Клуб холостяков

Глава 23, 24

Конфликт между Сильвией и Греем продолжался до самого Рождества. Теперь Грей почти все время ночевал у себя, Сильвия приняла это без объяснений. Она была на него по-настоящему сердита. Она понимала, что у него, как и у всех, есть свои комплексы, но нельзя же всю жизнь идти у них на поводу. Он даже не пытался их преодолеть! Через два дня должен был приехать Джилберт, Эмили – днем позже. Но Грей не сдавал позиции.

– Если тебя это так мучает, сходи к психотерапевту! – выкрикнула Сильвия в пылу спора. Такие перепалки у них теперь случались чуть ли не каждый день. Для обоих ситуация была слишком болезненной. – Какой толк, что ты читаешь столько книг по аутотренингу, если нет желания преодолеть свои проблемы?

– Я преодолеваю свои проблемы! Но у меня есть еще и принципы! – мрачно провозгласил Грей. – Я знаю, что мне категорически противопоказано. Все эти семейные отношения меня напрягают. И ты прекрасно знаешь почему!

– Ты же не видел моих детей, не знаешь, какие у нас отношения.

– И знать не хочу! – рявкнул Грей. – Пойми ты наконец – я не хочу входить в твою семью, ты – другое дело, но не заставляй меня быть членом твоей семьи, ясно?! – С этими словами Грей выскочил из квартиры. Сильвия тяжело переживала упрямство Грея. Их размолвка наложила отпечаток на их отношения, радость общения исчезла, каждый из них мог взорваться в любую минуту. К моменту приезда Джилберта она не видела Грея уже два дня. Когда сын спросил ее о новом друге, она попыталась деликатно ему объяснить, в чем дело, но даже ей самой эти объяснения показались лишенными малейшей логики.

Единственная польза от ссоры состояла в том, что Грей начал больше писать. Он работал безостановочно и за время, прошедшее после Дня Благодарения, закончил уже две картины. Для него это был необычайно высокий темп. Его дилер был доволен. Новые работы впечатляли. Грей всегда говорил, что лучшие свои полотна создает тогда, когда чувствует себя несчастным. Последние картины подтверждали это. Без Сильвии ему было очень плохо, он потерял сон. Он мог только рисовать.

Он еще не ложился спать, когда поздним вечером снизу позвонили. Грей решил, что это Сильвия – может, приехала помириться? Или даже остаться у него на ночь? Он не стал спрашивать, кто там, и впустил в подъезд, потом открыл дверь квартиры и приготовился к очередному объяснению.

Грей ожидал увидеть Сильвию, но из лифта вышел незнакомый молодой человек и направился к Грею, стоящему на пороге своей квартиры.

– Прошу прощения… Я без предупреждения и так поздно. Я не хотел вам помешать. Вы – Грей Хоук?

– Да, это я. – Грей был озадачен. Незнакомец выглядел неважно. Бледный, он был похож на привидение. Волосы жидкие, коротко острижены, глаза ввалились, похоже, парень был тяжело болен. – Вы кто? – Грей недоуменно смотрел на молодого человека, в душе жалея его. «Не жилец», – пришла на ум страшная фраза. Да, про таких именно так и говорят.

Молодой человек помялся и не двинулся с места.

– Я Бой, – промолвил он едва слышно. У него будто не было сил продолжать.

– Бой? – растерянно переспросил Грей. Потом сообразил, ахнул и побледнел не хуже юноши. Ноги словно приросли к полу. – Бой? О господи!

Грей часто думал о сводном брате, но не виделись они очень давно. Это был тот самый малыш из племени навахо, которого его родители усыновили двадцать пять лет назад и дали ему это странное имя. Грей медленно шагнул навстречу и остановился, по его лицу потекли слезы. Они никогда не были близки, их разделяли больше двадцати лет разницы, это был призрак, явившийся из той жизни, которую Грей все эти годы тщился забыть. Именно та его прошлая жизнь и повинна в его нынешней ссоре с Сильвией. Он вдруг подумал, не галлюцинация ли это. Уж больно парень походил на привидение. Тогда он обнял его, и оба разрыдались. Они оплакивали то, что было и что могло бы быть, все безумие, какое выпало на их долю, каждому свое.

