Дожди, дожди, дождись. Часть 3

    *3*

    Никс допил свой чай, вымыл чашку под струями воды, стекавшими с жестяной крыши и, снова надев дождевик, вывел из сарая велосипед. Корзину с крышкой (чтобы грибы не выпрыгивали), он привязал к багажнику и поехал в Лес.
    Вокруг, как всегда, было тихо. С тех пор, как произошло Большое Сотрясение, он не видел ни зверей, ни птиц. Ребристые велосипедные шины впивались в красную крошку, оставляя узенькую колею, которая тут же заполнялась бурой жидкостью, так похожей на кровь. Она булькала и бурлила, а затем остывала и твердела, покрываясь сетью мелких трещин, похожих на разбегающуюся во все стороны паутину.
    Никс доехал до неширокой речушки и остановил свою двухколесную машину: дальше нужно было двигаться с осторожностью. Он поднял лежавшие тут же самодельные ходули и, встав на них, несколько раз прошелся туда-сюда, вспоминая забытое за ночь ощущение равновесия. Затем он спрыгнул на землю и, закинув на плечо велосипед, вновь забрался на ходули. Это было непросто, но Никс уже привык, в противном случае от речки до бугра нужно было добираться пешком.
    Никс потоптался на месте, а затем осторожно вошел в воду. Поверхность тут же закипела, и сотни рыб пираний бросились обгладывать шагающие деревяшки. Рыбы неистовствовали, кишели и бурлили, стремясь оттолкнуть друг друга от еды. Они даже выпрыгивали высоко в воздух, для того чтобы впиться зубами в сочную древесину. Пираньи пожирали все, что попадало в воду: листья, ветки, грибы. Первое время Никс часто приносил к реке охапки веток и смотрел за чудовищной речной вакханалией, поражаясь крепким челюстям этих маленьких хищниц. Сила их челюстей была поразительной: они могли за раз перекусить ветку толщиной в палец.
Вот и теперь, когда Никс перешел реку, концы его ходулей были обгрызены вверх на полметра. Несколько пираний так и повисли, вцепившись бульдожьей хваткой в сочную древесину. Сильными ударами о землю Никс стряхнул их с ходулей, а затем откинул обратно в воду - убивать пираний не имело смысла, их было слишком много.
    Мальчик сел на велосипед и поехал дальше. Дорога тянулась между высокими травяными зарослями, не дававшими возможности оглядеться кругом. Куда бы ни вела Дорога, на какой бы бугор не заскакивала - вокруг все равно ничего нельзя было разглядеть. Никс пробовал даже забираться на деревья, но чем выше он влезал, тем выше поднималась трава.  И опять ничего разглядеть было нельзя. Мир вокруг был непознаваем и очень четко давал это понять. Что-то, совсем немного, можно было увидеть из чердачного окна дома, да и то лишь в первый день опыления, пока дом благодушествовал и пахнул розами. Тогда удавалось разглядеть, что все пространство вокруг занимают трава и лес. И лишь кое-где были видны маленькие проплешины хуторов, на которых когда-то, совсем недавно, стояли дома. Сейчас же никаких домов видно не было, хутора понемногу зарастали колючей, как свиная щетина, травой. Земля в тех местах тужилась, как при родах, выкидывая вверх все новые и новые стрелы побегов. Насколько Никс мог судить, он остался один. Правда, Тилала обещала его ждать, но в это верилось с трудом - мир вокруг был слишком коварным.
    Кусок земли, который был виден глазу, представлял собой сегмент круга, похожего на дольку торта. Он был таким же острым, с одной стороны, и закругленным с другой; и – летящим в пространстве. По-видимому, после Большого Сотрясения, или, проще говоря, взрыва, кусок Земли просто откинуло в другую Галактику к другому Солнцу. Более жестокому и хищному, со своими коварными законами, направленными на то, чтобы совсем выжить человека. И всему этому теперь противостоял один лишь Никс. Он посыпал грибной пылью и двор, около дома, и дорожку, ведущую к Лесу, и маленький огород, на котором росла картошка. Он остался один - маленький мальчик против неземной культуры. И для того, чтобы выстоять, нужно было собирать много грибов.
    Пока Никс размышлял о всяких таких вещах, тропинка привела его к грибному бугру. Никс слез с велосипеда и пошел по узенькой тропинке к лесу. Здесь был совсем иной мир: опавшие листья и еловые иглы мягко шуршали под ногами. В воздухе чувствовалась грибная прель, которая обычно живет в лесу только осенью. Осень теперь была всегда, другого времени более не существовало. Грибы-боровики росли дружными стайками по десять-пятнадцать штук, но поймать удавалось не больше пяти. При приближении Никса они отскакивали в сторону, перемещаясь с места на место, словно теннисные мячи. Никс ловил их сачком, который соорудил сам из длинной жердины и обрывка тюли от старых занавесок, найденной на чердаке. Поначалу грибы были ленивыми и отскакивали недалеко, но с каждым разом они становились ловчее и ловчее, пока их совершенно невозможно становилось поймать. Тогда нужно было искать новую стайку. Посаженные же в корзину они успокаивались и засыпали.
Никс довольно быстро наловил целую корзину, а потом скоро зашагал к выходу из леса. После того, как произошло Большое Сотрясение, он перестал любить лес – тот стал слишком хищным и опасным. Когда он шел между деревьями, те тянули к нему свои ветки, стараясь оцарапать лицо и руки. Иногда Никсу начинало казаться, что они облизывают его шершавыми кошачьими языками, пробуя на вкус. Никс опасался подходить слишком близко к большим разлапистым елям, зная их дурной нрав. Однажды он видел, как одна из них схватила за волосы девочку, ее звали Ляна, и потянула к себе. Ляна пронзительно закричала и забилась как птица, попавшаяся в силки, но, когда Никс подбежал - все уже было кончено. Толстые еловые лапы сильно прижали девочку к стволу, усыпляя ее. Никс в тот раз сам чуть не попался, подойдя слишком близко к хищным щупальцам неведомого чудовища, притворившегося елью. Много позднее он научился отличать земные ели от неземных, на последних никогда не было шишек. И еще они постоянно потрескивали, так как в их мягких длинных иглах жило электричество.
    Никс опять вышел к дороге и, срубив в подлеске две крепкие черемуховые жердины, (нужно было подумать о новых ходулях), пошел к велосипеду. Привязав жердины к раме, а корзину к багажнику, он медленно поехал к Дому. Торопиться было некуда, до вечернего прохладного тумана было еще далеко. Он неторопливо крутил педали, как обычно рассматривая фигурные рисунки, оставленные велосипедными протекторами в прошлый раз. Иногда, если в них пристально всматриваться, ему начинало казаться, что они похожи на буквы, но как Никс не старался, прочитать ничего не мог. Вот если бы подняться в воздух и посмотреть на дорогу с высоты! Но это было невозможно - этот воздух мог держать только мух, да и те никогда не поднимались выше травы.

                ***

                Картинка из Интернета.