Слёзы луны

6, 7

— Лапочка, подай-ка мне милого лгунишку.

Бренна нашла ватерпас — Мик обожал давать прозвища своим рабочим инструментам — и по заляпанной краской защитной пленке подошла к отцу.

В помещении уже угадывалась будущая детская, и Бренна перестала воспринимать его как старую комнату Шона. Не всякий представил бы себе конечный результат за горками древесных опилок и инструментов, но Бренна любила этот рабочий беспорядок не меньше идеального завершения.

Она обожала эти запахи и звуки, и трудовой пот, она любила стучать молотком, таскать доски, сколачивать мебель и красить стены. Она любила измерять и отпиливать, проверять и перепроверять все мелочи до тех пор, пока то, что она строит, не превратится в зеркальное отражение ее задумки.

— В самый раз! — воскликнул Мик, проверяя уровень полок ватерпасом. Неосознанно отец и дочь приняли одинаковые позы: подбоченились, чуть расставив ноги, словно вросли в пол.

— И если построено О'Тулами, построено на века.

— Да, только так. — Мик дружески хлопнул дочь по плечу. — Мы хорошо поработали, детка. Как насчет ланча? Сходим в паб, а днем закончим с полками.

— Пап, я не голодна. — Стараясь не встречаться с отцом взглядом, Бренна отошла к полкам. — Ты иди, а я поработаю.

Мик почесал затылок.

— Ты всю неделю не заглядывала к Галлахерам.

— Разве? — Она прекрасно знала, что не заходила в паб с прошлой субботы. И, пожалуй, понадобится еще день или два, чтобы справиться со стыдом и встретиться с Шоном.  Ну, да. В понедельник ты сказала: «Я принесла сэндвич из дома», а во вторник: «Я поем позже». Вчера ты что-то хотела закончить и догнать меня, чего ты не сделала. — Мик напомнил себе, что Бренна — женщина, а женщину не всегда можно понять. — Ты поссорилась с Дарси?

— Нет. — Хорошо, что он назвал Дарси, и врать не пришлось. — Я виделась с ней вчера, когда она сюда заходила. Ты тогда был у Клуни, чинил сток. — Бренна отступила на шаг. — Мне не терпится увидеть, как все это будет выглядеть. И я плотно позавтракала, а ты иди, пап, пообедай. Если я вдруг проголодаюсь, то найду что-нибудь на кухне у Джуд.

— Ну, как хочешь. — Мик часто не понимал своих дочерей, благослови их всех Господь, и, хоть убей, не мог представить, что случилось с его Мэри Бренной. Он подмигнул ей, надевая куртку. — К вечеру закончим, что наметили, и с чистым сердцем выпьем по пинте пива.

— Хорошо, с удовольствием выпью кружечку. — «И обязательно найду какой-нибудь предлог, чтобы прямо отсюда уйти домой», — мысленно добавила Бренна.

Когда отец ушел, Бренна достала из рабочего пояса гвозди и молоток. Пообещала себе прогнать грусть и в череде привычных дел как-нибудь подавить чувства к Шону.

На свете столько всего желанного, но недоступного. Щедрое сердце, как у Эллис Мей, аккуратность, как у Морин, терпение, как у мамы. Подтаскивая стремянку к стене, Бренна добавила в список желаний еще несколько чертовых дюймов роста.

Она прекрасно жила без всего этого, проживет и без Шона Галлахера. И вообще без мужчин, коли на то пошло.

Наступит день, когда она своими руками построит себе дом и заживет в нем так, как захочет, и никто не станет донимать ее просьбами и жалобами, а баловать можно многочисленных племянников и племянниц. Разве этого мало для счастья?

Она не будет одинокой. За всю жизнь она ни дня не чувствовала себя одинокой. У нее есть работа, друзья, семья. Откуда же взяться одиночеству?

Но, черт побери, как же тоскливо без этого проклятого Галлахера.

За все двадцать четыре года ее жизни не было и дня, чтобы они не виделись. В пабе, в деревне, в ее доме, в его доме. Она скучала по их разговорам, добродушным подколкам, по его взглядам и музыке. Она должна как-то усмирить сжигающее ее желание и вернуться к прежним дружеским отношениям.

Она дала слабину, она сама виновата, ей и исправлять. Бренна вздохнула, прижалась щекой к гладкому дереву. Она все исправит, она умеет все исправлять. Это ее работа.

Заслышав на лестнице шаги, Бренна вздрогнула и снова деловито застучала молотком.

Джуд вошла в комнату и просияла.

— Бренна, поверить не могу, как вы продвинулись всего за несколько дней. Изумительно!

— Будет изумительно, когда закончим, — согласилась Бренна. Она слезла со стремянки. — Папа только что ушел на ланч, но полки мы доделаем сегодня. По-моему, все прекрасно.

— И у нас тоже. Ночью малыш зашевелился.

— Ух ты! — Бренна повернулась к Джуд. — Здорово, правда?

Глаза Джуд затуманились.

— Не могу найти слов. Я в самых смелых мечтах не представляла, что стану такой счастливой и что такой мужчина, как Эйдан, полюбит меня.

— Почему нет? Ты заслужила все это.

— Мне всегда казалось, что я не очень умна, не очень красива. — Положив руку на живот, Джуд подошла к полкам, провела пальцем по гладкой поверхности. — Оглядываясь назад, я не могу понять, почему чувствовала себя… ну, неполноценной, что ли. Никто не внушал мне ничего подобного, кроме меня самой. Я теперь знаю: жизнь рано или поздно все равно привела бы меня сюда.

— Прекрасный и очень ирландский взгляд на жизнь.

— Судьба, — согласилась Джуд. — Иногда я просыпаюсь среди ночи в темноте рядом со спящим Эйданом и думаю, вот она я — Джуд Фрэнсис Мюррей. Джуд Фрэнсис Галлахер, — исправилась она с улыбкой, и на ее щеках появились прелестные ямочки. — Я живу в Ирландии у моря, я замужем, и во мне растет новая жизнь. Я пишу книги. Первая скоро выйдет, а я уже пишу новую. И я едва узнаю женщину, какой была в Чикаго. Я так счастлива, что я больше не она.