– Что ты тут делаешь? – наконец спросил Грей. Он никогда даже не пытался разыскать мальчика и, наверное, никогда бы и не увидел его, если бы Бой не нашел его сам.

– Захотелось увидеться, – простодушно ответил тот. – Я болен. – Это Грей и сам уже понял.

– Что с тобой? – с тревогой спросил Грей.

– СПИД, я умираю.

– Господи, что ты такое говоришь?! – с отчаянием воскликнул Грей. – Ты где живешь? В Нью-Йорке? Как ты меня разыскал?

– По справочнику. Там есть твой телефон. А живу я в Лос-Анджелесе. – Бой был немногословен и не стал рассказывать свою историю. – Мне просто захотелось напоследок увидеть тебя. Не волнуйся, мне ничего от тебя не надо. Завтра улетаю обратно.

– В Рождество? Не лучшее время для перелета.

– Я на лечении, мне нужно назад. Не знаю, поймешь ли ты, но я только хотел проститься.

«Господи, неужели у парня никого нет в жизни, кроме меня, если он, едва живой, прилетел проститься со мной?» – подумал Грей, и жгучий стыд на мгновение накрыл его. Он-то думал, что Бой и не вспоминал о нем. И эта мысль успокаивала его совесть. Они практически чужие люди, в последний раз виделись, когда Бой был еще совсем ребенком. И еще однажды – на похоронах родителей, а после этого ни разу не встречались, да и не больно рвались. Грей сделал все, чтобы закрыть дверь в прошлое, и вот теперь этот парень с ввалившимися глазами сунул ногу в дверной проем и распахнул ее широко-широко.

– Чем я могу тебе помочь? – Грей подумал о деньгах. Что еще он мог дать Бою? Но юноша покачал головой.

– Говорю же тебе, мне ничего не нужно. Теперь – уже не нужно.

– Проходи, садись. Есть хочешь? – Грей не знал, как себя вести, он был потрясен и растерян. – Честно говоря, у меня по части еды дома негусто, может, посидим где-нибудь?

– Годится! Я тут рядом в отеле остановился.

Грей торопливо оделся, и через несколько минут они уже сидели за столиком в соседнем кафе. Поначалу они говорили о вещах малозначительных, словно примеривались друг к другу, а потом завели неспешный разговор о прошлом, как оно им виделось. У Боя воспоминания были совсем иными – родители стали старше и меньше бродяжничали, но остались такими же сумасбродными. После их смерти Бой вернулся в резервацию, потом перебрался в Альбукерке и наконец осел в Лос-Анджелесе. Он признался, что в шестнадцать лет занимался проституцией, его жизнь была сплошным кошмаром. А потом менять что-нибудь оказалось уже слишком поздно. Удивительно было, как он еще жив. Грей слушал Боя, и воспоминания о собственной жизни снова бередили его душу. Под наплывом чувств Грей взял Боя за руку. Горечь, жалость к парню терзали его. И вот так, держась за руки, они оба оплакивали свою юность, Бой целовал его пальцы и заглядывал в глаза.

– Не знаю почему, но в последнее время я места себе не находил – хотел тебя найти. Наверное, для того, чтобы после смерти обо мне хоть одна живая душа вспоминала.

– Я тебя всегда помнил, хоть мы и не виделись столько лет. – Раньше Бой был для Грея всего лишь именем, теперь за этим именем стоял этот несчастный парень, его лицо, душа, искалеченная жизнь, человек, которого он потеряет и будет оплакивать. Он и не думал, что брат когда-нибудь вернется в его жизнь, а он прилетел за три тысячи миль, чтобы сказать ему последнее прости. – Я буду о тебе помнить. Ты всегда будешь жить в моем сердце, малыш, – искренне проговорил Грей и внимательно вгляделся в это лицо, словно стараясь навеки запечатлеть его в своей памяти. Он уже знал, что когда-нибудь напишет его портрет. Он сказал об этом Бою.

