Соловьиные ночи

ГЛАВА 26, 27, 28

Кэссиди проснулась от того, что служанка раздвинула занавески и в спальню хлынули яркие солнечные лучи.

— Прошу прощения, ваша светлость, — сказала служанка, сделав реверанс. — Меня зовут Полли. Его светлость распорядился помочь вам собраться, чтобы в полдень выехать в Равенуорт.

Кэссиди неохотно встала с постели и окинула взглядом комнату, где прошла ночь, в которую Рейли сделал ее своей женой.

— А где сейчас его светлость? — поинтересовалась Кэссиди.

Полли выдвинула из комода большой ящик.

— Он уехал рано утром сразу после завтрака. Он велел передать, что уже распорядился обо всем, что нужно, и что в дороге вы не испытаете неудобств.

Кэссиди вздохнула с облегчением, узнав, что сегодня утром ей не нужно будет встречаться с Рейли. Впрочем, она также знала, что, возможно, он поехал к любовнице. Что же, решила она, ей нет до этого никакого дела!

Полли разложила на кровати голубое дорожное платье.

— Его светлость прислал утром ваши вещи, — объяснила она, заметив удивленный взгляд Кэссиди. — Он также распорядился передать вашим тете и дяде, чтобы чуть позже они привезли сюда вашу племянницу…

Кэссиди пришлось проглотить обиду. Упрекать служанку было бессмысленно — она лишь выполняла приказ хозяина.

«Похоже, Рейли заранее все предусмотрел!» — с горечью подумала Кэссиди.

— Извините, что беспокою вас, ваша светлость, — замявшись, пробормотала служанка, — но внизу вас дожидается какая-то сомнительная особа. Я бы не стала вас беспокоить, но эта особа утверждает, что знакома с вашей светлостью!

— Как ее зовут?

— Она назвалась Элизабет О’Нил, ваша светлость.

Кэссиди вздрогнула.

— Она не обманывает. Мы действительно с ней знакомы. Немедленно пригласите ее ко мне.

Полли недоверчиво посмотрела на Кэссиди. Неужели у герцогини могут быть такие знакомые?

— Немедленно пригласите ее ко мне! — твердо повторила Кэссиди. — И подайте завтрак на двоих. Да поторапливайтесь!

Служанка выскочила из комнаты, а Кэссиди налила в миску воды из кувшина. Быстро сбросив ночную сорочку, она умылась, а затем поспешно оделась. В дверь постучали.

Кэссиди крикнула Полли, чтобы та входила, но вместо служанки показалась Элизабет, которая, опустив голову, вошла в комнату и застенчиво встала в углу.

— Не думала я, что ты захочешь меня принять, — пробормотала она. — Ведь ты теперь герцогиня! Но я обещала найти тебя, когда меня выпустят, и сдержала слово. Главное, я убедилась, что у тебя все идет как нельзя лучше, и ухожу…

Кэссиди ответила ей приветливой улыбкой.

— Никуда ты не уйдешь, Элизабет! — воскликнула она. — Если бы не ты, я бы просто погибла в тюрьме. Я перед тобой в вечном долгу.

Девушка все еще смущенно жалась к двери.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной .мне… — пробормотала она. — Я просто сделала то, что должна была сделать — и не больше того!

Кэссиди шагнула вперед и взяла Элизабет за руку.

— Ты знакома с обязанностями камеристки?

— Честно говоря, не очень, — призналась девушка.

— Но ты научишься, правда, Элизабет? Ирландке было известно, что служба при знатной даме наиболее завидная должность в доме. Не только все слуги, но даже дворецкий и домоправительница смотрят на камеристку снизу вверх.

В глазах Элизабет засветилась надежда.

— Конечно, ваша светлость, я всему научусь!

— Может, ты собиралась вернуться в свою семью?

— Не думаю, что там мне будут рады, — вздохнула девушка. — Моя мать умерла, а сестры выросли и вышли замуж.

— Тогда поедем со мной в Равенуорт! — воскликнула Кэссиди. — Ты будешь моей камеристкой и подругой.

Элизабет отрицательно покачала головой.

— Я буду верно служить вам до самой смерти, но никогда не смогу быть вам подругой. Мы принадлежим разным мирам. Тут уж ничего не поделаешь!

— Но в Ньютейте мы были подругами, Элизабет! — напомнила Кэссиди.

— Вы тоже отнеслись ко мне по-дружески…

— Ты одна.мне поверила тогда! — сказала Кэссиди. — Ты заботилась обо мне, как только мать может заботиться о своем ребенке. Ты всегда будешь моим другом, и я хочу, чтобы все знали, что ты сделала для меня.

Элизабет побледнела.

— Нет, ваша светлость! Вы никогда не должны так говорить, — пробормотала девушка. — Если узнают, что вы были в тюрьме, это вам здорово повредит. Позвольте я буду вашей служанкой! — попросила она. — Я постараюсь научиться хорошим манерам, чтобы быть достойной вас.

Кэссиди понимала, что Элизабет действительно будет не слишком уютно в роли ее подруги, и поэтому не стала настаивать.

— Тогда будь моей верной служанкой и всегда говори мне правду! — сказала она.

Счастливая, Элизабет кивнула.

— Даю вам слово, ваша светлость! Никто не будет служить вам так честно, как я.

В этот момент в дверь легонько постучали, и Элизабет пошла открывать. Увидев перед собой служанку, она преградила ей дорогу. Элизабет взяла у нее из рук поднос с едой и строго оглядела девушку с головы до ног.

— Как тебя зовут? — поинтересовалась Элизабет.

Служанка недовольно покосилась на нее, раздумывая, стоит ли вообще отвечать этой особе, но во взгляде ирландки было нечто такое, что заставило ее покориться.

— Полли, — ответила она.

— Ну так вот, Полли, — заявила Элизабет, — с этого момента ее светлости буду прислуживать только я!

Служанка вопросительно взглянула на герцогиню.

— И передай слугам, что теперь Элизабет О»Нил будет моей камеристкой! — властно добавила Кэссиди.

Полли робко кивнула.

— Да, ваша светлость. Я передам, ваша светлость. Кэссиди улыбнулась. Ей было приятно, что она смогла отплатить Элизабет за ее доброту. К тому же в Равенуортском замке у нее будет свой человек.

Сделав Оливеру знак, чтобы тот оставался в карете, Рейли спрыгнул на землю и поднялся на крыльцо дома, где жила Габриэлла Канде. Он занес было руку, чтобы постучать, но потом достал свой ключ и отпер дверь.

Уже в прихожей до него донеслись голоса из гостиной, и он сразу направился туда.

Задержавшись в коридоре, Рейли рассмотрел через открытую дверь гостиной собравшихся там особ.

Габриэлла сидела спиной к двери, а напротив нее в кресле расположился Хью. Кажется, оба они не заметили появления Рейли.

— Дорогой Хью, — говорила Габриэлла, — я была бы счастлива иметь в вашем лице своего покровителя, но ведь у вас, увы, нет денег, и, следовательно, это невозможно. Кроме того, по слухам, Рейли не спит со своей новоиспеченной женушкой, а стало быть, обязательно вернется ко мне.

— Есть вещи поважнее денег, Габриэлла, — уверенно сказал Хью. — Я буду оказывать вам куда больше внимания, чем Рейли, и я никогда не позволю себе оставить вас на такое длительное время!

— Мой брат совершенно прав, — вмешался Рейли. — Есть вещи гораздо важнее денег. Например, верные сердца любимой женщины и брата.

Габриэлла вскочила и, раскрыв объятия, бросилась к Рейли.

— Дорогой Рейли, я знала, что ты придешь! — воскликнула она.

Но герцог решительно отвел от себя ее руки и холодно сказал:

— Я пришел только для того, Габриэлла, чтобы сообщить тебе, что не собираюсь больше играть роль твоего покровителя. Ты вольна выбрать себе другого — будь то богатый джентльмен или мой братец, который сам скоро будет стеснен в средствах.

У Габриэллы вытянулось лицо.

