Осколки последнего лета

«...Впиться в твои губы жадным поцелуем, чтобы не дать ни одному протестующему замечанию прорваться на волю, почувствовать твой трепет и сдавленный стон...»

Я безумен, волнами под кожей бурлит возбуждение, я отчётливо представляю на себе тебя.

«...Касаться твоего идеального тела так, как хочется, целовать нежную кожу, слегка покусывая, как требует ненасытное подсознание...»

Жёсткое кожаное сиденье кресла, в котором я сейчас сижу, кажется мне стулом пыток. Угольно-чёрного цвета диван напротив манит, приглашая прилечь, расслабиться.

«...Ты на моём диване, твоя голова запрокинута на спинку, смотришь на меня из-под опущенных ресниц, закусываешь губу и медленно, дразня моё воображение, раздвигаешь ноги, лукавый блеск в твоих глазах говорит: — Хочешь меня?..»

«...Ты стоишь возле окна, оперевшись руками о стекло... Обхватываю твою упругую попку, чуть сжимая ягодицы, ты прогибаешься в пояснице, запрокидывая голову... Провожу руками по бёдрам, прижимая тебя к себе ещё плотнее. Дрожь проходит по моему телу, тебе страшно смотреть вниз с непривычки, и это отвлекает тебя, но мне уже всё равно...»

Узкие брюки безжалостно сжимают эрегированную плоть.

Все считают, что мы не подходим друг другу. Забавно, потому что я и сам начинаю в это верить.
Вдох - Грей. Выдох - Грей. Вдох... выдох...

Постоянно, ежесекундно, так, что мне начинает казаться, будто мы единое целое. Моё сердце стучит в унисон с твоим. Мои лёгкие вдыхают кислород, которым дышишь ты. Я живу тобой. Я чувству тебя, даже если нас разделяет расстояние. Неважно, сколько раз мне придётся умереть, я ничего не забуду. Это полное сумасшествие и я этим живу...

Я запутался в своих чувствах и эмоциях. Мне не понять где реальность, а где выдумка. Я живу в иллюзии... Это полная иллюзия. Иллюзия света. Иллюзия тьмы. Иллюзия добра или зла, жизни или смерти... Любви или... Ненависти ли?..

Ненависть - красивое, красочное и сильное чувство, ведь мы так любим ненавидеть. Иллюзия боли и любви. Просто показ, на что мы способны ради любви... Любви ли? Может, ненависти? Разве можно так любить? Лучше пусть это будет сочтено за ненависть... Мне так легче. Одному... Одиночество действительно способно на многое. На обдумывание своих поступков, например. Оно открывает способность замечать в прошлом самые прекрасные моменты, которые до этого казались просто обыденным случаем...

Всё смешалось. Любовь, ненависть - с недавнего времени это синонимы. С того самого как я встретил тебя...

Наша первая встреча. Я с интересом смотрю на тебя - твои жесты, твои движения, улыбка. Всё это не моё, другое, но всё равно ставшее родным за прошедшее время. И ты улыбался мне - наивной светлой улыбкой, не такой как сейчас. Смотрел на меня своими зелёными глазами, и я не мог не поразиться их красоте - разве бывают в природе такие потрясающие глаза? И с тех пор я решил, во что бы то ни стало завоевать тебя, чего бы мне это не стоило. Тогда я ещё многого не понимал.

Не понимал, насколько ты циничен и самолюбив, насколько ты кайфуешь, причиняя боль. Насколько ты безумен... насколько прекрасно твоё безумство!
Кто создал тебя такого?
Кто дал право тебе губить души?