– Я был бы рад, – ответил тот. – Тогда меня еще долго будут видеть. Умирать я не боюсь, – добавил он. – Не хочу, но не боюсь. Думаю, там у меня все будет хорошо, здесь-то ведь было хреново. Ты веришь в загробную жизнь?
– Я и сам не знаю, во что я верю, – честно признался Грей.

– А я верю в загробную жизнь. И что люди там опять находят друг друга.

– Надеюсь, что нет, – засмеялся Грей. – Я знал многих людей, с кем не имею никакого желания встречаться снова.

– А ты счастлив? – спросил задумчиво Бой.

Он был, казалось, целиком погружен в себя. А его появление было каким-то нереальным, призрачным. Спустя столько лет оказаться рядом с ним уже было похоже на сон. Грей не знал, что сказать в ответ на вопрос. Он наконец был счастлив до недавнего времени. Но, увы, совсем недолго. Грей, неожиданно для себя самого, честно рассказал Бою и о Сильвии, и об их ссоре.

– Не понимаю, чего это ты так уперся? Чего ты боишься – ее дети тебя не съедят, как я понял, они любят свою мать и желают ей счастья.

– А вдруг они меня не примут? Или сами мне не понравятся? Она же меня тогда возненавидит! А если мы друг другу понравимся и подружимся, я к ним привяжусь, а мы с Сильвией потом расстанемся? Тогда я их больше никогда не увижу или буду видеться с ними, но не с ней. Вдруг они окажутся парочкой избалованных юнцов, которые нам все испортят? Все так запутано. Зачем мне лишняя головная боль?

– А разве что-нибудь настоящее дается без боли? Какая у тебя станет жизнь без нее? А если ты с ними не захочешь знаться, ты ее потеряешь. Она их любит! И похоже, тебя тоже.

– И я ее люблю. Но ее дети, они же мне чужие!

– Я тебе чужой? – спросил Бой.

И Грей вспомнил слова Маленького Принца из книжки Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Он ответил, причем предельно честно, как если бы они были друзьями и братьями всю жизнь:

– Нет! До сегодняшнего вечера я и сам этого не знал. Я тебя не знал и не хотел знать, – откровенно признался он. – Боялся. Но теперь знаю и люблю тебя. – Все эти годы Грей боялся привязанности и семьи, поскольку был убежден: семья – это боль и обманутые надежды. Но сейчас, глядя на Боя, он испытывал угрызения совести – сводный брат нашел его, приехал к нему повидаться, и это был жест чистой любви. Это был дар, которого он и не мог ждать ни от кого из своих родных. Это был мучительный дар, но и прекрасный одновременно – дар любви, доверия, привязанности и последней надежды.

– Почему ты говоришь, что любишь меня? Потому что я умираю? – Бой впился в него глазами.

– Нет, потому что мы из одной семьи, – сдавленно проговорил Грей, и слезы, которые он так долго сдерживал, покатились по его щекам. Как будто сердце его до этого было крепко заперто, а теперь шлюзы открылись. – Кроме тебя, у меня никого из близких нет. – При этих словах Грей снова крепко сжал руки взволнованного Боя.

– Это не так. Скоро меня не станет, – произнес Бой. – И тогда у тебя останется только она. И ее дети. Больше у тебя действительно никого нет.

Багаж невелик, это Грей хорошо понимал. За пятьдесят лет жизни ему особо и похвастать нечем. Даже у его родителей, при всем их сумасбродстве, было трое приемных детей, которым они искренне хотели дать шанс не пропасть в этой жизни. По крайней мере они пытались. Пусть и не очень умело… Но вот ведь выстоял в жизни сам Грей, есть его картины… А как знать, что сталось бы с Греем, если бы рос он круглым сиротой?! Нет, их приемные родители что-то сумели в жизни сделать, больше, чем Грею хотелось бы признать. Теперь он это понял. Для этого надо было появиться несчастному, едва живому Бою, этот парнишка словно выпустил стрелу в его сердце, растревожил его и освободил от прежних страхов.

– Я с тобой, парень, – прошептал Грей.