— Нет, не может быть, — пробормотала она и, снова шагнув к нему, взяла его за руку. — Единственным моим желанием было угождать тебе! А если ты разозлился, что застал у меня Хью, то знай — он пришел как друг!

— Мне нет дела до того, с кем ты развлекаешься, Габриэлла. Я лишь хочу сообщить, что, как только сделаешь необходимые распоряжения, я перестану оплачивать твои счета… Кроме того, я позволил себе расплатиться по твоим счетам с мадам Эстеллой.

Она побледнела.

— Значит, ты уже знаешь. Твоя жена тебе рассказала…

Рейли окинул ее ледяным взглядом.

— Неужели ты думала, что я позволю тебе при всех оскорблять мою жену?

Глаза Габриэллы наполнились слезами.

— Я люблю тебя, Рейли! Я ужасно ревновала! — воскликнула она, цепляясь за его плащ. — Как ты не понимаешь? Твоя жена так молода и самоуверенна, что я хотела всего лишь…

Его тяжелый взгляд заставил ее умолкнуть. Он с отвращением отбросил от себя ее руки и повернулся к Хью.

— Дарю ее тебе, — сказал Рейли брату, — но имей в виду, что это очень дорогая игрушка!

Затем герцог направился к двери. Габриэлла хотела бежать за ним и умолять, чтобы он вернулся к ней, но гордость остановила ее, и она бессильно рухнула в кресло. Она прекрасно понимала, что если попытается удержать Рейли, то вызовет у него только новый приступ ненависти.

Габриэлла сдерживала слезы, пока Рейли не скрылся за дверью. Хью поспешил следом за братом. Габриэлла дала волю слезам и зарыдала, чувствуя, что ее сердце разрывается от горя.

Хью догнал Рейли прежде, чем тот успел сесть в карету.

— Итак, братец, где бы ты ни появился, ты повсюду разбиваешь сердца! — воскликнул Хью.

Рейли нахмурился.

— Это наблюдение больше подходит тебе самому, чем мне, — заметил он.

Хью захихикал

— Женившись на этой девушке Марагон, ты оставил меня далеко позади! Что это тебе пришла охота снова спасать честь семьи? — продолжал он, и его взгляд потемнел. — Видит Бог, нелегкую ты взял на себя обязанность искупать мои грехи.

— Никакие грехи я больше искупать не намерен, — проговорил Рейли, начиная терять терпение. — К тому же у меня нет никакого желания стоять посреди улицы и обсуждать дела семейной чести. Если хочешь, садись со мной в карету, а нет — отправляйся к своей даме сердца!

Пожав плечами, Хью сел в карету, а Оливер взобрался на козлы.

— Бедняжка Габриэлла, — сказал Хью. — Ей было бы куда легче, если бы она влюбилась не в тебя, а в меня. Все твое несчастье, Рейли, в том, что у тебя нет сердца!

Рейли забрался в карету и сел напротив брата.

— Пожалуй, ты единственный, братец, кто может поучить меня, как нужно обращаться с женщинами! — сухо заметил он. — Если мне не изменяет память, женщины, которые имели глупость закрутить с тобой роман, либо теряли мужей на дуэли, либо умирали в родах, производя на свет твоего ребенка!

— Я не хочу вспоминать об Абигейл, — обиженно отозвался Хью. — Я любил ее, как мог. Очень жаль, что она умерла…

— А ты думал о ее дочери?

— Честно говоря, не думал.

— Хью, жизнь — это не игра, а ты уже не мальчик. Когда тебе наскучивает одна игрушка, ты хватаешься за другую, не задумываясь о том, что крушишь на своем пути чьи-то судьбы. 
— А как же бедняжка Габриэлла? — напомнил Хью. — Ты разбил ее сердце, Рейли. Она безутешна.

— Габриэлла вступила со мной в связь, прекрасно зная, что я могу ей дать. Она сама перешла границы допустимого. Не сомневаюсь, что еще до захода солнца она подыщет мне достойную замену. Конечно, это будешь не ты, Хью. Не строй иллюзий на этот счет, братец. У Габриэллы хорошая хватка. Она всегда будет иметь в любовниках мужчин, которые могут задаривать ее дорогими безделушками… А того, что я даю тебе на жизнь, едва ли хватит ей на чулки!

Напоминание, что он живет, пользуясь добротой Рейли, не доставило Хью особой радости. Он решил в отместку уколоть брата.

— О твоей новой жене, Рейли, рассказывают странные вещи, — сказал он. — Говорят, ты с ней не спишь. Пренебрегать своими супружескими обязанностями — это так не похоже на тебя, Рейли!

Взгляд Рейли угрожающе блеснул в полумраке кареты.

— Скажи, где тебя высадить, — сказал Рейли. — Я распоряжусь, чтобы кучер подвез тебя. Мне некогда, я еще собираюсь заглянуть в клуб.

— Ах, я ненароком задел твое больное место, — усмехнулся Хью. — Скажи, ты женился по любви или из желания поддержать честь семьи? Что собой представляет сестра Абигейл? Сама Абигейл была настоящей красавицей, но всегда утверждала, что гордость семьи — это ее сестра.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой мою жену, но я хотел бы поговорить о твоей дочери, — холодно прервал брата Рейли. — Сомневаюсь, что тебя это интересует, но Кэссиди заботится о ней. К тому же я положил на ее имя определенную сумму, и ее будущее будет обеспечено.

Хью откинулся на сиденье, и в его глазах засветился интерес.

— И сколько же ты положил на счет моей дочери?

— Тебя это не должно волновать. Хью чуть подался вперед.

— Ошибаешься, я не такой уж и плохой человек, — сказал он. — Особенно если дело касается Абигейл. Я никогда не говорил о своей любви к ней, потому что мать запрещала… Видишь ли, я даже был на ней женат. Пока ты кипятился и требовал, чтобы я женился на Абигейл, она уже была моей женой!

Рейли едва не задохнулся от ярости.

— И ты сейчас осмеливаешься говорить об этом?! — воскликнул он. — Мы оба прекрасно знаем, что тебе нет дела до малышки, как в свое время ты бросил ее мать! Тебе не удастся обвести меня вокруг пальца и убедить, что ты действительно был женат на Абигейл Марагов!

— Но это правда, — развел руками Хью. — Признаю, на меня тогда нашло затмение. Видишь ли, если бы мы не оформили все законным порядком, она бы ни за что не согласилась быть моей. В тот момент я готов был пожертвовать ради нее всем… Нет ничего проще, чем доказать факт нашей женитьбы. На этот счет имеется официальная запись.

Рейли стукнул кулаком по стенке, и возница резко остановил карету.

— Убирайся, Хью! — потребовал Рейли. — И не попадайся мне на глаза, пока не поумнеешь!

Хью со смехом выбрался из кареты.

— Ты хочешь сказать, что больше не будешь платить по моим счетам? — поинтересовался он.

Рейли пристально взглянул на брата.

— Я буду продолжать присматривать за тобой до тех пор, пока ты не займешься каким-нибудь делом и не сможешь сам содержать себя.

— Ты хочешь, чтобы я работал? — изумился Хью. — Я никогда не стану этого делать, Рейли. Да и мать этого не допустит.

Рейли сделал знак кучеру, чтобы тот трогал. Утро было испорчено. Возможно, Хью был не так уж далек от истины, утверждая, что у Рейли нет сердца. По крайней мере, он действительно нисколько не жалел о том, что порвал с Габриэллой.

Рейли опустил веки и вспомнил зеленые глаза жены. Она была так не похожа на всех женщин, которых он знал прежде. Это была гордая, независимая душа. Он почувствовал это уже с момента первой встречи. Сегодня утром она уедет в провинцию… Следует ли ему отправиться вместе с ней или выехать немного позже?

Ему было прекрасно известно, как нужно обходиться с любовницами, но — Боже правый! — он совершенно не знал, как обходиться с собственной женой! После минувшей ночи Рейли понимал, что Кэссиди не бросится к нему в объятия, даже если он преподнесет ей дорогие побрякушки.