— Она все еще часть тебя, иначе ты не ценила бы себя нынешнюю и все, что у тебя теперь есть.

— А ведь ты права. Слушай, Бренна, может, тебе стоило стать психологом?

— Ну уж нет, но все равно спасибо. Я предпочитаю стучать молотком по доскам, а не по головам. — Бренна прицелилась и с одного удара вбила гвоздь. — С некоторыми исключениями.

Отлично, подумала Джуд, вот та самая щелочка, в которую можно протиснуться.

— Не возглавляет ли список исключений братец моего мужа?

Рука Бренны дернулась, и удар молотка пришелся не на очередной гвоздь, а на большой палец.

— Черт, черт, черт!

— Ой, покажи. Очень больно? — подскочила к ней Джуд.

Бренна зашипела от боли, затрясла рукой.

— Не очень. Какая же я неуклюжая дура, сама виновата.

— Идем на кухню, приложим лед.

— Ерунда. Обойдется.

— На кухню. — Джуд взяла Бренну за руку и потащила к двери. — Это я виновата. Я тебя отвлекла. Самое меньшее, что я могу сделать, — это поухаживать за тобой.

— Подумаешь, палец немного раздулся. — Однако Бренна покорно поплелась за Джуд вниз на кухню.

— Присядь, я достану лед.

— Ну, можно и отдохнуть минутку. — Ей всегда было уютно на кухне Галлахеров. Мало что изменилось здесь с ее детства, хотя Джуд кое-что добавила.

Кремовые стены, наличники из темного дерева. На широкие подоконники, поближе к солнцу, Джуд поставила горшочки с пряными травами. Старинный буфет со стеклянными дверцами и множеством ящичков когда-то был белым и облезлым ровно настолько, чтобы не угодить на свалку. Джуд открыла его и покрасила в бледно-зеленый цвет, и теперь он был как новенький. За стеклами красовалась посуда, белая, с крохотными фиалками по краям, которую Галлахеры доставали по праздникам и особым случаям.

Небольшой камин был сложен из булыжников, и маленькая, вырезанная из дерева фея, которую Бренна подарила Джуд на тридцатилетие, охраняла мерцающий в нем огонь.

Дом всегда был гостеприимным и теплым, и теперь его хозяйкой была Джуд.

— Эта кухня очень тебе подходит, — сказала Бренна, когда Джуд положила лед и обмотала тряпочкой пострадавший палец.

— Да, я надеюсь, — счастливо улыбнулась Джуд. Она теперь говорила по-ирландски напевно, но сама этого не замечала. — Жаль только, что я не умею готовить.

— Ты прекрасно готовишь.

— Да что ты! Я никогда не обольщалась по этому поводу. Какое счастье, что у нас есть Шон. — Джуд отошла к холодильнику, надеясь, что к месту упомянула Шона. — Вчера вечером он передал мне с Эйданом суп. Картофельный, с любистоком. Раз уж ты не пошла на ланч с папой, поедим супу. Я подогрею.

Бренна начала было отнекиваться, но в животе угрожающе заурчало, и она сдалась.

— Спасибо тебе.

Джуд перелила суп в маленькую кастрюльку и поставила на плиту. Достала из хлебницы буханку.

— Хлеб я испекла сама, так что за вкус не ручаюсь.

— Темный хлеб из пресного теста. Я его обожаю. На вид отличный.

— Кажется, я освоила этот рецепт.

— А зачем тебе возиться, если можно попросить Шона?

— Мне нравится печь самой. Замешивать тесто, ждать, когда оно поднимется. — Джуд отрезала несколько ломтей, разложила на тарелке. — И думать.

— И мама так говорит. А мне лучше думается лежа. Вложить столько трудов в готовку и… — Бренна взяла кусок хлеба. — Раз, и все съедено.

— Смотреть, как все съедается, — еще одна радость повара. — Джуд помешала суп. — Ты поссорилась с Шоном, и это не похоже на ваши обычные ссоры.

— Не знаю, была ли это ссора, но необычная — точно. Перемелется, Джуд. Не забивай голову.

— Я люблю тебя. Я люблю вас обоих.

— Я знаю. Ничего серьезного, честно.

Джуд достала миски и ложки. Интересно, насколько простирается дружба? Где граница? И со вздохом решила: не может быть никаких границ.

— Ты к нему неравнодушна.

Бренна занервничала.

— Конечно, неравнодушна. Мы всю жизнь неразлучны. И это лишь одна из множества причин, почему он меня раздражает так, что почти все время хочется треснуть его молотком по башке.

Бренна улыбнулась, но Джуд осталась серьезной.

— Ты к нему неравнодушна, и это не имеет никакого отношения ни к детству, ни к дружбе, это чувства женщины к мужчине.

— Я… — Бренна почувствовала, что — проклятие рыжеволосых — она краснеет. — Ну, это не… — Ложь задрожала на языке и не посмела сорваться. — О, черт! — Она потерла свободной рукой лицо и сквозь растопыренные пальцы взглянула на Джуд полными ужаса глазами. — Неужели это так заметно?

Не дождавшись ответа, Бренна вскочила и заметалась по кухне, растирая виски кулаками и изрытая проклятия.

— Я должна уехать, бросить семью. Я уеду на запад. В Голуэй. У меня там родственники по маминой линии. Хотя нет, это слишком близко. Я должна уехать из страны. Я сбегу в Чикаго и поживу у твоей бабушки, пока не встану на ноги. Она ведь приютит меня, правда?

Бренна стиснула зубы, обернулось и увидела, что Джуд разливает суп по тарелкам и хихикает!

— Может, тебе и смешно, Джуд Фрэнсис, а вот мне не до смеха. Я в ужасе, я опозорена перед всеми, кто меня знает, и все потому, что хотела переспать с недоумком. Позарилась на красивое личико!