Они так и сидели, держась за руки. Грею было плевать, что люди могут подумать бог знает что. Он вдруг перестал бояться всего, что так страшило его эти годы. Бой был последним живым посланцем семьи, от которой Грей столько лет убегал и пытался вычеркнуть из памяти.

Бой молча кивнул в ответ и поднялся, вид у него был измученный. Боя била дрожь, и Грей накинул на него свое пальто. Грей мучительно жалел, что так и не решился разыскать мальчишку, но прошлого не вернуть. Теперь с этим чувством вины ему придется жить до конца своих дней.

– Ночуй у меня, – предложил Грей.

– Я могу вернуться в гостиницу, – возразил Бой, но Грей и слушать не стал. Они зашли за вещами Боя и вернулись домой. В девять утра Бою нужно было отправляться в аэропорт.

– Я тебя разбужу, – пообещал Грей, заботливо укрывая брата одеялом, и поцеловал в лоб.

Всю ночь Грей работал, бросая быстрые взгляды на крепко спящего Боя. Делал наброски к портрету, стараясь не упустить ни одной черточки. Он торопился – как будто пустился бежать наперегонки со смертью. Он так и не ложился, а в восемь разбудил Боя и приготовил ему завтрак. Тот съел совсем немного, выпил сока и собрался уходить – такси уже ждало его внизу.

– Я с тобой, – бросил Грей и вышел вслед за братом.

В аэропорт они приехали вовремя. Бой зарегистрировался, а когда объявили посадку, он засуетился, даже запаниковал. Грей протянул руки, заключил его в объятия, и они долго молча стояли так. Посторонние не видели их слез. Слез, пролитых о сегодняшней беде и о давно ушедшем, обо всех упущенных возможностях, которые они попытались наверстать за один вечер.

– Все будет хорошо, – сказал Грей, но оба знали, что это не так, надеяться оставалось только на загробную жизнь, в которую верил Бой. – Я люблю тебя, Бой. Позвони мне. – Грей не был уверен, что брат позвонит, но он не жалел об их встрече. Сейчас для них настало последнее мгновение близости и родства, мгновение тепла и нежности. Но этой запоздалой нежностью он в малой степени смог искупить свою вину. Да, его впереди ждет боль утраты, но только мертвое сердце не знает боли, а он остается жить. – Я тебя люблю! – прокричал Грей ему вслед.

Бой оглянулся, помахал рукой и скрылся из виду.

Маленький Принц улетел, а Грей все стоял, глядя в небо, и, не стесняясь своих слез, плакал.

Потом Грей долго бродил по аэропорту. Нужно было унять волнение, спрятать боль, привести в порядок мысли. Теперь он мог думать только об одном – о том, что сказал Бой. А если бы его вообще не было? Вдруг бы Грей с ним так и не повидался? А Бой не пролетел бы через всю страну, чтобы попрощаться? Этот парень стал казаться Грею посланцем самого Провидения.

Был уже полдень, когда Грей позвонил Сильвии на сотовый.

– Я в аэропорту, – сообщил он хриплым от бессонницы и переживаний голосом.

– И я! – Она удивилась. – Ты где? – Он назвал терминал, а она была в международном, встречала дочь. – Что-то случилось?

Да. И нет. Случилось, но раньше. Теперь встало на свои места. Теперь у него все будет как надо. Впервые у жизни у него появилось ощущение свободы и уверенности. – А ты что в аэропорту делаешь? – Сильвия подумала, что он куда-то улетает.

Это означало одно – их отношениям пришел конец.

– Брата провожал.

– Брата? Но у тебя нет брата! – И тут Сильвия вспомнила, он же рассказывал ей о маленьком приемыше.

– Потом расскажу. Ты где?

Она торопливо объяснила, где стоит.

Сильвия видела, как он пересекает зал. Господи, как он выглядит! Джинсы, свитер, старый пиджак. Сумасшедший художник с всклокоченными волосами – Грей был похож на самого себя в отсутствие Сильвии. В следующее мгновение он обвил ее руками и все твердил, как сильно он ее любит. Он так и держал ее в объятиях, когда через контроль прошла Эмили и улыбнулась, найдя глазами мать.