Кэссиди выглянула в окошко кареты, и на нее повеяло свежим ветром родных полей. Как разительно отличалось это путешествие от первого посещения Кэссиди Равенуортского замка! В тот раз она была так подавлена горем, что даже не заметила красоты окружающих мест. К тому же тогда она тряслась в обыкновенном дилижансе, погруженная в горе после смерти сестры и томимая страхом перед будущим… Теперь в пути ее сопровождали четыре форейтона, кучер и слуга, которые прилагали все усилия, чтобы в дороге у Кэссиди были все удобства.

Когда они подъезжали к деревне, кучер немного придержал лошадей. К удивлению Кэссиди, жители высыпали на улицы, чтобы поприветствовать ее.

— Добро пожаловать, ваша светлость! — кричали они. — Милости просим домой, ваша светлость!

Кэссиди взглянула на Элизабет с недоумением.

— Откуда они узнали, что я собираюсь проезжать через их деревню? — пробормотала она.

— Уверена, их заранее оповестили об этом, — сказала Элизабет. — Кажется, они и правда вам рады!

— Но ведь они даже не знают меня!

— Ну и что из того, — резонно заметила камеристка. — Зато они знают герцога. Его светлость, судя по всему, очень добр к этим людям. Иначе бы они так не радовались приезду герцогини!

Кэссиди лишь покачала головой.

— Мне кажется, я возвращаюсь домой после долгого путешествия… — пробормотала она.

На самой вершине горы величественно красовался старинный замок. Если в деревне Кэссиди действительно чувствовала себя, как дома, то, подъезжая к замку, ей показалось, что она вновь стала пленницей. Кэссиди молилась о том, чтобы поскорее выполнить свою часть их договора и после рождения наследника уехать из замка. Ей в голову пришла мысль, что муж уже находится в замке, и ее сердце взволнованно забилось. Кэссиди взглянула на главную башню и увидела, что на шпиле нет флага. В ту же секунду ею овладела тяжелая тоска. Она поняла, что Рейли нет в замке.

Элизабет опекала свою хозяйку, как самоотверженная мать опекает дитя. Она заметила в глазах госпожи печаль, но не могла понять, в чем ее причина. Возможно, этот брак не из счастливых. Взглянув на замок, Элизабет почувствовала настроение Кэссиди.

— Дорога из Ньюгейта сюда была длинной, ваша светлость, — заметила она. — Но вы проехали по ней очень быстро.

— Ты права, Элизабет. Дорога была очень длинной…

— Вы только посмотрите, как около кареты вьются пташки, ваша светлость! — вдруг воскликнула Элизабет. — Это хорошая примета!

Кэссиди улыбнулась, но зам

ок казался ей мрачным и темным. Что ожидает ее за этими неприступными стенами?

ГЛАВА 27

Карета затряслась по дороге, которая взбиралась в гору. Вокруг раскинулись пшеничные поля и луга, покрытые сочной травой. Вдруг лошади зацокали подковами по мощеной дороге, ведущей прямо к воротам замка герцога. Карета остановилась перед массивными каменными ступенями. Слуга спрыгнул с запяток и распахнул перед Кэссиди дверцу.

Кэссиди взглянула на замок и увидела, что на лестнице у входа выстроилась вся челядь. Она узнала экономку и тепло ее поприветствовала:

— Рада вас видеть, миссис Фитцвильямс!

— Мы все в восторге, что вы приехали, ваша светлость! — откликнулась та, улыбаясь новой герцогине. — Надеюсь, вы вполне поправились?

— Спасибо, миссис Фитцвильямс, — кивнула Кэссиди. — Я поправилась благодаря вашим неусыпным заботам. — Тут она обернулась к Элизабет, которая держалась чуть поодаль. — А это — моя камеристка Элизабет О’Нил. Мы выехали из Лондона в такой спешке, что она не успела обзавестись форменным платьем. Надеюсь, вы поможете ей обзавестись всем необходимым.

Домоправительница радушно улыбнулась Элизабет.

— Мы будем рады помочь вам, мисс О’Нил, — проговорила она. — Вы только скажите, что вам нужно.

Элизабет гордо осмотрелась. Впервые за долгие годы с бедной девушкой обращались по-человечески. Увидев, что слуги замка приветствуют ее с таким почтением, она почувствовала себя на вершине блаженства Когда она смотрела на Кэссиди, в ее глазах сияла благодарность. Наконец-то она нашла дом — место, где ее любили и где она была нужна. Элизабет могла позабыть свое безрадостное прошлое и с надеждой смотреть в будущее.

— Позвольте узнать, ваша светлость, — взволнованно проговорила миссис Фитцвильямс, — а ваша маленькая племянница осталась в Лондоне?

Кэссиди почувствовала, что все слуги ждут ее ответа.

— Она будет здесь завтра, миссис Фитцвильямс, — ответила она. — Теперь ее зовут Арриан. Вам нравится это имя?

Все утро миссис Фитцвильямс водила Кэссиди по замку. Они прошли по главной галерее, стены которой были увешаны фамильными портретами рода Винтеров, осмотрели несколько гостиных и обеденных залов, украшенных фресками. Кэссиди приходилось взбираться по крутой лестнице, широкие ступени которой покрывал новый красный ковер.

В замке насчитывалось пять уровней, и его стены были сложены из огромных отесанных камней. Кэссиди с восхищением заметила, что каждый камень на лестнице гладко отшлифован ступнями многих поколений обитателей замка. Словно наяву, ей представлялись первые его хозяева — средневековые князья, облаченные в тяжелые рыцарские доспехи, и их жены в бархатных платьях.

Кэссиди рассказали, что имение в окрестностях замка имеет площадь в пятьдесят пять акров, а также сюда примыкают охотничьи угодья и леса. Кроме того, в имении есть старая водяная мельница, которую все еще используют для помола зерна. Всего же земли, приписанной к Равенуортскому замку, около трех тысяч акров, и эти земли принадлежат семейству Винтеров с 1214 года. Тогда же был построен и замок.

— А давно ли вы знаете моего мужа, миссис Фитцвильямс? — спросила Кэссиди, когда они вошли в громадный холл.

— О да! Я знаю его светлость с рождения.

— А как обычно проходит день в Равенуорте? — поинтересовалась Кэссиди.

— Вам уже, я полагаю, известно, что его светлость — ранняя птичка. Его день обычно начинается в шесть утра. Он завтракает, а затем созывает слуг и охотников, чтобы дать им задание на день. Потом он делает распоряжения рабочим, которые заняты на ремонте замка.

Кэссиди кивнула. Она предпочла умолчать о том, что знает о привычках супруга весьма немногое.

Она с любопытством взглянула на массивные люстры, которые опускали, когда нужно было зажечь в них свечи, а затем стала рассматривать гобелен, на котором были изображены единорог и дама. Подойдя поближе, Кэссиди с досадой заметила, что прекрасный гобелен находится в весьма плачевном состоянии. Оглядевшись вокруг, она насчитала двенадцать ковров, нуждавшихся в починке и чистке.

Кэссиди повернулась к экономке.

— Неужели нельзя что-то сделать, чтобы сохранить эти великолепные гобелены? — воскликнула она.

— Боюсь, что уже нет, ваша светлость. Его светлость приглашал из Лондона нескольких специалистов, и все они утверждали, что спасти их невозможно… Если мне будет позволено, ваша светлость, я кое-что попытаюсь сделать!

Кэссиди бросила взгляд в сторону широкой лестницы, ведущей в ее комнату, и ее сердце наполнилось грустью. Сколько невест из рода Винтеров поднимались по этим ступеням? Сколько тоскующих герцогинь ждали здесь возвращения своих мужей? Сколько из них вышли замуж по любви, а сколько вообще никогда не любили супругов?..

Кэссиди так и подмывало поинтересоваться у миссис Фитцвильямс, когда приедет Рейли, но гордость не позволила ей спросить об этом.

Погруженная в тоску, она медленно поднялась по ступеням. Поднявшись в свои апартаменты, она обнаружила, что Элизабет уже успела распаковать вещи и приготовила горячую ванну.