— Ты не опозорена, и прости меня за смех. Но твой вид… ладно. — Подавив смешок, Джуд поставила тарелки на стол и похлопала Бренну но плечу. — Сядь, отдышись, не нужно никуда бежать.

— Как ты не понимаешь! Я…

Джуд глубоко вздохнула.

— Вряд ли кто-то заметил. Наверняка не заметил. Просто я привыкла наблюдать за людьми, анализировать и, знаешь, когда любишь сама, больше настроена на эмоции. Что-то, я не знаю что, проскакивает между вами, когда вы рядом. Будто искры. И через некоторое время я поняла, что это не обычное раздражение, которое иногда случается между друзьями или родственниками, а что-то более сильное.

Бренна замахала рукой, уловив главное:

— Правда, не видно?

— Правда, если не присматриваться. А теперь сядь.

— Ладно. — Бренна села, но полного облегчения не почувствовала. — Если бы Дарси заметила, она обязательно бы что-нибудь сказала. Она не удержалась бы и начала меня подкалывать. Получается, знаете только ты и Шон. С этим я справлюсь.

— Ты ему сказала?

— Мне показалось, что пора. — Бренна машинально зачерпнула ложкой суп. — У меня давно уже зудело, если можно так выразиться. Я очень его хотела и решила, что, если мы пару раз покувыркаемся в койке, я успокоюсь.

Джуд выронила ложку.

— Ты попросила его переспать с тобой?

— Да. Ты бы его видела! Как будто я врезала ему по яйцам гаечным ключом. Вот так-то.

Джуд сложила руки на груди и чуть подалась к Бренне.

— Можно полюбопытствовать?

— Так ты еще не начинала? — Губы Бренны дрогнули.

— Не совсем. Что в точности ты ему сказала?

— Так и сказала: мол, мы должны заняться сексом. А что в этом плохого? — Бренна взмахнула ложкой. — Мужчина должен ценить прямоту и честность.

— Ну… Как я понимаю, Шон не оценил?

— Ха! Видите ли, я ему как сестра. И еще он сказал, что мне должно быть стыдно. Стыдно, — повторила она с яростью. — А потом сказал, что не хочет меня как женщину. Ну, я на него и прыгнула.

— Ты… — Джуд закашлялась. — Ты на него прыгнула?

— Ага. Так его поцеловала, что он не скоро забудет. И, между прочим, он не отбивался. — Бренна отломила кусок хлеба и сунула в рот. — А когда я с ним разделалась, он не пошевелился, так и стоял, будто пришибленный.

— Могу себе представить. А он тебя целовал?

— А то. — Бренна передернула плечами. — Мужчины так предсказуемы. Даже если женщина не в их вкусе, не прочь попробовать. Верно?

— Да. Наверное. — Не зная, что еще сказать, Джуд растерянно хмыкнула.

— А теперь я стараюсь держаться от него подальше. Пока не пойму наконец, чего во мне больше — злости или смущения.

— Он был очень рассеян в последние дни.

— А сейчас?

— Раздражен.

Бренна почувствовала, как возвращается аппетит.

— Очень рада это слышать. Надеюсь, он страдает, ослиная задница.

— А мне было бы мало знать, что парень страдает, я бы захотела посмотреть на его страдания, — заметила Джуд и снова принялась за суп.

— Пожалуй, не будет вреда, если я после работы загляну в паб, — согласилась с ней Бренна. — Спасибо.

— О, обращайся в любое время.


Остаток дня Бренна провела, весело насвистывая, и работа у нее ладилась. Может, и не очень благородно радоваться чужому несчастью, но не такой уж это большой грех.

В общем, в паб она вошла в приподнятом настроении, которого у нее не было уже несколько дней. Вечерняя суматоха еще не началась, и только несколько столов было занято. Дарси, пользуясь недолгим затишьем, разговаривала у стойки с великаном Джеком Бреннаном.

— Пап, иди к своим друзьям, — предложила Бренна, заметив у камина парочку его приятелей. — А я посижу у стойки, поболтаю с Дарси.

— Хорошо, дорогая, и, пожалуйста, попроси Дарси принести мне пинту.

— Договорились. — Бренна свернула к стойке и забралась на высокий табурет рядом с Джеком.

— Какая редкая гостья. — Эйдан привычно подставил под краны кружку и стакан. Он прекрасно знал вкусы своих постоянных клиентов. — Где ты пряталась, Мэри Бренна?

— Договорились. — Бренна свернула к стойке и забралась на высокий табурет рядом с Джеком.

— Какая редкая гостья. — Эйдан привычно подставил под краны кружку и стакан. Он прекрасно знал вкусы своих постоянных клиентов. — Где ты пряталась, Мэри Бренна?

— В твоем собственном доме. Загляни вечерком в детскую и поделись впечатлениями.

— Обязательно.

— Твоя молодая жена охает и ахает над полками. Мы их уже закончили. — Разговаривая, Бренна косилась на кухонную дверь. — Как поживаешь, Джек?

— Отлично, а ты, Бренна?

— Так же. А ты случайно не влюбился в нашу Дарси?

Широкое, как луна, лицо Джека приобрело цвет спелой свеклы. Высоченный, с плечами, широкими, как графство Уотерфорд, Джек краснел, как мальчишка, когда женщины над ним подшучивали.

— Мне хватит ума не влюбиться в нее. Она раздавит мое сердце, будто букашку.

— Но ты умер бы счастливым, — откликнулась Дарси.

— Не слушай ее, Джек, — предупредил Эйдан, ловко наливая пинту «Гиннесса». — Она ветрена и капризна.

— Не спорю. — Дарси беспечно рассмеялась. — Я жду богача, который вознесет меня на пьедестал и завалит драгоценностями. Но пока… — Она провела пальцами по раскрасневшейся щеке Джека. — Я наслаждаюсь вниманием больших и красивых мужчин.