Мы не виделись несколько недель, после нашего очередного расставания, я решил, что не стану вновь звонить тебе первым... Дни проходили мимо, а ночи пылали в огне. Это тяжёлым грузом давило на меня, витало в воздухе, несколько раз я набирал твой номер... слушал твой голос, а ты знал, что это я... и бросал трубку... всё это так напрягало - эта недосказанность, эта подвешенность. Это было так глупо, так наигранно. И не важно, сколько раз ты говорил мне, что хочешь уйти. Не важно, что желал расстаться, сделать это невозможно, мы принадлежим друг другу. За нас всё было решено, не знаю кем, не знаю где, но всё предопределенно. Обещаний, которые мы дали, не было достаточно...
Мы должны были отпустить любовь...
Любовь, что была у нас. Спасти её от нас самих.

И вот ты звонишь:

- Валер... - говоришь ты, - Как ты? – ну что за идиотский вопрос, он всегда выводил меня из себя, и ты это знаешь, но каждый раз ты говоришь мне, эти чёртовы три слова. А я безумно счастлив, как ребёнок, наивно полагающий, что его не забыли.

Я собираюсь ответить тебе резко, я ведь столько усилий потратил, чтобы забыть тебя, чтобы не думать о тебе...

- Мне плохо без тебя... - Вот и всё. Конец моей выдержки, всё к чему я стремился, испарилось. Все старания - прахом! И я готов простить тебя... Нет, не так, я уже давно простил тебя. - Где ты? – это всё, что я могу сейчас сказать...

И вот я уже вдыхаю глубже, опускаю голову и начинаю протискиваться через шевелящуюся толпу, пахнущую алкоголем и сексом, чувствуя, как отвращение волной накатывает на меня. Я устремляюсь вглубь, словно в воронку, в самый центр этого возбуждённого муравейника, в эти моменты адреналин в моей крови зашкаливает настолько, что я почти не чувствую прикосновений, не вижу лиц, двигаюсь на автопилоте, не смотря, куда я ступаю. Я возбуждён настолько, что мне всё равно. В переполненном ночном клубе, битком набитом звёздами, богачами и старлетками, похожими на трансвеститов из-за слишком яркого макияжа, я - как живой среди мертвецов. Меня не будоражит ритмичная и чересчур громкая музыка, я не выпил ни капли спиртного и не заправился ни одной дозой порошка, поэтому меня почти воротит от этой вони, которую источают веселящиеся люди...

Конечно, я знаю, что дело не в них, не они стали виной моего состояния, но всё равно с омерзением отворачиваюсь от их потных красных лиц и глаз с прыгающими зрачками, уворачиваюсь, чтобы не прижиматься слишком сильно к их разгорячённым телам, протискиваясь среди людей к заветной барной стойке...

Я замечаю его издали, несмотря на то, что его тёмная одежда теряется среди тошнотворно-разноцветных нарядов других посетителей клуба: «радар» срабатывает безотказно. Мой взгляд цепляется за его затылок с волнистыми волосами, я с облегчением вздыхаю и даже чуточку притормаживаю. Я нервно оглядываюсь по сторонам, с трудом стираю с лица почти детскую панику и растягиваю губы в фальшивой улыбке, которая сегодня, почему-то даётся мне очень нелегко.

«Обернись... Пожалуйста...»

Грей, словно его кто-то невидимый дёргает за плечо, он порывисто оглядывается, и меня на мгновение затапливает восторг: когда-то я загадал, что наша любовь не закончится, пока мы будем слышать друг друга на расстоянии. И больше всего я боюсь, что однажды... Нет, я не хочу об этом даже думать. Наши глаза встречаются, и я спешу преодолеть эти несколько метров, разделяющиеся нас. Теперь люди вокруг не имеют значения, и я едва не сбиваю с ног какую-то девчонку, которая томно вздыхает и трогает меня за плечо, явно надеясь на извинения и знакомство. Какая-то часть моего мозга отмечает это и даже саркастически усмехается, но моё сознание не воспринимает её. Грей начинает улыбаться: сначала приподнимаются уголки его губ, затем его глаза на секунду светлеют, почти до изумрудного оттенка и снова темнеют - так быстро, что они кажутся глазами дикого ягуара, притаившегося в высокой траве; я видел это превращение миллион раз, но и сейчас не могу отвести взгляда от лица Грея.