После ванны и легкого ужина Кэссиди свернулась калачиком под шелковыми покрывалами. Впервые она должна была ночевать в Равенуортском замке и проведет эту ночь в одиночестве.

Ночью ей приснилось, что она снова попала в Ньюгейт. Кэссиди дрожала во сне и жалобно стонала. Усилием воли ей удалось стряхнуть с себя ночной кошмар и сесть на постели. Сердце ее бешено колотилось.

В комнате было темно. Кэссиди соскользнула с кровати и на цыпочках приблизилась к окну. Когда она убедилась, что на окне нет решетки, перевела дыхание и немного успокоилась. Отбросив в сторону тяжелую гардину, Кэссиди взглянула на черное безлунное небо.

— Зачем я здесь? — задумчиво проговорила она, прислушиваясь к звуку собственного голоса.

Потом она вернулась в постель и стала разглядывать полог над кроватью, боясь, что стоит ей заснуть, как ночной кошмар возвратится.

Сквозь густой туман Кэссиди неслась на лошади через долину. Она обернулась к слуге, который скакал следом.

— Какое наслаждение, Аткинс, оседлать такое великолепное животное! — радостно воскликнула Кэссиди, похлопав по шее серого арабского скакуна.

— Еще бы, ваша светлость! Раундер один из лучших наших скакунов! Он взял три приза на ипподроме Аскот и обошел двух прошлогодних чемпионов!

Кэссиди слегка приподняла широкополую шляпу и взглянула на противоположную сторону долины.

— Здесь чудесно! — сказала она. — Я всей душой ощущаю присутствие многих поколений Винтеров, Аткинс!
— Здесь чудесно! — сказала она. — Я всей душой ощущаю присутствие многих поколений Винтеров, Аткинс!

Старый слуга улыбнулся, видя, что молодая герцогиня довольна прогулкой. Она уже полюбила многих слуг замка, в том числе и Аткинса, который был ее добровольным рабом.

— Я горд тем, что мне довелось служить трем поколениям герцогов Равенуортов, ваша светлость! — сказал он.

— Это просто замечательно! — откликнулась Кэссиди.

— Его светлость беззаветно влюблен в эту землю, — принялся рассказывать слуга. — Совсем как его дед! Прежний хозяин замка, его дядя, не жаловал вниманием своего имения. Большую часть времени он проводил в Лондоне. За двадцать лет мы видели его здесь всего несколько раз.

— Вы, наверное, знали моего мужа, когда он был еще ребенком? — спросила Кэссиди.

— Точно так, ваша светлость. Еще мальчиком его привезли сюда. Его мать умерла, и очень долго он тосковал по ней… — Аткинс замолчал, задумавшись о былом. — Его светлость и лорд Джон выросли на моих глазах, — продолжал он. — Я учил их держаться в седле и охотиться. Им обоим здесь очень нравилось. Но, в отличие от лорда Джона, молодой господин Рейли навсегда влюбился в эти места.

— Джон был двоюродным братом моего мужа?

— Да, ваша светлость. С ним случилось несчастье.

— Я слышала об этом. Это ужасно.

Кэссиди заметила, что небо начало быстро хмуриться.

— Как бы нам не попасть под дождь, ваша светлость, — сказал Аткинс. — Здешние места расположены вблизи моря, и штормы налетают в один момент. Давайте поспешим, не то вы промокнете до нитки, не успев добраться до дома…

Кэссиди рассмеялась и кивнула. Она пустила Раун-дера галопом, и ее золотые пышные волосы развевались по ветру. Через холмы и долины они поскакали прямо к замку.

Им повезло. Не успели упасть первые капли, как они уже были на конюшне. Кэссиди спрыгнула с лошади и сняла уздечку.

— И что же я нахожу, вернувшись домой? — раздался за ее спиной голос. — Моя супруга с растрепанными волосами катается на моем скакуне!

Кэссиди круто обернулась и увидела улыбающегося Рейли.

— Оказывается, ты опытная наездница! — заметил он.

Сердце у Кэссиди едва не выпрыгнуло из груди. Все вокруг словно озарилось волшебным светом.

— Ты сердишься, что я воспользовалась твоей конюшней, Рейли? У тебя прекрасные лошади… Да и весь Равенуорт мне очень понравился!

Рейли внимательно взглянул ей в глаза, надеясь увидеть, что Кэссиди рада его возвращению. Однако ничего подобного он не заметил. Ее чудесные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Казалось, она хорошеет не по дням, а по часам, и сердце Рейли наполнилось гордостью, что он женился на такой великолепной женщине. И еще Рейли гордился тем, что благодаря его благородству она не осталась старой девой.

Внезапно небо прорезала ослепительная молния, и от удара грома вздрогнули лошади в конюшне. Кэссиди подошла к широкой двери и увидела, что по земле забарабанили тяжелые капли дождя. Когда Рейли подошел к ней, она посмотрела на него с улыбкой и проговорила:

— Люблю дождь, а ты?

— Вообще-то я об этом как-то не задумывался. Впрочем, иногда он полезен. Во время ремонта вокруг замка накапливается ужасная грязь, и дождь смывает ее.

Кэссиди вытянула вперед руку, и скоро ее ладонь наполнилась дождевой водой.

— Мой шотландский дедушка привил мне любовь к земле, а дождь питает землю. Если ты никогда не гулял после дождя в зарослях вереска, то ты просто не знаешь, что такое жизнь! Воздух напоен необыкновенными ароматами. Он так свеж и густ, что его хочется черпать ладонями!

Воодушевление Кэссиди вызвало у Рейли улыбку. Сам он уж и не помнил, когда по-настоящему радовался жизни. Ей удалось всколыхнуть в нем такие чувства, которые казались ему давно умершими.

— Значит, твой дедушка шотландец. Вот откуда у тебя золотые волосы! — сказал он.

Кэссиди кивнула.

— Говорят, я очень похожа на него и у меня его характер, — улыбнулась она.

— Так, значит, это его я должен благодарить! — усмехнулся Рейли.

— Тебе бы понравился мои дедушка, — заверила его Кэссиди и задумалась. — А может быть, и нет, — вдруг сказала она. — Дедушка всегда недолюбливал британцев и не упускал случая об этом заявить.

— Но твоя мать все-таки вышла замуж за англичанина. Так же как и тетушка Мэри.

— Дедушка был графом, но предпочитал, чтобы его называли лордом Жилем Макайвором. С тех пор как мой отец женился на моей матери, дедушка не обмолвился с ним ни единым словом. С дядей Джорджем он поступил так же.

— А вас, детей, дедушка признал?

— О да! Дело в том, что мы ведь только наполовину британцы, и в этом, по его мнению, нет нашей вины. Он весьма ценит родственные связи. За исключением британской линии, — быстро добавила Кэссиди. — Абигейл и я отлично отдыхали летом на диком побережье. Вместе с нашими шотландскими кузенами и кузинами мы совершали долгие конные прогулки и знали там каждую пещеру. Нам казалось, что мы отважные викинги. В наших играх Абигейл, конечно, была красавицей-принцессой, которую похищали враги, а доблестные рыцари ее освобождали…

Темные глаза Рейли скользнули по лицу Кэссиди.

— Ну а ты, конечно, была предводительницей отважных викингов? — улыбнулся он.

Ее глаза весело заблестели.

— Само собой! — подтвердила она.

— А как познакомились твои родители?

— Отец объезжал Шотландию, покупая лошадей. Там он и встретил мою мать. Они познакомились и полюбили друг друга. А потом, вместе с лошадьми, он увез ее в Англию…

— А твой дедушка еще жив? Кэссиди не могла сдержать улыбки.

— Более жизнелюбивого человека, чем мой дедушка, я еще в жизни не встречала! Он бы не стал разговаривать с тобой, а тем более благословлять наш брак. Мне кажется, ему всегда хотелось, чтобы я вернулась обратно в Шотландию и вышла замуж за шотландца.

— Он, должно быть, и мужа тебе подыскал?

