Шурави. Поэма. Глава 8

                8

Второй год службы, он уже на исходе
И мечтают о доме всё чаще друзья,
Но на службу, в наряды по-прежнему ходят,
«Дедам» уважуха, быть борзым нельзя.

В звании сержанта Алексей Макаров,
Юра лишь по лычке на погоны пришил.
Под Лёшиным началом, никаких «базаров»,
В плане подчинённости, начальника нажил.

Порою даже так взбрыкнуть хотелось.
«И чем тебя я хуже», – думал часто Юра.
И вспомнив детство, свою былую смелость,
Решил: «Моя всё ж круче, чем его фигура!».

«И что могла ты, Тоня, в Лёхе-то найти?
Обычный чел и не сравнить со мной.
В мой дом хозяйкою могла б войти,
Была б всем обеспеченной женой…».

Но видно не дано было Юре понять,
Что кроме рисовок, ещё нужно другое,
Нужна любовь, чьё чувство не отнять
Убить нельзя, сердечное, благое.

Испытывая часто к Лёхе ревность,
Подставить мог так, как бы невзначай,
Словами же высказывая верность,
Хоть койки рядом, паёк делили, чай.

Жёлчью обид разъедалась душа
И гниль иногда выползала наружу.
И пакость любая была хороша,
Что даже в жар бросало в афганскую стужу.

«Друг, я не мог, мы же дружим с тобою сто лет,
Сделать то, ты о чем можешь думать…
Ты ведь строг, командир, в том исчадие бед,
Мы – друзья, но черти могли ж попутать…»

Лёша улыбался, лучше всех зная друга,
Хотя лучше б иметь открытых врагов,
Чем, кто в спину ударит, подобно зверюге,
Подготовив алиби, убрав концы хвостов.

Стараясь подняться, залив друга грязью,
Хотя лучше звать, боевой он товарищ,
Как «заставка» завис между другом и мразью,
«Обезьяна с гранатой» в центре пожарищ.

Ни открытым врагом, и ни «духом» назвать,
Лишь стараться таких сторониться.
У него, как твоя, у икон плачет мать,
И эта судьба – в одну, чтоб влюбиться…

– Слышал я, Лёха, Тоньку кто-то засватал,
Из Советки, писала мамаша, парнишка.
«Залетела», что ли, кто её обрюхатил,
Что тебе не писала? Такая вот фишка…

И ухмылка застыла в уголках наглых губ,
Весь стараясь держаться серьёзным,
Лёхе глянул в глаза: «Ты настолько, брат, глуп?!» –
Тот, с пурпурным лицом, тучей стал, грозным.

Неожиданно резко, врезав прямо меж глаз,
Лёшка, зло, хладнокровно наказал за тот фарс:
– Никому не позволю обливать грязью фраз,
Ту, что всех мне дороже… губошлёп, ты же фарш!

Ежом фыркая, лёжа, Юрка, заголосил:
– Пошутил я, ты разве того не понял?
Я по дому чего-то опять загрустил…
Из-за шутки, на друга ты руку поднял?!

– Ты – не друг мне, Юрка, а пошлый мерзотник11,
Не хочу об тебя я даже мараться.
А скажу лишь серьёзно, возле Тони,
Как вернёшься, чтоб не смел появляться.

Углубился разлад, что ущелье в горах,
А случился раскол тот, не сегодня – давно.
Лёшка воином стал, в глазах Юрки лишь страх,
Им два месяца вместе служить всё равно.

11. Мерзотник – мерзавец в переводе с украинского языка.

Продолжение следует