В его руке бокал с виски, он сидит в окружении своих псевдо друзей, свободная рука покоится на колене у какого-то парня - все они пьют, ржут и что-то вопят бармену. Я открываю рот, но тут же замираю: одна из девиц пялится на меня с бесстыдством человека под кайфом, а парни истошно орут: Hi, Valerij, how are you, maaaaaan? - как будто я на другом конце этого грёбаного клуба. Я киваю им, посылаю натянутый взгляд парню, который даже не отворачивается, и чувствую, как во мне снова кипит раздражение: какого хрена я не могу поговорить с Греем наедине? Грей кладёт мне руку на плечо, и я снова поворачиваюсь к нему, вздрогнув всем телом. Его голос звучит немного хрипло:

- Как ты?.. - Он мог бы не спрашивать, а я - не отвечать. Я проглатываю комок из тех слов, которые я хотел бы сказать, и как можно равнодушнее бросаю:

- Всё отлично! Тут шумно. Может нам стоит уехать отсюда?

«Боже, Серёженька, поедем домой... просто попроси, чтобы я тебя забрал... Пожалуйста...» - скашиваю глаза на публику вокруг и стараюсь погасить свою злость.

- Да время ещё детское... Повеселимся.

«Прости, малыш, но мы же договорились - давным-давно и раз сто» - его лицо невозмутимо, но взгляд просто убивает.

Я хочу разозлиться на него, чтобы психануть, сесть в машину и не думать о том, что он проведёт весь вечер (а может, и ночь?) с этим... Но не могу. Всё, что я могу сейчас, - это просто стоять столбом и смотреть ему в глаза, словно ожидая чего-то.

Я не понимаю... Какого дьявола я прилетел сломя голову в это место? А чего я ожидал? Что при встрече он упадёт мне в объятия? Когда было так? Дурак! Ты чёртов идиот!

И я остаюсь, сажусь на стул возле парня в красном свитере, он по-хозяйски кладёт свою лапу мне на плечо, обдавая «пьяным» дыханием. Я не слышу, что он орёт мне на ухо. Я смотрю на своего Грея. Да, он уже пьян и думает, что мне не нравится, когда он пьёт, но на самом деле всё не так. Да, я читаю ему нотации и хмурюсь, и вряд ли кому-нибудь когда-нибудь признаюсь, насколько я люблю, когда он такой.

Его веки полуопущены, длинные ресницы затеняют чуть затуманенные глаза, которые смотрят на мои губы с обещанием, которое я отлично понимаю... он облизывает губы и медленно улыбается... пара порций спиртного делают Грея опасным, и... чертовски соблазнительным.

Время тянется невыносимо медленно. Я знаю, сколько длиться его «повеселимся» - до утра, а возможно и дольше, до тех самых пор, пока он не впадёт в бессознательное состояние.

Мне невыносимо сидеть и видеть его таким. Он вовсе не скрывает своего явного интереса к парню, шепчущему ему, что-то на ушко. Он смеётся, запрокидывая голову... слегка поворачивает набок и мы встречаемся взглядами... Я знаю, что всё это делается ради того, чтобы я чувствовал себя ничтожеством, но вместо злости я чувствую возбуждение. И оно усугубляется тем, что я знаю, чего можно ожидать от Грея: в таком состоянии он непредсказуем, как ветер.

Я чувствую себя так, будто мы ходим по лезвию бритвы. Один неверный шаг и пропасть, не возврат.

И я сижу, как завороженный, готовый вцепиться в его руку и умолять уехать со мной из этой преисподней; и вдруг бас парня, чья рука всё это время находилась на талии Грея, ударяет по моим ушам так, что я морщусь:

- Грей, не забывай: у нас ещё были планы. Я как раз собирался показать тебе свою новую студию. Тебе непременно понравится!

Грей не сводит с меня глаз, читаю по его губам: П-р-о-д-ю-с-е-р...