Сильвия представила их друг другу, Грей нервничал, но с робкой улыбкой пожал девушке руку, спросил, как долетела, подхватил чемодан. Они шли по аэропорту, рука Грея лежала у Сильвии на плече, а Эмилия держала мать за другую руку. Домой к Сильвии они поехали вместе. Грей в этот же день познакомился с Джилбертом.

Вечером Грей помогал Сильвии готовить ужин, а ночью рассказал ей про Боя. Они долго не спали, а наутро Грей готов был провалиться сквозь землю – все дарили друг другу рождественские подарки, Грей тоже получил свою порцию, а сам он пришел с пустыми руками. Дети сочли его эксцентричным, но милым. А Грей, себе на удивление, очень быстро примирился с взрослыми детьми и даже нашел их вполне симпатичными.

Тревожный звонок раздался ночью. Бой умер. Звонивший приятель Боя сообщил, что высылает Грею его дневник и кое-что из вещей. Сильвия с детьми отправлялась в Вермонт на следующий день. Грей ехал с ними. Поздно вечером, гуляя с Сильвией по заснеженной тропе, он долго молчал и смотрел на небо. Высокое небо было усеяно звездами. Грей думал о Бое и снова вспоминал Маленького Принца.

– Он уже где-то там, – дрогнувшим голосом произнес Грей.

Сильвия понимающе кивнула, они обнялись и двинулись к дому.
Глава 24

Кэрол, Мэгги и Адам летели в Сент-Бартс на частном самолете Адама. Поначалу ощущалась некоторая неловкость, ведь ни Адам, ни Мэгги до этого не видели Кэрол, но к моменту посадки женщины успели подружиться. Казалось бы, у них не было ничего общего, но, пока Адам спал, Кэрол рассказала о реабилитационном центре, а Мэгги – о своем детстве, о том, как жила в детдоме, об учебе, о работе и о том, какая она счастливая, что у нее есть Адам. Кэрол она сразу понравилась. Честную, прямодушную и добрую Мэгги нельзя было не полюбить, а она сразу оценила человеческие качества Кэрол. Они даже тихонько посмеялись над тем, как злились на своих избранников за попь1тку уехать в отпуск без них и как теперь рады, что их мужчины передумали.

– Я просто взбесилась! – призналась шепотом Мэгги.

– Я тоже. Вернее, мне стало очень обидно. Чарли говорит, что не признает Рождества. Что ж, очень жаль.

Разговор зашел о погибших родителях Чарли, о его сестре. Мэгги была рада, что познакомилась с Кэрол. Мэгги рассказала, как провела Рождество с Адамом и его детьми. А на январь, когда будут длинные выходные, у них запланирована поездка на горнолыжный курорт. Когда перед самой посадкой Адам проснулся, все главные темы уже были обсуждены.

– О чем вы тут судачили? – спросил он, позевывая.

– Да так, о всякой ерунде, – улыбнулась Мэгги и сказала, что боится, не случится ли у нее морская болезнь.

Мэгги никогда в жизни не была на яхте. У Кэрол опыт был богатый. Ей много раз доводилось ходить на самых разных яхтах, правда, в основном под парусом. Зная от Адама о происхождении Кэрол, Мэгги была потрясена ее простотой. А Адам был сражен наповал ее красотой, скромностью и веселым характером. Чарли наконец поймал золотую рыбку. Адам искренне надеялся, что теперь-то он не упустит свой шанс и в последний момент не передумает. И еще он был уверен, что в таком составе отпуск пройдет гораздо интереснее. Да, жизнь менялась прямо на глазах.

Грей звонил Адаму перед их отъездом. Он все-таки отправился с Сильвией в Вермонт и познакомился с сыном и дочерью Сильвии. С Сильвией у них все наладилось. Адам удивился такой перемене, но Грей пообещал потом ему все рассказать.