— Хватит трепаться, совсем смутила беднягу Джека. Лучше отнеси моему отцу пиво. — Бренна закинула ногу на ногу и взяла стакан, придвинутый ей Эйданом. — Со мной, Джек, ты в безопасности.

— Ты такая же красотка, как она.

— Потише, милый, а то она услышит и сдерет с нас обоих шкуры. — Тронутая словами Джека, Бренна чмокнула его в щеку, и в этот самый миг кухонная дверь распахнулась, пропустив Шона.

Шон замер как вкопанный и вздрогнул, когда дверь, ударившись о стену, вернулась и хлопнула его по заднице. Это выглядело очень комично, и Бренна пожалела, что, кроме нее, никто ничего не заметил.

Втайне наслаждаясь реакцией Шона, она чуть приподняла брови и оставила ладонь на широком плече Джека.

— Добрый вечер, Шон.

— Добрый, Бренна. — Чувства так быстро сменяли друг друга, что он никак не мог в них разобраться. Вроде бы раздражение и, кажется, беспокойство. И, черт побери, совершенно неуместное откровенное вожделение, затмившее все остальное.

Бренна цедила пиво и наблюдала за Шоном поверх пенной шапки.

— Я сегодня обедала у Джуд, мы ели твой суп. Очень вкусно.

— В вечернем меню свиные ребрышки. Миссис Лори на днях забила пару свиней.

— О, Джек, ты ведь любишь свиные ребрышки?

— Очень. Ты останешься, Бренна?

— Нет, выпью пива и пойду домой.

— Если передумаешь, приглашаю тебя на ужин. Обожаю ребрышки, и Шон великолепно их готовит.

— Он классный повар, правда? — Бренна улыбнулась, но ее глаза смотрели все так же пытливо и насмешливо. — А ты хорошо готовишь, Джек?

— Сосиски и яйца сварю. И картошку. — Джек, как всегда, воспринял вопрос всерьез и нахмурился, вспоминая свои кулинарные возможности. — Сэндвич собрать сумею, если есть все, что надо, хотя, если подумать, это стряпней не назовешь.

— Зато голодная смерть тебе не грозит. — Бренна ласково погладила Джека по плечу. — А настоящую стряпню мы оставим таким, как наш Шон. Эйдан, я тебе не понадоблюсь в пабе на выходные?

— Хорошо бы в субботу вечером, если ты свободна. Мы пригласили один популярный оркестр, и твоя Мэри Кейт предупредила, что в субботу в отель заезжает группа туристов. Думаю, кое-кто из них заглянет к Галлахерам.

— Договорились. Я приду в шесть. — Бренна осушила свой стакан и соскользнула с табурета. — Джек, ты будешь здесь в субботу?

— Конечно. Мне очень нравится этот оркестр.

— Тогда до встречи. — Бренна оглянулась, увидела, что отец увлечен беседой с друзьями, и окликнула его: — Пап, я домой. Скажу маме, что ты скоро придешь. Дарси, проследишь, чтобы не позже чем через час он пошел домой?

— Я прогоню его. — Дарси поставила на стойку поднос, нагруженный пустыми кружками. — Постой-ка! У меня во вторник свидание с дублинцем, который проезжал тут недавно. Он приглашает в Уотерфорд-сити поужинать в ресторане. Почему бы тебе не прихватить парня и поехать со мной?

— Я подумаю.

— Нет, еще лучше, я попрошу его привести приятеля.

— Хорошо. — Бренне вовсе не хотелось ужинать в Уотерфорде с незнакомыми парнями, но Шон навострил уши, и она с удовольствием обсуждала предстоящее свидание.

— Он заедет за мной ровно в шесть! — крикнула Дарси вслед Бренне. — Так что не опаздывай и оденься соответствующе.

Джек вздохнул и с тоской уставился в свою кружку.

— Она пахнет опилками, — пробормотал он под нос. — Даже приятно.

— С чего вдруг ты ее обнюхиваешь? — возмутился Шон.

Джек вскинул голову и заморгал.

— Что?

— Я сейчас вернусь. — Шон опустил на стойку большой поднос с заказами и, не обращая внимания на призывы Эйдана, бросился вслед за Бренной.

— Постой, Мэри Бренна! Подожди минутку, черт побери!

Остановившись у дверцы своего грузовичка, Бренна впервые в жизни почувствовала чисто женское удовлетворение, и это ей безумно понравилось.

Старательно изобразив на лице равнодушие, она повернулась к Шону.

— Что-то случилось?

— Да, случилось. Как ты смеешь кокетничать с Джеком Бреннаном?

Брови Бренны взметнулись почти до самого козырька кепки.

— Тебе-то какое дело?

— Всего несколько дней назад ты звала меня заняться с тобой сексом, и не успел я оглянуться, как ты кокетничаешь с Джеком и планируешь ужин с каким-то дублинцем.

— И что? — спросила Бренна невозмутимо.

— И что? — Взъерошенный, раскрасневшийся Шон сердито смотрел на нее. — Это неправильно.

Бренна дернула плечом, отметая его претензии, и повернулась, чтобы открыть дверцу.

— Неправильно, — повторил Шон и, схватив Бренну за руку, развернул лицом к себе. — Этому не бывать.

— Ты так и сказал. Я тебя поняла.

— Я не о том.

— Ах, не о том. Ну, если ты в конце концов решил заняться со мной сексом, то я передумала.

— Я не решил… — Шон осекся. — Как передумала?

— Легко. Я тебя поцеловала и ничего особенного не почувствовала. Так что ты был прав, а я ошибалась. — Бренна снисходительно потрепала его по щеке. — Проехали, точка.

— Ни черта не проехали! — Оскорбленный, чего она и добивалась, Шон прижал ее к грузовику, и, кроме взрыва злости, она почувствовала возбуждение. — Если я захочу тебя, я тебя получу, и вот тогда мы поставим точку. А пока я хочу, чтобы ты вела себя прилично.