Мне не надо смотреться в зеркало, чтобы знать: сейчас мои глаза похожи на две льдинки; потому что именно такая температура в моём сердце. Как же я устал от всего этого... Мои мозги просто разваливаются от коктейля из боли и ярости - и созерцание того, как Грей обольстительно смеётся, полуобернувшись к парню, только добивая меня. Я смотрю на него исподлобья и едва ли не в первый раз в жизни страстно желаю убить, не кого-то абстрактного, а именно его: схватить за горло, искорёжить плоть, и надавить изо всех сил...

Они встают, Грей, вроде как случайно, легонько толкает меня плечом - я прихожу в себя и быстро опускаю глаза, моргая и стараясь прогнать наваждение. Потом мой взгляд натыкается на его руку, сжимающую бокал. Я обхватываю его, заодно сжимая и горячие пальцы, и подношу рыжеватую жидкость к губам. В последнюю секунду перед глотком я смотрю в глаза Грея и не опускаю взгляд, даже когда полурасстаявшие кубики льда с противным звуком ударяются о мои зубы. Всего один глоток этой дряни из его бокала - как поцелуй, который я не могу сейчас получить. Мне всё равно. Всё равно. Как я устал.

Грей пристально смотрит на меня, с мольбой... С мольбой? Он хочет, чтобы я не мешал. Ведь это его мечта, такая дикая, но мечта. Он хочет стать актёром или певцом... уже и не помню, о чём он мечтает в этом году... да и не важно. Никому ещё не удавалось угнаться за его фантазией.

- Позвони. - Я фальшиво улыбаюсь, поворачиваюсь и начинаю медленно, словно зомби, протискиваться через толпу к выходу. Не удерживаюсь, оборачиваюсь, чтобы бросить ещё один взгляд на Грея, но тут же отвожу глаза.

Я сажусь в машину, делаю жадный глоток тепловатой воды из бутылки, потому что до сих пор мой рот жжёт вкус виски, а поперёк горла застряла злость. Я с облегчением вздыхаю, выруливая на дорогу и оставляя позади его. Всякий намёк на улыбку сползает с моего лица в мгновение ока. Я остаюсь один в громадном салоне моей машины и стараюсь не думать, что два часа назад я мчался по ещё оживлённой трассе к тому, который не ждёт.

Наверное, просто я слишком устал за всё это время, что мы вместе, вымотался до предела. Мои нервы - как натянутая струна. Сейчас меня может расстроить даже такая фигня, как отсутствие в супермаркете моего любимого айсти. Я слышу свою усталость. Она играет «Симфонию боли». Я чувствую её. Её вкус. Вкус крови прокусанной губы. Её запах. Запах залежавшегося красного перца. Меня крутит. Бросает из стороны в сторону. Я устал...

Я забыл, когда отдыхал по-настоящему.

Я отдыхаю, когда он целует меня. Когда я просыпаюсь раньше него и бужу его, покусывая нежную кожу на шее, - а он ворчит во сне «Отцепись, Валерка!», но при этом прижимается ко мне своим горячим со сна телом. Когда он укладывается щекой на мою руку, лежащую на спинке дивана, спиной прижимаясь к моей груди. Когда он бесцеремонно запрыгивает в ванну, в которой я отмокаю вечером, и долго устраивается передо мной - и в конце концов половина воды оказывается на полу. Когда мы ссоримся из-за какой-нибудь мелочи, а потом я, чтобы прекратить спор, дёргаю его за руку - и он падает на мои колени, разом забывая, что мы не поделили, потому что не могу соображать, когда его руки оказываются под моей рубашкой. Когда ночью, при свете луны, заглядывающей в спальню, Грей смотрит в мои глаза с расстояния в несколько сантиметров - и я чувствую, как его зрачки гипнотизируют меня. Мы лежим, совершенно обнажённые на огромной кровати, не желая, чтобы даже клочок ткани был между нами. Мы не делаем друг другу признаний, потому что слова бессмысленны. Он проводит ладонями по моей груди, а потом сжимает мои плечи, выгибаясь: ну же, продолжай! Он улыбается, прикасается полураскрытыми губами к моему виску, на котором уже балансируют капли пота, я снова начинаю двигаться. И мы возрождаемся.