В аэропорту их встречал Чарли с двумя членами команды и капитаном. Он уже успел загореть. Вид у него был расслабленный и счастливый, и он был явно счастлив в предвкушении встречи с Кэрол. Сразу же отправились на яхту. Мэгги была потрясена, ходила по палубе, все разглядывала, заговаривала с матросами, задавала вопросы, а когда увидела свою каюту, все повторяла, что чувствует себя Золушкой во дворце. Она сказала, что это будет для нее как медовый месяц. Адам скептически скривился.

– Не волнуйся! – рассмеялась Мэгги. – Я не собираюсь замуж. Это путешествие для меня будет вместо медового месяца. Просто мне хочется остаться на этой яхте навсегда. Может, мне за Чарли выйти? – пошутила она.

– Он для тебя слишком стар, – возразил Адам и толкнул ее на постель.

Несколько часов они не появлялись на палубе, а когда наконец вышли, то застали Чарли с Кэрол загорающими в шезлонгах. Кэрол наслаждалась жизнью: яхта, солнце и рядом Чарли. Она взяла с собой идеально подходящие к случаю вещи – белые джинсы, шорты, короткие хлопчатобумажные юбки и блузки, даже специальную непромокаемую палубную обувь. Мэгги тут же оценила вкус Кэрол, сразу мысленно сравнив не в свою пользу их туалеты. Мэгги даже расстроилась, но Кэрол успокоила ее, сказав, что она выглядит прекрасно. Молодая, хорошенькая, с безукоризненной фигурой – она бы и в мешковине была неотразима. Стиль у нее был совсем другой, нежели у Кэрол, но за время общения с Адамом у Мэгги заметно улучшился вкус. У нее не было дорогих вещей, потому что за все она платила своими деньгами. Принципиально.

Перед ужином немного покупались и разошлись по каютам переодеться, а потом собрались на корме на аперитив. Назавтра предстояло отплыть на Сент-Киттс, но сначала девушкам был обещан шопинг в порту. Они много и с удовольствием танцевали, поздно легли спать, а утром спали дольше обычного.

Завтракали все вместе, потом Чарли с Адамом занялись виндсерфингом, а Кэрол с Мэгги отправились по магазинам. Мэгги почти ничего не купила, а Кэрол набрала в «Гермесе» самых разных парео и поделилась с Мэгги. После обеда отплыли, к этому моменту всем уже казалось, что они путешествуют в таком составе не один день. Единственное обстоятельство, которое омрачило путешествие, было то, что Мэгги по пути в Сент-Киттс укачало, и Чарли заставил ее лечь на палубе. Когда вставали на якорь, ей все еще было плохо, но к ужину Мэгги ожила, и они все вместе любовались закатом. День шел за днем, и каждый из них был чудесен, огорчало друзей только приближающееся окончание поездки. Зачастую так и бывает: не успеешь глазом моргнуть, а уже наступил последний день, последний вечер, последний заплыв, последний танец. Прощальный вечер они провели на яхте, Чарли подтрунивал над Мэгги из-за морской болезни, правда, в последние два дня ей стало лучше. Адам даже показывал ей, как управляться с парусом. А Чарли учил Кэрол плавать на доске, в отличие от Мэгги она была для этого вполне тренированна. Все жалели о том, что их отдых так быстро подошел к концу.
Кэрол сумела вырваться лишь на неделю, Адаму и Мэгги тоже пора было возвращаться. Его ждали дела и клиенты, а Мэгги надо было на работу. На яхте оставался лишь Чарли. В последние два дня он как-то притих. Кэрол это заметила, но никак не комментировала. Лишь в последний вечер, когда Адам с Мэгги уже ушли спать, она спросила его осторожно:

– С тобой все в порядке?

Они сидели вдвоем на палубе, и Чарли курил сигару. В эту лунную ночь яхта стояла на якоре в открытом море, а не в порту. Чарли это всегда больше нравилось, в море намного тише и спокойнее, чем в гавани, где вечная суета и полно людей.

– Все прекрасно, – сказал он, обозревая морскую гладь, как повелитель морей.

Теперь Кэрол понимала, почему он так любит свою яхту. «Голубая луна» была само совершенство, от кают до еды и безупречной команды. К такой жизни легко привыкаешь, здесь реальность со всеми ее проблемами отступает за горизонт. Здесь течет безмятежная жизнь, полная радостей и удовольствий.