Бренна потеряла дар речи. Она не сомневалась, что, если попытается заговорить, захлебнется словами. И она сделала единственное, что пришло ей в голову. Врезала ему под дых кулаком.
Шон задохнулся, побелел, как мел, но не отпустил ее. И от того, что он выдержал удар, сильный, как она точно знала, ее возбуждение разгорелось.

— Бренна, мы поговорим об этом наедине.

— Отлично. Мне есть что сказать.

Довольный, что высказал свое мнение, Шон отступил.

— Ты могла бы заглянуть утром в коттедж.

Кипя от злости, Бренна заскочила н кабину, захлопнула дверцу, завела мотор.

— Могла бы, но не загляну. Я уже приходила к тебе, но ты меня отверг. Я не вернусь.

Шон отскочил, потому что груюпик чуть не наехал ему на ноги, и задумался. Если она не вернется, придется найти какой-то другой способ перехватить ее, чтобы… чтобы договориться, что ли.

Наедине.

7

Можно подумать, не эта женщина запрыгнула на него и зацеловала до бесчувствия. Можно даже предположить, что у него галлюцинации и она никогда не сидела напротив него за его кухонным столом и не предлагала покувыркаться в постели.

Однако Бренна сделала и то, и другое. Шон это точно знал, потому что каждый раз, как оказывался рядом с ней, внутри у него все сжималось.

Ему это не нравилось, ну, совсем не нравилось. Как и невозмутимость, с коей она отрабатывала субботнюю смену в пабе. Как будто ничего не случилось! Каждый раз, покидая кухню по той или иной причине, он перехватывал ее взгляд, то ли веселый, то ли насмешливый.

Интересно, почему раньше его это умиляло?

Пока Эйдан наполнял кружки в одном конце длинной старинной стойки, Бренна управлялась в другом конце. Она разговаривала с посетителями, смеялась вместе с древним мистером Райли, который, как всегда, звал замуж каждую хорошенькую девушку. Если музыканты играли ее любимую мелодию, она охотно подпевала.

То есть она делала то же самое, что и в другие субботние вечера, когда в переполненном пабе звучала музыка.

Шон пытался уверить себя, что они вернулись к прежним, ровным отношениям, но облегчения не испытывал.

Бренна была в джинсах и мешковатом свитере. Пожалуй, он видел на ней этот свитер раз двадцать, если не больше. Так почему он никогда прежде не думал о соблазнительном теле под этим дурацким свитером? О гибком, ловком, сильном теле и маленьких крепких, как недозревшие персики, грудках?

Перекладывая со сковородки жареную картошку, Шон обжег пальцы раскаленным растительным маслом и обругал себя за то, что — пусть на какую-то минуту — мысленно заскользил ладонями вверх-вниз по этому телу и этим…

Вот чего она добивалась! Вот в чем ее дьявольский план! Она заронила в его голову семена сомнения, расшевелила плотские желания — ведь он нормальный мужчина, — а теперь вертится перед ним, обрекая на страдания.

Ну, он тоже умеет играть в эту игру.

Не дожидаясь, когда Дарси вернется за заказами, Шон сам вынес тарелки в зал. Доказать Бренне О'Тул, что она ни капельки его не волнует!

Пока он лавировал между столиками, упрямица даже не взглянула в его сторону и, чтобы — он был в этом уверен — поддразнить его, невозмутимо наполняла кружки и беседовала с парочкой туристов, как с лучшими друзьями.

Она распустила волосы и подвязала их черной ленточкой. В приглушенном свете они горели огнем.

О, если бы он мог не думать о ее волосах! Если бы он мог коснуться их!

— Привет, Шон. — Мэри Кейт окликнула его, когда он подавал семейству Клуни заказанную жареную картошку, и придвинулась так близко, как только посмела, надеясь, что ему понравятся ее новые духи. — Сколько народа сегодня!

— Музыка хорошая. Кажется, здесь все твои туристы.

— И они не скучают. — Оркестр грянул любимую песню дублинцев в собственной оранжировке, и Мэри Кейт повысила голос, вложив в него как можно больше сексуальности: — Но мне больше нравится слушать тебя.

Шон сунул под мышку пустой поднос и расплылся в ослепительной улыбке.

— Можешь слушать бесплатно, когда захочешь. А эти голуэйские парни заводные, и скрипач у них потрясающий. Так ты здесь со своей семьей?

Ее самомнение сдулось, как лопнувший воздушный шарик. Почему Шон всегда думает о ней, как об одной из девчонок О'Тул? Она уже взрослая женщина.

— Нет, я сама по себе. — Это не ложь, уверила она себя. Может, она и пришла с родителями и Эллис Мей, но она не с ними.

— Отлично играют, — тихо сказал Шон, забыв о ней и наслаждаясь музыкой. — Профессионально, задорно. Неудивительно, что они прославились. У тенора самый сильный голос, но он не пытается заглушить остальных.

Интересно, как они сыграли бы одну из его баллад. Он очнулся, лишь когда Мэри Кейт коснулась его руки.

— Ты тоже мог бы прославиться. — Она заглянула в его глаза, и ее взгляд затуманился. — Еще больше, чем они. Ты мог бы стать звездой.

Шон обычно не задумывался о будущем, обо всех этих «если бы, да кабы» и, избегая ответа, чмокнул девушку в щеку.

— Ты такая милая, Мэри Кейт, но мне пора на кухню.

Не успела за Шоном захлопнуться дверь, как в кухню ураганом ворвалась Бренна.

— Я же велела тебе отстать от моей сестры!

— Что?

Бренна встала в позу, предвещавшую, как он прекрасно знал, хорошую драку.

— Разве неделю назад на этом самом месте я не объяснила, что думаю о тебе и Мэри Кейт?

Вообще-то объяснила. И, запустив в волосы пятерню, Шон признал — не вслух, естественно, — что даже не вспоминал о той стычке.

— Бренна, я просто поговорил с ней. Это так же безобидно, как пощекотать ребенка.

— Она не ребенок, и ты ее поцеловал.