Я ценю каждый день, рядом с ним, вцепившись в Грея мёртвой хваткой. Стараясь воспринимать его таким, какой он есть. Он необходим мне, потому что иначе я чувствую пустоту внутри себя. Огромную чёрную дыру, которую ничем не заполнить. Я понимаю, что болен им. Понимаю, но не могу изменить своих чувств: на меня наваливается какой-то мистический страх того, что он исчезнет, не вернётся, бросит меня. Да, это болезнь. Хроническая.

Когда я открыл глаза, он стоял в дверях моей спальни и пристально в темноте вглядывался в меня, лежащего в постели. Потом он осторожно прикрыл дверь и, немного сутулясь, сделал два шага по направлению ко мне - босой и страшно растрёпанный, в этом своём нелепом прикиде, похожий на марионетку.

«Грей. Ты пришёл» - возникло у меня в голове, но эту мысль, как и многие другие, я оставил невысказанной...

Грей лежал рядом со мной на животе, упёршись подбородком в мою грудь, по-детски, морща лоб. Я не удержался, и провёл двумя пальцами по нему, как будто это могло разгладить морщинки... Грей цеплялся за меня взглядом, искал в моих зрачках клочок твёрдой «земли», на которую он сможет опереться. Я погладил его по спине, и он моргнул, словно очнулся:

- Я хотел убежать от тебя... Понимаешь? Бросить... Забыть... Но я не могу. - Его голос звучал тихо, но отчётливо, и в нём было столько отчаяния, что в моей груди что-то сжалось в комок.

Его глаза блуждали по моему лицу, потом сконцентрировались на моих, его взгляд стал на минуту беззащитным и он прошептал совсем тихо:

- Это сильнее меня, это как тиски. Сколько бы я не бежал, они всё сильнее сжимают меня и давят, не давая дышать.

- Чего же ты хочешь, Грей? – я знаю, какой получу ответ, но всё равно спрашиваю. Ему нужно утешение, понимание, поэтому я спрашиваю... Хотя вовсе не хочу этого делать. Я должен был бы заткнуться и максимум - просто поцеловать его, потому что... потому что я не хочу слышать ЭТОГО, не хочу ощущать этот липкий леденящий холод, который разливается по моему телу оттого, что я кожей чувствую его отчаяние. Это и моя боль, и моё проклятие. Я обнял его, прижал к себе, пряча его лицо у себя на груди - чтобы прервать наш зрительный контакт, чтобы он не увидел беспомощности в моих глазах.

Он вздрогнул и сел на кровати.

Если бы меня сейчас сканировали инфра-красным излучением, то было бы видно, где сконцентрированы все мои органы чувств, всё тепло, вся жизнь в этот момент: в кончиках пальцев моей левой руки, которая соприкасается с его бедром. Я ощущаю пульсацию, словно все органы сосредоточены лишь на восприятии этого соприкосновения.

- Я... не знаю... - Грей бросил странный отстранённый взгляд на меня и тут же отвернулся. - Тебя?

- Ты правда хочешь меня?

- Ты правда хочешь меня, живым или мёртвым, чтобы мучить меня?

«Валера ты должен это прекратить!»

Я откинул одеяло для него.

- Ты замёрз... иди ко мне.

Я не выпускал Грея из объятий, чувствуя его дыхание на своей шее. О Боже, Грей... Я, сам того не замечая, мял его нежную кожу, и опомнился только тогда, когда в голову пришла мысль о том, что завтра все его плечи будут в синяках... Первый мой поцелуй пришёлся на момент, когда Грей говорил о своих жутких снах, когда меня нет рядом... второй прервал его пламенный монолог об извращенце продюсере, с которым он познакомился в клубе... третий чуточку уменьшил ужасный эффект от нарисованной им картины скорой старости и непризнанности его «талантов». Его голос слабел, слов становилось всё меньше, а наших ласк - всё больше... Это его лечение. Потом он вдруг умолк, взял моё лицо в свои уже тёплые ладони и лизнул мои губы - настойчиво, горячо, заставляя их раскрыться, впустить его.