— Конечно! Лорд Фрейзер Робертсон.

— И ты его отвергла?

— Само собой! — снова рассмеялась она. — Робертсон в три раза старше меня и уже пережил двух жен.

Рейли поднял Кэссиди и усадил ее на дубовую бочку, а сам уселся на другую. Ему хотелось побольше узнать о ней.

— У тебя было счастливое детство, Кэссиди? — спросил он.

— Да, — кивнула она. — У меня была замечательная мать. Она часто смеялась и делала людей вокруг себя счастливыми. Отец боготворил ее. У нас с Абигейл было чудесное детство… — ее глаза погрустнели. — Потом папы и мамы не стало, и в их доме поселился брат Генри с женой и дочерьми. С тех пор мы с Абигейл видели мало хорошего…

— Почему? — удивился Рейли.

— Генри и Патриция придерживались мнения, что смеяться грешно. Ты уже знаешь, что случилось с Абигейл. Ты знаешь, как я попала в Ньюгейт… Но тебе еще неизвестно, что Генри всегда искал повода меня наказать. В ту ночь, когда он забрал у меня Арриан, я узнала, что он испытывает ко мне противоестественное влечение. Я больше не хочу его видеть.
— Генри и Патриция придерживались мнения, что смеяться грешно. Ты уже знаешь, что случилось с Абигейл. Ты знаешь, как я попала в Ньюгейт… Но тебе еще неизвестно, что Генри всегда искал повода меня наказать. В ту ночь, когда он забрал у меня Арриан, я узнала, что он испытывает ко мне противоестественное влечение. Я больше не хочу его видеть.

— И я тоже, — заверил ее Рейли. Он протянул руку и вытащил из ее волос соломинку. — Ты никогда не говорила мне о своих ухажерах. Наверное, их у тебя была тьма.

Кэссиди услышала скрип кожи и, оглянувшись, увидела, что Аткинс все еще занят в конюшне и, прислушиваясь к их разговору, приводит в порядок седло.

— Генри не позволял нам с Абигейл ходить на вечеринки. Он считал, что это неприлично. Я уверена, если бы он разрешил Абигейл встречаться с молодыми людьми, ее бы никогда не соблазнил твой сводный брат!

Рейли прочитал в ее взгляде печаль и настороженность. Ему хотелось ее развеселить, услышать, как она смеется, и увидеть, как ее глаза искрятся от радости, а потом туманятся от пробуждающегося желания.

Они смотрели, как Аткинс идет через двор под проливным дождем по направлению к своему флигелю. Теперь они остались наедине. Не считая, конечно, лошадей в стойлах. Лошади приглушенно ржали, а в воздухе сладко пахло свежим сеном.

Кэссиди почувствовала на себе взгляд Рейли и сделала вид, что любуется грозой. Ливень был таким сильным, что за ним едва просматривались очертания замка.

— Надеюсь, ты будешь чувствовать себя в Равенуорте как дома, — сказал Рейли, не сводя глаз с ее лица.

Он и сам удивлялся, насколько важным было для него то, что Кэссиди ему ответит.

— С тех пор как сюда привезли Арриан, мне здесь очень уютно… — проговорила она, отворачиваясь от него. — Вот только…

— Что? — поспешно спросил он.

— Да нет, ничего особенного. Об этом, наверное, и говорить не стоит.

— Для меня важно все, что касается тебя, — заверил ее Рейли.

Чувствуя, что ведет себя глупо, Кэссиди по-прежнему избегала смотреть ему в глаза.

— Просто ночью меня опять мучили кошмары, — призналась она, опустив голову. — Я бы не стала говорить о такой мелочи, но ночью они казались совершенно реальными. Мне было очень страшно, и я теперь с ужасом смотрю на заходящее солнце.

Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Стало необыкновенно тихо. Только в стойлах глухо топтались лошади.

— Трудно даже представить весь тот ужас, который выпал на твою долю, Кэссиди, — сказал Рейли. — Мне бы хотелось сделать что-нибудь, чтобы ты навсегда об этом забыла. Может быть, если ты не будешь гнать от себя этих воспоминаний, то они не будут так пугать тебя?

— Тетушка Мэри тоже так говорит. Но что я могу с собой поделать? — вздохнула Кэссиди.

Он поднялся и взял ее за руку. Она тоже встала.

— Трудно что-то тебе посоветовать… — задумчиво сказал Рейли. — Но, если тебя снова будут мучить кошмары, обязательно приходи ко мне. Вдвоем никакие кошмары не страшны.

Кэссиди удивленно взглянула на Рейли.

— Хорошая мысль, — прошептала она.

— Значит, договорились? — улыбнулся он.

Рука об руку они прошли по мокрому от дождя мощеному двору конюшни, и Рейли распирало от гордости, что у него такая жена. Впервые за долгие годы в его душе воцарился мир.

С тех пор как Рейли вернулся в Англию и узнал о том, что его дядя и кузен мертвы, жизнь для него превратилась в сплошную муку. Иногда он даже чувствовал себя в этом замке чужаком, но теперь, рядом с Кэссиди, он ощущал себя настоящим хозяином.

Рейли посмотрел на мокрый флаг, развевавшийся на ветру, и его рука бессознательно обняла Кэссиди за талию. Единственное, что ему теперь было нужно, это сын. Глядя на золотовласую красавицу жену, Рейли подумал, что если у них родится дочка с такими же зелеными глазами, как у матери, то и это будет неплохо…

— Ты уверен, что Рейли выделил на содержание ребенка кругленькую сумму, Хью? — спросила Лавиния, и ее глаза алчно заблестели.

— Он так сам сказал, мама.

От досады Лавиния не могла усидеть на месте.

— Нужно найти способ заполучить этого ребенка, — заявила она, пройдясь по комнате, а затем снова опускаясь на атласные подушки. — Ты сказал Рейли, что официально женат на Абигейл Марагов?

— Я сказал об этом, и Рейли высадил меня из кареты. Кажется, он мне не поверил.

— Ах, если бы нам удалось заполучить эти деньги! — пробормотала Лавиния. — Дай-ка подумать…

— Нам этих денег не видать, мама, — вздохнул Хью. — Новая герцогиня заботится о моем ребенке как о родной дочери. Насколько я понимаю, Рейли готов доставить своей жене все, что она пожелает.

Лавиния возбужденно сцепила руки.

— Мы можем заполучить ребенка на законном основании, — сказала она. — Все, что нам нужно, это доказать, что ты отец ребенка. Какая жестокость со стороны Рейли — лишать меня единственной внучки!

— Ты, может быть, не боишься разгневать Рейли, мама, но я, признаться, опасаюсь братца, — заметил Хью. — До настоящего момента я был рад пользоваться благами, которые дает мне наше родство. Но, если я его рассержу, он не даст мне ни гроша. Чем тогда мы будем жить? Кроме того, что я буду делать с ребенком?

— Ты просто болван, Хью! — сказала Лавиния. — Что тебе эта милостыня, которую подает Рейли! Ты, а не он должен сделаться герцогом!

Хью зевнул. Это была излюбленная тема матери, и подобные разговоры его ужасно утомляли.

— Ты что, забыла, что мой брат женился, и, возможно, у него скоро появится потомство?

— Я слышала, он не спит с женой. Это правда? Хью взял из вазы яблоко и потер его рукавом.

— Если это и было так, то как раз сейчас, я полагаю, Рейли наверстывает упущенное. Я был свидетелем того, как он порвал с Габриэллой Канде.

— Гм-м… — протянула Лавиния, и ее глаза радостно заблестели. — Мне эта женщина никогда не нравилась!

— С какой стати, мама? — удивился Хью. — Ты же ее даже не видела!

— Нам обоим хорошо известно, — прервала она его, — что этот брак совершился не по любви. Нет сомнений, что Рейли женился на этой девчонке по соображениям чести. Теперь мы должны вбить между ними клин. Не думаю, что это будет очень сложно.

Хью замер с открытым ртом, так и не надкусив яблока.

— Говорят, что, пока Рейли не было в Лондоне, — пробормотал он, — его жену обхаживал лорд Джастин. Может быть, начать с этого?