– Господи, до чего же хорошо, – улыбнулась Кэрол. За несколько лет это был ее первый полноценный отпуск. И первый любящий мужчина рядом. Ей было так с ним хорошо, что даже самой не верилось. Идеальный спутник, идеальный любовник, идеальный друг. Чарли взглянул на нее, но как-то странно, и она опять встревожилась. Его явно что-то мучило.

– Рад, что тебе понравилась яхта, – задумчиво произнес он.

– Как такая яхта может не понравиться?!

– Может, бедняжку Мэгги, например, укачивает.

– Ничего, она уже привыкла. – Кэрол решила встать на защиту новой знакомой. Кэрол уже предвкушала, как встретится с Мэгги в Нью-Йорке. Мэгги хотела прийти к ней в центр, посмотреть, чем они занимаются. Она сказала, что если сумеет закончить юридический факультет, то посвятит себя защите прав детей. Правда, до этого еще далеко.

– Ты отличный моряк, Кэрол, – похвалил ее Чарли. – И серфингист из тебя что надо. – Кэрол действительно схватывала все на лету. Еще она несколько раз вместе с Чарли ныряла с аквалантом, а с Адамом плавала с маской. Они вовсю использовали возможности, предоставляемые яхтой.

– Я еще в детстве ходила под парусом, – с подъемом сказала Кэрол. Но настроение у нее было грустное – ведь утром надо было расставаться. Было так чудесно жить с ним в одной каюте, будить его по утрам, а ночью прижаться к нему, свернувшись калачиком. Дома ей будет этого не хватать. Для Кэрол это было одно из преимуществ семейной жизни – она терпеть не могла спать в одиночестве и, когда в ее браке все еще было в относительном порядке, наслаждалась близостью родного человека. Чарли как будто тоже нравилось спать с ней в одной постели. И против ее появления в своей каюте он тоже не возражал. – Ты когда возвращаешься? – спросила Кэрол. Как говорил ей раньше Чарли – у него в запасе была еще неделя.

– Даже не знаю, – неопределенно ответил Чарли. – Что-то, несомненно, тревожило его. Он повернулся к Кэрол. Все эти дни, наслаждаясь близостью Кэрол, Чарли размышлял об их отношениях. Кэрол – замечательная женщина. Происхождение, воспитание, ум и чувство юмора, доброта, обаяние – все в ней привлекало Чарли и делало их общение желанным и приятным. И в постели ему с ней было хорошо, да, по сути дела, ему нравилось в ней все, но именно это его и пугало. Самое необъяснимое было то, что в ней не обнаруживался никакой серьезный недостаток. Если не считать такое обстоятельство – позорное, на ее взгляд, – как происхождение. С другими женщинами у него всегда было за что зацепиться, чтобы в последний момент увильнуть. Чарли боялся за себя, боялся отважиться на решительный шаг, боялся создать собственную семью. Но он не хотел сделать больно Кэрол – женщине, которую он полюбил. И всеми силами хотел избежать собственных страданий. Но если сойтись совсем близко, этого не избежать. И Чарли не знал, как поступить.

– Тебя что-то мучает, я же вижу, Чарли. Скажи, в чем дело? – проговорила Кэрол, желая ему помочь.

Чарли кивнул. Он не хотел ничего скрывать от Кэрол.

– Я много думал о нас с тобой. – Эта фраза прозвучала трагически.

– О чем именно? – с тревогой спросила Кэрол.

– Все удивляюсь, что делают вместе два таких типа, как мы, которые до смерти боятся всяческих обязательств. Тебя не пугает, что кому-то придется очень страдать?

– Почему же обязательно страдать? Мы взрослые люди, неужели мы не сумеем учесть прошлый опыт, не сумеем щадить друг друга? – Кэрол уже поняла, что ему не дает покоя. Чарли нужно свое собственное пространство, он всю жизнь прожил один. Временами Кэрол физически ощущала, что Чарли необходимо побыть одному, тогда она уходила из каюты или оставляла его одного на палубе. Она старалась чутко прислушиваться к его настроению.