«Сеанс психотерапии окончен».

Я оторвался от него только тогда, когда у нас обоих не осталось воздуха; прижался к нему всем телом и, тяжело дыша, прошептал ему на ухо:

- Спи мой Грей. Тебе нужно проспаться. - Я привстал и мягко погладил пальцами его мягкую щёку, но тут же почувствовал, как он стиснул зубы.

- Проспаться? Мне сейчас не это нужно!

- Что ты злишься? Сам же понимаешь, завтра будешь болеть. - Мой голос почему-то звучит холодно и отстранённо, хотя мне совсем не хотелось выпускать Грея из своих объятий.

- Мне плевать! - он прошипел это так громко, что я даже вздрогнул от неожиданности. Люди, которые называют меня «взрывным», не уточняют одной мелочи: у моих эмоций обычно есть причина и хоть какая-то логика, а вот Грей может «взорваться» от любой ерунды - он как ядерный реактор, внутри которого бурлят никому не видимые и никому не понятные реакции. Он оттолкнул меня:

- Ну да, извини, я же разбудил тебя, явившись БЕЗ ПРИГЛАШЕНИЯ, - Грей, когда хотел, умел быть Очень ироничным. - Ты совсем не выспишься - и всё из-за своего сумасшедшего бойфренда!

- Прекрати, Грей. - Я начал раздражаться. - Я всего лишь сказал, что это не лучшая твоя идея - выйти утром из дома в таком виде.

- Тебе это нравится, да? - он со злостью навис надо мной.

- Что нравится? Чёрт, Грей, перестань насиловать мои мозги - на часах шесть утра!

- Ты ведь никогда не упустишь случая напомнить мне, кто тут у нас главный?! Ну же, признайся, что кайф ловишь, когда вот так меня выставляешь!

- Бред! У тебя уже совсем крыша поехала... - у меня вдруг появилось желание дать ему хорошую пощёчину, чтобы Грей хоть немного пришёл в себя.

Он подскочил на месте и теперь стоял на коленях на самом краю кровати.

- Хочешь ещё больше почувствовать свою власть надо мной? Или я тебе просто мешаю?

- Бред-бред-бред!

«ОК, Валер, успокойся, он просто не в себе... он чересчур пьян...»

- Может, ты и спишь со мной только из сострадания?!

- Ну всё, ты меня достал! Что за чушь ты опять несёшь?

- Да пошёл ты! - Грей скатился с кровати и бросился к выходу.

- Ты как ребёнок какой-то, ей-Богу.

На полпути Грей притормозил и вернулся - как оказалось, за вещами. Он выдернул своё бельё из-под чашки так резко, что она перевернулась и залила тёмно-коричневой жижей половину комода, потом бросил на меня ещё один разъярённый взгляд и снова повернулся к двери. Мои слова догнали его, когда он уже положил ладонь на ручку.

- Надо уметь уходить красиво, Грей... - иногда и я бываю ядовитым!

Я широко ухмыльнулся, когда увидел его вспыхнувшие глаза. Его распирало от желания сказать мне что-нибудь убийственное, но он не находил слов, поэтому просто стоял, застыв у двери, и испепелял меня взглядом.

- Fucking придурок!

Ничего не изменилось - все наши ссоры до сих пор проходят по одному сценарию... Уничтожай, круши, сжигай, пусть всё горит. Как ураган. Ураган, который загоняет нас под землю.

