимаю, что длинноты –
сёстры бездарей, как я.
Ходят слухи, анекдоты...
В них ругают лишь меня,
мол, читать никто не будет...
(ни героя, ни лица).
Все безжалостно осудят,
не прочтут, мол, до конца.
Ни при чём “Василий Тёркин” –
книга, значит, про бойца.
Всю от корки и до корки,
и с начала, и с конца
прочитали – всем известно –
незавидная судьба.
Знают Васю повсеместно –
дело швах. Не швах – труба.
Перепел – и стало стыдно,
совесть мучает меня.
Перспектив, увы, не видно.
Колокольчиком звеня,
ходят кони табунами,
радуют прохожим глаз.
Я обсыпанный стихами,
восклицаю: “Где Пегас?!”
Крылья сложил, вероятно,
в стойле где-нибудь стоит,
отдыхает – всем понятно.
Лишь без отдыха Пиит
всё рифмует с Интернетом –
подружился неспроста.
Вот таким вот винегретом
забиваю я уста.
Прорываются наружу
гениальные (одиозные) стихи*.
Круг общения разужен.
Из стерлядочки ухи
захотелось, только стерлядь
в водах сточных не живёт.
– А бумага всё ли стерпит? –
выскочил вопрос. Я влёт
полоснул из пулемёта, –
лента кончилась давно.
То ли прыгнуть с самолёта,
лучше лягу уж на дно.
Подниму там ил зелёный,
взбаламучу толщу вод,
сгинет ветрено хвалёный
жизни светлой антипод.

Коммунизм в своём закате
натворил нам столько бед.
Вновь в стране одни солдаты,
материнский комитет
заседает, по листочкам
свой печатают доклад.
Добиваются отсрочки,
возвращения солдат
из окопов под обстрелом
в обращениях к царю.
Волю дали снова перлам,
трупы в поле на пару
до кондиции доходят,
уползают в никуда.
Снова бури хороводят,
сокращаются года
пребыванья на Планете
под названием Земля.
Ей и солнце уж не светит,
светит в закромах Кремля.
Освещает рожи сиплых
под эгидою онлайн.
Сохраняется всё в кипах
в белокаменности тайн.
И опять они в почёте,
кто воюет с тишиной.
Гимн вы им опять поёте,
упиваетесь войной.
Почему? Понять нет силы.
Заявляете о мире,
сами гоните солдат
на войну, чумные в пире –
всех преступников парад,
развернулся вождь чекистский –
дурит собственный народ.
Никогда не станешь чистым,
выйдя ты из сточных вод.