III. Собака шла, я вывернул её наружу

Собака шла, я вывернул её наружу.
— Так делали уже?
— Сто тысяч раз.
Наверное ты прав, но хуже
бельмо заплесневевшее.

Парнас:
Сижу в оплеванной курилке,
затягиваю кэмэл. Фу бля... Наверное винстон.
Подходит муза, в ребро мне тычет вилкой:
«Вали отсюда,
ты всё-таки ещё не признан».
Не оборачиваясь,
величественно растворилась.
Четыре дырки.
Как котяра молоко лакаю.
Целованные камни перцовой жижей.

Силос.
Открыл глаза —
всё светит попугаем.

Воды... Скорей, воды... Я сохну.
И где мой недотлевший винстон?
Зрачки выскакивают с окон.
Старательно ползу на пристань.
Проглатываю аш и о, как хищник.
Два держу в запасе.
Холодно.
Немые чайки в ужасе на крыше
осматривают тело Волонда.

Пинок под дых.
Горящий кашель.
Шпана в истерике от счастья.
Да я не бомж!
А это просто сажа.
И тащит пёс слюнявой пастью,
рвёт штаны.
Да блять, они же новые.
Чего вам от меня всем нужно?
Хватаю сопляка за голову,
с остервенением бросаю в лужу.

Овчарку вывернул ещё четыре раза.
В грязи и с кровью на рубашке.
Звоню Полине. Сходу слышу фразу:
«Опять? Но я сейчас у Пашки...»

Пошла ты, дура...
Иду в уже знакомый мне кабак.
У бармена всегда найдётся хмурый,
для честных и порядочных трудяг.