— О, боже милостивый! Я бы точно так же поцеловал свою мать.

— Немцы проголодались, — весело сказала Дарси, вплывая в кухню с подносом, нагруженным пустыми тарелками и мисками. — Требуют три порции рагу и две — рыбы. Можно подумать, они крошки во рту не держали с тех пор, как покинули родину.

Сгрузив посуду в раковину, Дарси похлопала по отяжелевшему кармашку своего фартука и принялась очищать тарелки.

— Но, благослови их Бог, они благодарят часто и щедро, и только раз один из них шлепнул меня по попке.

Бренна перевела дух.

— Дарси, ты не могла бы заняться этим попозже?

Мне нужно переговорить с Шоном наедине.

Дарси недоуменно оглянулась. Только сейчас она почувствовала напряжение, искрившееся между Шоном и Бренной. Как правило, они не были счастливы, если не подкалывали друг друга, но сейчас… сейчас было как-то иначе.

— Что-то случилось?

— О'Тул думает, что я имею виды на Мэри Кейт, и пытается меня отвадить.
Шон распахнул дверцу холодильника, но не раньше, чем с удовлетворением заметил, как Бренна вздрогнула.

— Ничего подобного. — Она сказала это так безучастно, что Шон оглянулся. — Но она имеет виды на тебя.

— Она точно в него втрескалась, — подтвердила Дарси. — А он и не замечает.

— Я всего лишь с ней поговорил. — Шон поежился под жалостливо-презрительными взглядами двух пар женских глаз и отвернулся к плите. — В следующий раз я просто отпихну ее, чтобы не вертелась под ногами, и пойду дальше. Это вас устроит?

Дарси вздохнула.

— Ты такой кретин, Шон. — Она на мгновение сжала руку Бренны и оставила их одних.

— Прости, что я наорала на тебя. — Извинения так редко срывались с языка Бренны, что в их искренности сомнений не возникало. — Для Мэри Кейт все так внове. Университет позади, карьера только начинается. Она смотрит на Морин, счастливую новобрачную, и на Пэтти, с восторгом планирующую весеннюю свадьбу, и…

Бренна растерянно взмахнула руками. Как тяжело даются слова, когда они так важны.

— Понимаешь, она считает себя совсем взрослой и готовой к новой жизни, но она просто романтичная девчонка и очень нежная, Шон. Ее легко обидеть.

— Я ее не обижу.

— Конечно, ты не хочешь ее обидеть. — Бренна чуть улыбнулась: — Ты совсем не такой.

— Лучше злись на меня. Не могу видеть тебя несчастной. Бренна… — Шон протянул руку к ее волосам, но она затрясла головой и отпрянула.

— Не надо. Ты скажешь что-нибудь доброе и милое, а у меня не то настроение. Мы оба должны работать. — Она отвернулась и направилась к двери.

— Я думаю о тебе так, как никогда не думал раньше, — тихо произнес Шон. — И думаю часто.

Ее сердце затрепетало.

— Хорошее же время ты выбрал для признаний, хотя у тебя вечные проблемы с выбором времени, если это не касается твоей музыки.

— Я часто о тебе думаю, — повторил он, подходя к ней.

Бренна настороженно следила за ним.

— Ты это о чем? — Она занервничала, а ведь никогда прежде не нервничала из-за мужчины, тем более из-за Шона. С ним она всегда справлялась и впредь справится. Только ноги почему-то словно приросли к полу.

Ее настороженность, напряжение и, конечно же, разгоревшиеся щеки не остались незамеченными.

— Мне никогда не приходило в голову сделать так. — Длинными ловкими пальцами он обхватил ее шею, приблизился вплотную, пристально глядя в ее глаза. — А теперь только об этом и думаю.

Его губы, дразнящие, шепчущие, обезоруживающие, замерли у самого ее рта.

Она должна была знать, что он целуется неспешно и нежно, так, что все мысли вылетают из головы, а тело словно тает. Пальцы на ее шее чуть сжимались и расслаблялись, сжимались и расслаблялись в такт с биением ее сердца. Теплая волна накрыла ее, лишая дыхания. Ноги подкосились, и она качнулась к нему.

Она дрожала. Бренна О'Тул дрожала в его руках, и, потрясенный, он готов был впитывать это наслаждение снова и снова, но отступил, когда она уперлась рукой в его плечо.

— Когда ты поцеловала меня на прошлой неделе, я растерялся от неожиданности, — произнес Шон, глядя в ее затуманившиеся глаза. — Кажется, сейчас я захватил врасплох тебя.

«Ну-ка, девушка, возьми себя в руки, — приказала себе Бренна. — Иначе с этим парнем не справиться».

— Значит, мы квиты.

Шон прищурился.

— Мы соревнуемся, Бренна?

Обида, которую она различила в его голосе, была ей гораздо привычнее нежности и обольщения.

— Ты угадал, но секс тем и хорош, что мы оба могли бы выиграть. Мне пора на рабочее место.

Она решительно покинула кухню, унося на своих губах вкус его губ.

— Может быть, — прошептал Шон, — только вряд ли я стану играть по твоим правилам, милаямоя Бренна.

Довольный собой, он вернулся к плите, чтобы доставить радость немецким туристам.


В воскресенье погода сменила гнев на милость, и солнце ярко засияло на безоблачном голубом небе. Судя по серой дымке на горизонте, буря бушевала на востоке, над Англией, и к ночи могла добраться до Ардмора, но пока ясный прохладный день располагал к прогулке по холмам.

Шон подумал, что, если пройтись до дома О'Тулов, его непременно пригласят на чай. Любопытно посмотреть на реакцию Бренны, если после вчерашнего он с комфортом расположится на ее кухне.

Кажется, он понимает, как работает ее голова. Она любит все доводить до конца — по-своему. Шаг за шагом, ловко и последовательно. По какой-то причине она выбрала его, и ему это начинало нравиться, очень даже нравиться, если подумать.