– А вдруг я так и не решусь жениться? – напрямую спросил Чарли. Он и впрямь не был в этом уверен: может быть, его время уже ушло? Ему без малого сорок семь, он не уверен, что в таком возрасте еще способен подстроиться под другого человека. Он всю жизнь искал идеальную женщину и вот нашел, но теперь сомневается в себе. Или дело в том, что он сам далеко не идеален?

– Я уже была замужем, – ответила Кэрол. – Так что этот печальный опыт у меня есть. – Она улыбнулась.

– Когда-нибудь тебе захочется детей…

– Может быть. А может, нет. Я сейчас не знаю. Когда я разводилась, то сказала себе, что никогда снова не выйду замуж. Чарли, я же не тащу тебя в брак. Я вполне довольна тем, что у нас есть.

– И это неправильно. Ты заслуживаешь большего, – возразил он. Он не был уверен, что является тем мужчиной, который в состоянии дать ей это большее, а если нет, то его долг ее отпустить. Он много об этом думал. Бегство. Как ни крути, все кончается им.

– Давай я сама буду решать, чего я заслуживаю, – твердо сказала Кэрол. – Если у меня возникнут проблемы, я тебе сразу скажу, но пока я их не вижу.

– И что тогда? Мы останемся с разбитыми сердцами, только несколько позже? Опасно плыть по течению.

– Чарли, что ты такое говоришь? – Кэрол было больно слушать его. Она с каждым днем привязывалась к нему все больше, тем более теперь, когда они неделю были неразлучны. Она уже не представляет без него своей жизни. А он говорит такие вещи! Видимо, он принял для себя решение – уйти в одиночное плавание.

– Не знаю, – сказал он, откладывая сигару. – Я сам не знаю, что говорю. Давай спать. – Они снова занимались любовью, а потом уснули, не возвращаясь к болезненной теме.

Утро наступило слишком быстро. Подъем наметили на шесть, и, когда Кэрол встала, Чарли еще спал глубоким сном. Проснулся он только тогда, когда она уже приняла душ и оделась. Он лежал в постели и долго смотрел на нее. У нее мелькнула мысль, что они видятся в последний раз. Она ничем не разочаровала его за время отдыха, не висла на нем, не вязала по рукам и ногам, не диктовала свои правила и условия. Что же его так терзает, ведь она не требует от него никакого ответа, она не задает ему вопросов. Но сейчас Кэрол ясно видела в его глазах испуг, а еще вину. Зловещие признаки.
– Не знаю, – сказал он, откладывая сигару. – Я сам не знаю, что говорю. Давай спать. – Они снова занимались любовью, а потом уснули, не возвращаясь к болезненной теме.

Утро наступило слишком быстро. Подъем наметили на шесть, и, когда Кэрол встала, Чарли еще спал глубоким сном. Проснулся он только тогда, когда она уже приняла душ и оделась. Он лежал в постели и долго смотрел на нее. У нее мелькнула мысль, что они видятся в последний раз. Она ничем не разочаровала его за время отдыха, не висла на нем, не вязала по рукам и ногам, не диктовала свои правила и условия. Что же его так терзает, ведь она не требует от него никакого ответа, она не задает ему вопросов. Но сейчас Кэрол ясно видела в его глазах испуг, а еще вину. Зловещие признаки.

Чарли провожал гостей, он стоял на палубе, провожая взглядом катер, увозивший их на берег. На прощание он поцеловал Кэрол и заглянул ей в глаза. У нее было ощущение, что это прощание навсегда. Она так и не услышала от Чарли, когда его ждать домой. Решила, что лучше не допытываться. Ей казалось, она стоит на краю пропасти и, сделай она один неверный шаг, неминуемо полетит вниз.

Чарли похлопал Адама по плечу, обнял и расцеловал Мэгги. Та извинилась, что доставила хлопот своей морской болезнью. Все дружно благодарили гостеприимного хозяина.

Катер уносил их к берегу, Кэрол обернулась и смотрела на Чарли. На входе в порт она надела черные очки, чтобы никто не заметил ее слез.

ДАЕИЭЛА СТИЛ