Мартынов убил Лермонтова

Мартынов убил Лермонтова
однажды на дуэли.
И все на него накинулись:
да что за чудовищный зверь он!
Еще с Дантесом сравнили,
который, убивший Пушкина,
был здесь в России чуждым,
не чтящим святыню русскую!
А Мартынов-то был свойский!
Природный русак, кстати,
прекрасно осознававший,
что Лермонтов -
русская слава!
Мартынов был тоже поэтом,
на Кавказе повоевавшим,
Но был поэтом неважным,
с неба звёзд не хватавшим.
И горцев не уважал он.
Лермонтов в своих поэмах
горцами восхищался,
понимал, что они за свободу
с армией русской сражаются.
А Мартынов, солдат имперский,
не испытывал к горцам жалости
для него они были врагами
и их убивать надо.
Всё так, ну да! Конечно!
Был Мартынов невзрачен
по сравнению с Лермонтовым,
поэтом великим нашим
всё так, но зачем всё же
поэт друга лучшего,
с которым они дружили
еще в школе юнкерской,
который души в нём не чаял,
боготворил с обожанием -
Ну зачем Мартынова Лермонтов
называл мартышкой пред дамами?
При том прекрасно знал он,
как это Мартынову больно!
Неужели не понимал он,
чем это закончится может?
Что кончается уж терпение
его лучшего друга?
и вот, наконец, случился
тот странный и страшный вечер.
Мартынов очарован девушкой
и Лермонтов, это почуяв,
при даме стал зло зачем-то
опять потешаться над другом,
и так его довел он
что Мартынов не выдержал, вызвал:
дуэль только нас рассудит!
Утро. Большая поляна.
Секунданты нервно курят.
Предлагают им помириться.
Лермонтов, улыбаясь,
готов тотчАс извиниться.
но Мартынов впадает в ярость,
видя его улыбку -
понимает, что будет всё то же,
а он так больше не может!
Первый выстрел - за Лермонтовым!
Поэт в воздух стреляет,
а Мартынов обезумел,
оружие в сердце друга
дрожащей рукой направляет.
Стреляет и убивает,
подходит и в губы целует...
На землю потом оседает,
беззвучно сидит рыдает.
Мог ли он сделать иначе?
мог ли стерпеть шутки?
Нет, наверно, вряд ли!
Для него стали шутки жутки,
а теперь надо жить как-то.
Убийцей лучшего друга,
России поэта великого.
А если бы откатилось
время назад чудом,
мог ли сам Лермонтов
прекратить дразнить друга?
Вот если б Максим Максимыч
прискакал из дальних аулов
и вскричал: ты дурак, Печорин!
Тебе что, уж не жалко жизни?
А Лермонтов бы улыбнулся,
по плечу старика хлопнул,
головой печально кивнул бы...