— Так он наш союзник?

— Не совсем так, — пожал плечами Хью. — Вообще-то он друг Рейли. Кажется, он из тех людей, которые дорожат своими убеждениями, — запрокинув голову, он громко расхохотался. — Мы с тобой, матушка, не страдаем этим недугом, не правда ли? Почему бы тебе не выбросить из головы Рейли, его жену и мою дочку? Твоя жизнь сейчас вполне сносная — смирись!
Лавиния зло сверкнула глазами.

— Не забывай, мама, — продолжал Хью, — Рейли очень скор на расправу. И у него большие связи. Он и так зол на меня. Он хочет, чтобы я остепенился. Мне ничего не остается, как подчиниться.

— Я никогда не допущу, чтобы он командовал тобой! — заявила Лавиния. — Ты — мой сын!

— Ты не сможешь с ним тягаться, мама. Попробуй ужиться с ним. Он не так уж плох, как тебе кажется.

— Лучше вспомни, что ты почти получил герцогство, мой глупый сын! — воскликнула она.

Хью задумчиво посмотрел на яблоко и откусил кусочек.

— А ты вспомни о том, что была на краю пропасти, когда оказалась на пути Рейли, — откликнулся он.

Лавиния окинула сына презрительным взглядом.

— Ты такой же слабый, как твой отец. Полагаю, мне придется расправиться с Рейли и его женушкой без твоей помощи!

ГЛАВА 28

Детская, где поселили Арриан, располагалась рядом со спальней Кэссиди, и, не желая доверять малышку няньке, она сама целый день возилась с девочкой.

С наступлением сумерек Кэссиди пошла укачивать Арриан перед сном. Это вошло у нее в привычку.

Увидев тетю, девочка радостно запищала и протянула к ней свои ручонки. Ее маленькое личико засияло от счастья. Кэссиди кивком отпустила няню и взяла девочку на руки.

— Ты моя прелесть, ты моя девочка! — сказала Кэссиди, целуя крошку в лобик. — Твоя мама души бы в тебе не чаяла!

Кэссиди присела около деревянной кроватки и запела старинную шотландскую колыбельную, которую слышала еще в детстве от матери.

Малышка уютно устроилась в объятиях своей тетушки и сонно перебирала ее золотые локоны.

— Маленькая Арриан, — приговаривала Кэссиди, — тетя любит тебя всем сердцем! Я уверена, что твоя жизнь будет очень счастливой.

Голубые глаза девочки напоминали ей Абигейл — любимую сестру, которая дала жизнь этой крошке.

— Да, ты моя прелесть, и все тебя очень любят, — продолжала она. — У тебя нет матери, и ты не носишь фамилию отца, но это не твоя вина. Я сделаю все, чтобы тебе не пришлось расплачиваться за чужие ошибки.

Рейли стоял в дверях и наблюдал за Кэссиди, которая нянчилась с ребенком. Свет свечей озарял ее лицо, такое прекрасное, нежное, доброе. Растроганный, он почувствовал, что его сердце сладко защемило.

— Арриан не должна знать горя, Кэссиди! — сказал он, входя в комнату и присаживаясь на скамью.

Кэссиди не ожидала, что Рейли слышал ее последние слова.

— Что ты хочешь этим сказать? — пробормотала она.

— Я хотел тебе сразу сказать… — замялся он. — Хью уверял меня, что твоя сестра и он действительно были женаты.

Кэссиди облегченно вздохнула.

— В глубине души я всегда верила, что Абигейл не могла отдаться мужчине, если бы он на ней не женился! — вырвалось у нее.

— Не составит труда узнать это доподлинно. Я уже поручил своему поверенному заняться этим делом. Если Хью не соврал, то Арриан будет носить фамилию Винтеров.

Кэссиди взглянула на заснувшего ребенка.

— Ах, если бы это было правдой! — воскликнула она. Потом в ее глазах появилось беспокойство. — Я никогда не отдам малышку твоему брату, Рейли! — заявила она. — Так и знай, я буду отчаянно драться, если только твой брат или ты хотя бы намекнете на это!

— Неужели ты не знаешь, что я не способен огорчить тебя или Арриан?

Взгляд черных глаз Рейли был непроницаем, и Кэссиди не могла прочесть его мыслей.

— Мне бы хотелось верить тебе, Рейли! — сказала она.

— Разве ты не успела немного меня узнать и все еще сомневаешься во мне?

— Я совершенно тебя не знаю.

Он встал и молча вышел из комнаты.

Кэссиди положила малышку в колыбель и на цыпочках вышла следом. Ее мучило чувство, что она напрасно обидела Рейли.

Проходя по коридору замка, по которому до нее проходили многие из Винтеров, Кэссиди все больше охватывало беспокойство. Рейли столько сделал для нее, и она была перед ним в большом долгу. Как она могла забыть, что именно он спас Арриан и вернул ее Кэссиди? Да, они заключили договор. И если будет на то Божья воля, Кэссиди обязательно подарит Рейли желанного сына!

Рейли не спал и прислушивался к шуму бури, которая разразилась над долиной. Отблески молний слабо освещали его темную спальню.

Он так долго жил один, что ему было очень трудно войти во все нужды и чувства женщины. Рейли пережил столько горя, видел столько смертей, испытал предательство родственников, что ему казалось, будто он обречен на одиночество до конца своих дней, и сердце его окончательно зачерствело. Сегодня на конюшне он вдруг ощутил себя одним целым с Кэссиди, но почему-то вечером у него не хватало храбрости прийти к ней в спальню.

В холле послышался какой-то шорох, и Рейли решил, что это Оливер. Подойдя к двери, он замер: через холл шла Кэссиди.

Она держала в одной руке свечу, а другой прикрывала ладонью пламя. В темноте свеча была похожа на сверкающий меч, который рассекал ночную тьму. Длинные, распущенные по плечам волосы отливали золотом. Взгляд Рейли упал на ее полупрозрачную ночную сорочку, сквозь которую виднелось ее нежное тело.

— Рейли! — проговорила Кэссиди. Ее рука задрожала, и воск закапал на пол. — Мне снова приснился страшный сон. Ты говорил, что можно прийти к тебе, если я испугаюсь…

Он увидел, что она бледна и ее глаза полны ужаса. Рейли взял у нее из руки свечу и задул. Потом он повел ее за собой.

— Ты замерзла и вся дрожишь, — сказал Рейли, прижимая ее к себе.

Кэссиди обвила руками его шею и спрятала лицо у него на груди. В его объятиях она чувствовала себя в безопасности.

Внезапно Рейли охватило желание всегда быть рядом с Кэссиди и защищать ее от любой опасности. Он был готов всю ночь стоять у ее изголовья и отгонять прочь ночные кошмары.

— Сон был такой страшный и был так похож на явь! — прошептала Кэссиди. — Как будто я снова оказалась в Ньюгейте. Я умирала от голода и холода. Я была совершенно одна, и никто не знал, где меня искать. Я кричала, но никто меня не услышал и не пришел…

Он отбросил с ее лба прядь золотистых волос и почувствовал на ее щеках слезы.

— Милая Кэссиди, — сказал он и нежно погладил ее по спине, чтобы она успокоилась и перестала дрожать, — разве ты не видишь, что, пока ты под моей защитой, тебе ничто не угрожает?

— Да-да, — всхлипнула она. — Я пришла к тебе, потому что рядом с тобой ночные кошмары рассеиваются как дым.

Он прижался щекой к ее щеке.

— Что мне сделать, Кэссиди, чтобы ты забыла о том, что тебе довелось пережить?

— Поговори со мной, — попросила она. — Рассказывай мне все что угодно, лишь бы я забыла о ночных ужасах… Расскажи о французской кампании и о сражении под Ватерлоо!
Комнату осветила молния, и Рейли увидел в зеленых глазах Кэссиди страх. Он старался не замечать ее чуть приоткрытых, словно зовущих, губ. Он понимал, что ей и в самом деле хочется говорить о чем угодно, лишь бы избавиться от кошмаров, которые ее преследовали по ночам.