Но и он не любит жить под чью-то диктовку. Совершенно не обязательно шагать напрямик, лично он предпочитает извилистый путь. Когда шагаешь напролом, пропускаешь столько милых мелочей, происходящих вокруг, а он привык дорожить мелочами — такими, как звонкая перекличка сорок или солнечные лучи, скользящие по траве. Для него это не менее ценно, чем, например, морские волны, бесконечно разбивающиеся о непреклонные скалы.

Чудесно бродить по окрестностям, погрузившись в свои мысли и мечты, и пусть многие снисходительно улыбаются, полагая, будто в эти часы он бездельничает. Ничего подобного. Он успевает очень много. Размышляет, вспоминает, наблюдает…

Витая в облаках, Шон заметил Мэри Кейт, лишь когда она, окликнув его, побежала ему навстречу, и на всякий случай сунул руки в карманы.

— Чудесный день для прогулки, Мэри Кейт.

— Давно не было так тепло. — Мэри Кейт пригладила растрепавшиеся волосы. — Я иду к твоему коттеджу, а ты тут как тут.

— К моему коттеджу? — Шон заметил новый свитер и сережки, и яркую губную помаду, уловил аромат духов — все те маленькие уловки, которыми пользуются женщины, — и с ужасом понял, что Бренна была права.

— Решила поймать тебя на слове. Помнишь, что ты сказал вчера?

— Вчера?

— Ну, что я могу в любое время послушать твою музыку. Обожаю слушать, как ты играешь свои мелодии.

— А я иду к вам, мне нужно поговорить с Бренной.

— Ее нет дома. — Решив, что Шон нуждается в поощрении, Мэри Кейт подхватила его под руку. — Морин попросила что-то починить, и Бренна пошла к ней, и мама с Пэтти тоже.

— Тогда с твоим папой…

— А его тоже нет дома. Он пошел с Эллис Мей на пляж искать раковины. Но я тебе всегда рада.

Прекрасно сознавая свою дерзость, она провела свободной рукой по его руке от локтя до плеча и обратно и разволновалась от ощущения мужских — не мальчишеских — бицепсов. — Я с удовольствием напою тебя чаем, накормлю чем-нибудь.
— Очень любезно, спасибо тебе. — Если он немедленно что-то не придумает, ему конец. С вершины холма уже виднелся дом О'Тулов и, хотя над крышей вился дымок, выглядел сиротливо. Ни грузовика Бренны у забора, ни собаки. Даже Бетти не придет на помощь в трудную минуту, так что придется спасаться самому, и единственный путь — стремительное и трусливое отступление.

— Господи, до чего же я рассеянный! — Шон резко остановился и хлопнул себя по лбу. — Я же обещал помочь Эйдану в доме. Совсем выскочило из головы. — Не дав Мэри Кейт опомниться, он осторожно высвободился и отвел ее руку, будто дрессировал несмышленого щенка и приказывал: сидеть, девочка. — Вечно я обо всем забываю, так что вряд ли Эйдан удивится моему опозданию.

— Ну, раз уж ты все равно опоздал… — Мэри Кейт прильнула, вернее, почти прилипла к нему, и даже такой недогадливый тип, как он, не мог не распознать явное соблазнение.

— Он будет меня искать. — На этот раз Шон погладил ее по голове, как ребенка, и заметил надутые губки. Поняла, слава богу. — Я как-нибудь загляну к вам на чай. Обязательно. Передай от меня привет своим, хорошо?

Он осмелился вздохнуть с облегчением, только когда был шагах в двадцати от нее. И что это вдруг нашло на девчонок О'Тул? Прощай, спокойная воскресная прогулка, чашка чая на кухне у друзей, одинокие часы в коттедже за пианино. Теперь он вынужден тащиться обратно в деревню и выдумывать, чем занять себя у Эйдана.


— Ты откуда? — удивился Эйдан.

— История моя длинна и печальна. — Шон огляделся по сторонам. — Джуд дома?

— Наверху с Дарси. Наша сестрица никак не может решить, во что вырядиться, чтобы свести с ума несчастного дублинца.

— Значит, сколько-то времени у нас есть, хорошо. Я по горло сыт женским обществом, — пояснил Шон в ответ на вопросительный взгляд Эйдана. — Здравствуй, красавец. — Он наклонился почесать Финна. — Быстро же ты растешь.

— Он стал совсем взрослым и добродушным, правда? — подхватил Эйдан.

Финн с обожанием уставился на хозяина, а его длинный хвост заметался между ногами Шона и столиком у двери.

— Еще немного, и он начнет сбивать лампы со столов. Пивом не угостишь?

— Угощу и себе возьму. Пошли на кухню. И, раз уж мы завели разговор о женщинах, вечно у тебя с ними сложности, а все из-за твоей неотразимой физиономии.

Пока Эйдан доставал из холодильника и открывал две бутылки «Харпа», повеселевший Шон уселся за стол и рассеянно погладил ткнувшегося в его руку Финна.

— Насколько я помню, ты тоже помучился, хотя далеко не так красив, как я.

— Зато я умнее. — Ухмыльнувшись, Эйдан передал брату бутылку. — И нашел самую лучшую женщину.

— Не спорю. — Братья сдвинули бутылки, и Шон с удовольствием глотнул пиво. — Между прочим, я пришел не поболтать о женщинах, а отдохнуть от них.

— Если ты не против, поговорим о деле. — Эйдан поставил на стол коробку чипсов и сел напротив Шона. — Утром звонил отец, он тебе перезвонит, а пока передал привет. И от мамы тоже.

— Наверное, они звонили, когда я уже вышел из дома.

— Главная новость — на следующей неделе отец едет в Нью-Йорк на встречу с Маги. Хочет для начала прощупать парня. — Эйдан не выдержал умоляющего взгляда пса и бросил ему пару чипсов, тем более, что Джуд рядом не было.

— Никто не может оценить человека быстрее и вернее, чем наш отец.