Он выскочил из квартиры и оглушительно хлопнул дверью. Чёрт! Вот уж теперь соседи точно проснутся, если до этого их не разбудила наша разборка. Правда, мне уже было всё равно: я устал до чёртиков. Я закрыл глаза и укутался в одеяло, которое ещё пахло Греем. Грей... Вот уж кто точно сегодня не заснёт - будет метаться по своей квартире... Одно хорошо: теперь он наверняка не будет сидеть с открытыми глазами, наполненными ужасом, не будет жалеть себя... Нет. Он будет злиться на меня. Лучший вариант из всех возможных - и я за него спокоен.

Когда я проснулся, солнечный свет заливал всю комнату, на часах – половина первого дня, я один в постели, а где-то на краю вселенной слышны голоса.

«Я что, не выключил вчера телевизор? Да я его вообще не включал!»

Я мало что понимаю, но меня сейчас это не особо волнует. Как я мог столько проспать, это на меня совершенно не похоже. Я быстро принимаю душ, кое-как расчёсываюсь, чищу зубы и выхожу из спальни в одних хлопковых шортах, босиком. В голове - сегодняшняя ночь, я уже, кажется, начинаю кое-что понимать, и не могу прогнать с лица улыбку. Когда я вхожу на кухню, Грей внимательно смотрит на меня и тоже начинает улыбаться.

- Я потерял ключи от своей квартиры.

В этом весь Грей: найти правильную отговорку на всё!

- И тебе доброе утро!

Грей сидит боком ко мне на высоком стуле, в моей рубашке, такой соблазнительный, что я едва удерживаюсь от приставаний. Проходя мимо, наклоняюсь и быстро прикасаюсь губами к его плечу. Потом сажусь на стул рядом с ним... совсем рядом... наши колени прижаты друг к другу, наши локти то и дело сталкиваются, за столом полно места, но, чёрт побери, как же хорошо... Я делаю глоток сока, а потом закрываю глаза и произношу свою маленькую мантру:

«Господи, я знаю, что я недостоин этого, я знаю, что ты мне и так много дал... но не мог бы ты сделать так, чтобы ТАК было всегда? Пусть каждое утро будет именно таким... ну, или лучше... хотя вряд ли ты позволишь нам быть ещё счастливее, но всё же... Это всё, чего я хочу от тебя, правда!»

Я никогда не сдамся...

- Мне пора...

- Куда ты идёшь?

- Мне пора, Валер... Мы ведь договорились...

- Да, да я помню, уговор, но...

- Никаких «но», Валера, мне пора.

- Ты вернёшься?

- А было иначе?

Он твой. Этот город, словно созданный из кусочков тебя.
Он дышит твоими загадками. Курит твои сигареты.
Изрезанный сотнями линий дорог и дождём октября.
Над северной площадью звезды, подсказки, приметы.

Он твой. Этот город, выжженный внутри горящим порохом,
Сплавленный с твоими шагами процентов эдак на сто...
Оглушённый грустным плачем твоей скрипки и тихим шорохом
Развивающегося на ветру, пахнущего тобой пальто.

Он твой. Этот город с серыми красками твоих отрешённых глаз,
Обклеенный по самое не могу нашими дурацкими фото.
Он тоже хотел бы увидеть тебя здесь и сейчас.
И врезать с отмашкой за то, что ушёл. Прости. Накатило что-то.

Он твой. Словно премия за что-то очень сильное и важное.
Он давно улёгся тебе под ноги уставшим старым псом.
Смотрит за нами, как вредный сосед, в замочную скважину,
Читает мой блог и кладёт новые сплетни на чаши весов.

Он твой. Серый, унылый, засыпающий в осени без тебя.
Он охвачен твоей меланхолией, на глазах от тоски тает.
Этот город. Он твой, безраздельно. Он ждёт тебя. Как и я...
А ты бы сказал: это чушь и вообще полный бред. Да. Я знаю.

Ты бы поспешно спрятал глаза и все свои прежние лица,
Ушёл бы искать новый повод не есть, и не спать, и не пить.
Мне этого так не хватает, что уже, представляешь, снится!
Ну что мне и городу надо сделать, чтобы тебя разбудить?