— Никогда не расспрашивай мужчину о войне, если у тебя слишком нежные уши, — сказал Рейли, сообразив, что рассказы об ужасах войны вряд ли могут отвлечь Кэссиди от собственных мучительных воспоминаний.

Она слегка отстранилась от него.

— Другими словами, — нахмурилась она, — ты хочешь сказать, что не женское дело совать нос в мужские дела? Если я женщина, разве это означает, что я недостаточно умна для того, чтобы со мной можно было разговаривать о чем-нибудь, кроме балов, детей и погоды?

Рейли изумленно вскинул брови. За какое-то мгновение испуганное создание превратилось в настоящую Жанну д’Арк!

Он откинулся на другой край постели и расхохотался.

— Ты пришла ко мне искать защиты от страха, а теперь нападаешь на меня?

— Разве? — пробормотала она, улыбаясь. — Вообще-то я говорила тебе, что пошла характером в своего дедушку Макайвора. Он очень обидчивый, и я такая же.

— Но ты все же посимпатичнее, — заметил Рейли.

— Определенно.

— Спаси меня Боже, если я женился на якобитке! Комната снова озарилась вспышкой молнии, и Кэссиди придвинулась поближе к Рейли. Ее волосы блестели, а в глазах сиял огонь.

— Да, я якобитка, ваша светлость. Из тех, кто борется с англичанами!

Рейли был так очарован ею, что даже не нашелся, что ответить. Он лишь обнял ее и крепко прижал к груди.

— Англичанин, который находится перед тобой, — пробормотал он, — добровольно сдается в плен!

Рейли сжигала первобытная страсть. Он сорвал с Кэссиди ночную сорочку и зарылся лицом в ее груди.

Он закрыл глаза и чувствовал, что совершенно ею побежден.

Кэссиди коснулась его щеки, а потом провела ладонью по его спине.

— Нет, Рейли, это ты взял меня в плен, — сказала она, с восторгом ощущая, как ее влечет желание покориться его силе.

— По крайней мере, я этого еще добьюсь! — прошептал он ей на ухо.

— Конечно, — ответила она, тая в его объятиях. Буря над долиной уже отшумела, а страсть, вспыхнувшая в сердцах Кэссиди и Рейли, все разгоралась.

Когда Рейли ласкал ее, его рука дрожала от волнения. Губы Кэссиди сами тянулись к его губам.

— Ты нарожаешь мне кучу сынишек! — бормотал он.

— Да, Рейли! — чуть слышно прошептала она. — Они будут сильными, как их отец.

Их тела слились в одно целое, все мысли отступили в сторону, и в целом свете не было никого, кроме Кэссиди и Рейли.

Из деревни Равенуорт за замком пристально наблюдали вражьи глаза. Злое сердце жаждало мести.

Лицо Лавинии было искажено гримасой ненависти. Она смотрела на облака, проплывавшие в небе, и на замок, озаренный лунным светом. Замок казался бесконечно далеким и неприступным, но Лавиния знала, что сумеет проникнуть туда. Единственным ее желанием было стать герцогиней, а сына сделать герцогом.

У ее рта появились жесткие складки. Она уже знала, как навеки разлучить Рейли и его маленькую женушку.

Она мстительно улыбнулась. Скоро все волнения будут позади. Скоро она станет хозяйкой этого замка и поселится здесь вместе с Хью.

Все эти дни Кэссиди чувствовала себя совершенно счастливой. Каждую ночь она приходила в спальню Рейли, и тот раскрывал ей свои объятия. Исчезли все страхи и ночные кошмары.

Накануне вечером Оливер передал Кэссиди, что Рейли немного задержится. Кэссиди должна была провести ночь у себя в комнате. Она удивилась, но не стала об этом задумываться.

Утром она заглянула в столовую, где они обычно завтракали, но Рейли там не оказалось. Когда же Кэссиди спросила миссис Фитцвильямс, спустится ли Рейли к завтраку, та отрицательно покачала головой.

— Оливер сказал мне, что его светлость очень плохо себя чувствует. Прошлым вечером он занемог и пролежит в постели весь день, а может быть, и два…

Кэссиди удивленно подняла брови. Рейли хорошо себя чувствовал, когда они виделись последний раз.

— Что такое с моим мужем? — пробормотала она.

— Кажется, старая рана, — сказала домоправи-тельницаа. — Под Ватерлоо его ранили в голову. Иногда у него случаются приступы жестокой мигрени. Малейший луч света заставляет его кричать от боли. Обычно он лежит в полной темноте, пока приступ не пройдет.

— Я этого не знала. Он ничего не говорил об этом.

— Его светлость очень гордый человек, ваша светлость. И, как все мужчины, не любит, чтобы о его слабостях стало rому-то известно.

— Может быть, я смогу ему чем-то помочь, миссис Фитцвильямс. Пошлите Элизабет за моей аптечкой. Мне потребуются кое-какие травы из нашего сада, чтобы приготовить отвар по моему рецепту.

— Вы умеете лечить травами, ваша светлость? — с любопытством спросила экономка.

— Моя мать прекрасно разбиралась в лечебных травах, и я многому научилась у нее.

Через полчаса в замке запахло отваром эвкалипта и камфоры. Потом Кэссиди добавила в отвар немного яблочного уксуса, перелила отвар в бутылку и поставила остужаться на лед.

— Это должно ему помочь, — сказала она, выходя из кухни.

Домоправительница и Элизабет с уважением смотрели ей вслед.

— Его светлость никогда никого не подпускал к себе, когда у него бывали эти приступы, — сказала домоправительница. — Только Оливеру позволено находиться рядом.

— Оливер не посмеет возражать ее светлости! — заметила Элизабет.

Кэссиди не стала стучать в дверь, а просто, как можно осторожнее, открыла ее и вошла. В комнате было темно, но Кэссиди разглядела у окна неподвижную фигуру Оливера.

Бывший ординарец Рейли подошел к ней и быстро прошептал на ухо:

— У его светлости сегодня жестокий приступ головной боли. Он бывает очень недоволен, когда его застают в таком состоянии, ваша светлость.

— Я пришла, чтобы помочь ему, Оливер, — ответила Кэссиди. — Зажгите свечу и поставьте подсвечник на пол. Слабый свет не потревожит его.

— Кто здесь? — спросил Рейли.

— Кэссиди приблизилась к кровати и прошептала:

— Это я, Рейли. Я пришла помочь тебе.

— Уходи, — простонал он. — Никто не может мне помочь.

— Если ты не разрешишь попробовать, мы так этого и не узнаем, — возразила Кэссиди.

— Может, ты колдунья? — проговорил он, отворачиваясь от свечи, которую Оливер внес с виноватым видом.

— Кое-кто называл так мою мать, и, думаю, это было недалеко от истины, — спокойно ответила Кэссиди. — Покажи, в каком месте у тебя болит голова? — попросила она.

— Легче показать тебе, где она не болит, — с трудом сказал Рейли. — Оставь меня в покое!
Кэссиди увидела, что от Рейли трудно добиться вразумительного ответа, и повернулась к слуге.

— Куда его ранили?

Не смущаясь гневного взгляда, который бросил на него Рейли, Оливер шагнул вперед и сказал:

— Вот сюда, ваша светлость. Если вы раздвинете волосы, то увидите шрам.

— Да, я вижу, — кивнула Кэссиди. — Это рана от шрапнели или от сабли?

— Это шрапнель, ваша честь. Доктор, который его лечил, говорил, что один осколок внутри и его нельзя

извлечь, потому что он засел слишком близко к мозгу. От этого и происходят головные боли.

Рейли протяжно вздохнул, понимая, что Кэссиди не оставит его в покое, пока не удовлетворит свое любопытство. Она осторожно пробежала пальцами по шраму и попросила Оливера поднести поближе свечу.

— Господи милосердный! — воскликнула она. — Я нащупала пальцем что-то острое. Кажется, осколок начал выходить наружу.