— Да. А Маги посылает сюда своего представителя, чтобы тот присмотрелся к нам. Некто Финкл. Он поселится в отеле на утесе. Мы с папой решили не обсуждать денежные дела с этим Финклом, пока не разберемся с Маги.

— Вы с папой лучше соображаете в подобных делах, однако…

— Однако?

— Мне кажется, сначала мы должны понять, что получим от этой сделки. Деньги, да. Но главное, как соотнести проект Маги с нашим пабом.

— Верно.

— Поэтому, — Шон хлебнул пива, — главное придумать, как вытянуть побольше информации, не особо раскрываясь самим.

— Папа займется этим в Нью-Йорке.

— Что не мешает нам поработать здесь. — Шон сунул Финну еще пару чипсов. — Итак, чем мы располагаем в нашем счастливом семействе? У нас есть бизнесмен — это ты. — Шон взмахнул бутылкой.

— Согласен.

— Там, наверху, — Шон указал на потолок, — две красивые женщины. Одна изящна и очаровательна, а за ее застенчивостью, если не приглядываться, можно не заметить хорошие мозги. Вторая, кокетка и красотка, любого мужчину обведет вокруг своего нежного пальчика раньше, чем он обнаружит ее железный кулак.

Эйдан задумчиво кивнул:

— Продолжай.

— И есть я, младший брат с мозгами, абсолютно непригодными для бизнеса. Приятный парень, но не от мира сего.

— Ну, ты, бесспорно, приятный парень, Шон, но только в бизнесе ты соображаешь ничуть не меньше, чем я.

— Мог бы поспорить, но не стану. Во всяком случае, я понимаю, что Финкл сосредоточится на тебе. И пока он будет крутиться вокруг тебя, мы, остальные, попробуем прощупать его каждый по-своему, и, думаю, в конце концов мы узнаем все, что должны знать. Ты, Эйдан, заключишь свою сделку, «Паб Галлахеров» станет лучшим пабом в стране, и всякий раз, как речь зайдет об ирландском гостеприимстве и ирландской музыке, будут вспоминать нас. Эйдан откинулся на спинку стула.

— Ты этого хочешь, Шон?

— Этого хочешь ты. — Я не о том спрашиваю. — Эйдан перехватил руку Шона, не дав поднести к губам бутылку, и Шон удивленно вскинул голову. — Ты этого хочешь?

— Паб принадлежит нам всем. Он должен быть лучшим.

Эйдан отпустил его руку, вскочил.

— Я никогда не думал, что ты останешься.

— А куда мне деваться? Почему я должен уйти?

— Я всегда думал, что наступит день, когда ты поймешь, что делать со своей музыкой, и уйдешь.

— У меня есть все, чего я хочу от своей музыки. — Поскольку поток чипсов иссяк, Финн благоразумно улегся под столом у ног Шона. — Я счастлив.

— Почему ты никогда не пытался продать ее? Почему ты не уехал в Дублин, или в Лондон, или в Нью-Йорк? Ты мог бы играть в пабах там, тебя бы услышали.

— Я еще не готов. — Это, конечно, была отговорка. — И меня не тянет ни в Дублин, ни в Лондон, ни в Нью-Йорк, ни куда бы то ни было. Я не хочу петь за ужин. Здесь мое место. И мое сердце. — А вот это уже была чистая правда. — Я не такой непоседа, как ты или Дарси, или мама с папой. Когда я просыпаюсь утром, я хочу видеть то, что знаю, к чему привык. Хочу видеть знакомые лица и чувствовать, что я дома.

— Ты лучший из нас, — тихо скачал Эйдан, пристально глядя на брата. Шон рассмеялся удивленно и смущенно.

— Долго же я ждал этих слов.

— Правда, лучший. Твоя душа в этой земле, море, воздухе, ты все это любишь и уважаешь. Я стал таким, только поскитавшись по свету. И скажу честно, Шон, когда я уехал, то не думал, что вернусь, тем более навсегда.
— Но ты вернулся и остался.

— Потому что понял то, что ты всегда знал. Это наше место в мире, и по справедливости управлять пабом должен ты.

— Я развалил бы все за год. Спасибо, но нет.

— Ты бы справился. Признаюсь, я не всегда ценил тебя по достоинству.

Шон задумчиво покрутил бутылку, подмигнул Финну.

— Приятель, сколько пива выпил твой хозяин до моего прихода?

— Я не пил. Я пытаюсь объяснить тебе, что думаю и чувствую. Наша жизнь снова изменится, если мы заключим эту сделку.

— Жизнь меняется, но нам определять, в какую сторону.

— У тебя будет меньше свободного времени.

Шон обдумал и это.

— Мне хватит.

— Дарси… ей это не понравится.

— Да. — Шон вздохнул. — Но ей понравятся тряпки и побрякушки, которые она сможет купить на полученные денежки. И имя Галлахеров много для нее значит, Эйдан. — Шон посмотрел брату в глаза. — Она не подведет. Не сомневайся.

— Во всяком случае, продержится, пока не найдет богатого мужа.

— И даже тогда она не забудет нас, деревенщин, и, если потребуется, ты, как прежде, попросишь ее надеть фартук и подхватить поднос.

— И она разобьет им мою несчастную голову. — Но Эйдан кивнул понимающе. — Да, она поможет, я знаю.

— Тебе не придется тащить одному весь груз — эту сделку, тревоги, труд. Нас трое, нет, четверо теперь с нашей Джуд Фрэнсис. Галлахеры — семья. Мы справимся, Эйдан, я в это верю.

— Я рад, что ты зашел. Мне и впрямь стало легче.

— Отлично, тогда я выпью еще бутылочку до… — Шон осекся, услышав веселые голоса. — О, Дева Мария, женщины! Меня уже нет. Я слиняю через заднюю дверь.

— В следующий раз я как следует тебя напою и выясню, почему ты вдруг стал бояться женщин.

— Если до следующего раза я сам это пойму, я тебе расскажу. — И с этими словами Шон сбежал через кухонную дверь.

Нора Робертс