— Чепуха! — простонал Рейли. — Лучше уйди! Кэссиди не обратила на его слова никакого внимания.

— Оливер, принеси мою швейную шкатулку и кастрюлю горячей воды, — распорядилась она. — Кроме того, мне нужно побольше света. Элизабет будет мне помогать.

Рейли приподнялся на постели.

— Кэссиди, ты ничего не сможешь сделать. Лучше оставь меня в покое, — взмолился он. — Врачи, которые излечили тысячи раненых, вынесли заключение, что я буду мучиться всю свою жизнь, и я им верю.

Кэссиди осторожно вытащила у него из-под головы подушку, чтобы он лежал ровно.

— Мне потребуется все твое мужество. Ты должен лежать не шевелясь. Верь мне, Рейли, я знаю, что делаю.

— Черт возьми, Кэссиди, ты что — умнее докторов?

Она лишь улыбнулась и успокаивающе положила ему на лоб свою прохладную ладонь.

— Во-первых, я хочу, чтобы ты по возможности расслабился, — сказала она и принялась легкими движениями втирать ему в лоб приготовленный настой. Так всегда делала ее мать, когда ей приходилось лечить больных. — Все будет хорошо, Рейли. Я уже чувствую, что тебе стало легче.

В комнату вошла Элизабет со шкатулкой, следом за ней Оливер нес кастрюлю кипятка.

Кэссиди порылась в шкатулке.

— Возьми иголки и зажимы и ошпарь их кипятком, — распорядилась она, обращаясь к Элизабет. — Потом я хочу, чтобы вы с Оливером подержали свечи у головы моего мужа. Мне нужно побольше света.

— Черт побери, Кэссиди, что ты собираешься делать? — воскликнул Рейли.

— Доверься мне, Рейли, — попросила Кэссиди. — Ты должен расслабиться.

Он стал смотреть в потолок, понимая, что ему придется вытерпеть все, что она задумала. Он был слишком измотан болью и обессилен, чтобы противиться ей, а Оливер был на ее стороне.

В комнате наступила полная тишина. Кэссиди осторожно раздвинула волосы Рейли и нашла рваную рану. Она всем сердцем жалела Рейли, которому пришлось так жестоко страдать. Чуть касаясь пальцем шрама, Кэссиди нащупал острый осколок.

— Дай мне зажим! — обратилась она к Элизабет. Пока Кэссиди осматривала рану, время словно остановилось.

— Мне понадобится нож, — наконец сказала она. — Его тоже нужно ошпарить кипятком.

Глаза Рейли расширились от боли, и сердце Кэссиди разрывалось от жалости к мукам мужа. Но ему предстояло перетерпеть еще более жестокую боль. В таком состоянии Кэссиди еще не видела своего мужа, и ее переполняла ярость, что доктор, которому так доверял Рейли, не сумел извлечь этот проклятый осколок и заставил его так страдать.

Кэссиди взяла нож и кивнула Оливеру, чтобы тот покрепче держал Рейли за голову. Потом она надрезала ножом шрам, и из груди Рейли вырвался глухой стон. Отбросив нож, она потянулась за зажимом и недрогнувшей рукой стала вытаскивать из раны крупный зазубренный осколок, который оказался длиной не менее дюйма.

Кэссиди положила осколок над ладонь Оливеру, а сама принялась промывать рану своими лечебными настоями.

Когда эта импровизированная операция была закончена, Кэссиди перевязала голову Рейли чистым бинтом и заставила его выпить стакан снотворного снадобья.

— Прости, что пришлось сделать тебе больно, — проговорила она, сжав его руку.

— Дайте мне сюда этот осколок, — попросил Рейли с усмешкой.

Оливер протянул ему кусочек металла, и Рейли повертел его в руках.

— Так вот что мучило меня все эти месяцы! — сказал он.

Кэссиди кивнула.

— Наверное, осколок задевал нерв. Теперь ты скоро забудешь о своей ране, но, боюсь, голова еще будет болеть несколько дней.

— Так кто ты — колдунья или ангел? — спросил Рейли, взглянув на жену.

Она собрала свои инструменты и, улыбнувшись, ответила:

— Это ты уж сам решай!

— Ты могла бы сделаться хорошим врачом, — заметил Рейли.

— У меня есть кое-какие другие обязанности. Я принадлежу одному надменному молодому герцогу, который очень не любит принимать чью-нибудь помощь!

Рейли взял ее за руку. Снотворное уже начало действовать.

— Спасибо тебе, Кэссиди! — прошептал он.

— Теперь засни, — сказала она. — Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя завтра.

Рейли смотрел ей вслед, когда она выходила из комнаты.

— Ее светлость храбрая женщина! — изумленно пробормотал Оливер.

— Да, — сонно согласился Рейли, — и боль уже утихает. Она — мой ангел-хранитель!

На следующий день Рейли проснулся рано. Он сел на кровати в ожидании, что боль снова вопьется в его мозг. Но он ощущал лишь слабость и головокружение. Потом Рейли осторожно пощупал голову. В том месте, где Кэссиди делала надрез и вынимала осколок, еще слегка побаливало.

Рейли встал и подошел к окну. Многие месяцы головные боли неотступно преследовали его. Иногда случались жестокие приступы. Сегодня боль исчезла вообще.

Он глубоко вздохнул. Кэссиди делалась для него слишком необходимой. Без нее он уже не мыслил свою жизнь. Все это нужно было хорошенько обдумать, а это, в свою очередь, можно было сделать лишь вдали от Кэссиди. И Рейли распорядился, чтобы Оливер собирался в дорогу.

— Мы едем надолго, ваша светлость? — поинтересовался бывший ординарец.

— Не меньше, чем на две недели, — ответил Рейли.

Кэссиди положила Арриан в кроватку. Удивительно, как быстро менялась девочка. Арриан уже научилась ползать, а сегодня впервые поднялась на ножки. Кэссиди спустилась в холл. На ней была зеленая амазонка, и, сбегая по лестнице, она чувствовала себя очень счастливой. Спустившись вниз, она немного постояла, размышляя о том, как прекрасна жизнь.

Ее взгляд упал на дверь в кабинет Рейли, и Кэссиди с трудом поборола искушение постучать к нему. Ей хотелось поделиться с ним новостями об успехах Арриан, но потом она решила, что лучше рассказать обо всем, когда девочка научится держаться на ногах более уверенно.Она чувствовала, что муж начал привязываться к девочке. Возможно, это была еще не любовь, однако его уже тянуло побыть с ней, и малышка его забавляла. Кэссиди надеялась, что ребенок крепче свяжет их друг с другом.

В этот момент она увидела, что слуги выносят чемоданы, а Оливер распоряжается, чтобы их уложили в дорожный экипаж.

У Кэссиди сжалось сердце.

— Разве его светлость уезжает, Оливер? — сgросила она.

Слуга отвел глаза.

— Он уже уехал в Лондон, ваша светлость, — пробормотал он. — Он просил передать, что скоро вернется…

Кэссиди отвернулась, чтобы Оливер не заметил боли, отразившейся в ее глазах. Уверенными шагами она снова поднялась к себе наверх, чувствуя, что бывший ординарец мужа смотрит ей вслед.

Доктор Уортингтон заверил Кэссиди, что она беременна.

Новость о том, что она ждет ребенка, вызвала в душе Кэссиди противоречивые чувства. Это было так удивительно и странно — вынашивать в себе новую жизнь… Однако однажды ночью в памяти Кэссиди вспыхнуло воспоминание о том, в каких муках Абигейл рожала малышку Арриан, и сердце ее сжалось от страха. Как нуждалась она сейчас в поддержке мужа, как остро переживала свое одиночество, несмотря на присутствие подруги и племянницы.

Погода испортилась, и Кэссиди не выходила из замка. Время стало тянуться мучительно медленно. От Рейли не было никаких известий.

Проходили дни, недели. Кэссиди располнела в талии, и уже было заметно, что она ждет ребенка. Все слуги относились к ней с большим уважением и заботой, но от Рейли по-прежнему не было ни слова.

Констанс О`Бэньон