у всех его девочек после неё

у всех его девочек после неё были волосы до лопаток,
молочные спины, внутри липкая карамель и патока,
как на подбор хорошенькие первокурсницы в филфака,
он почти забыл её, помнит только лишь, как она вдруг заплакала,
молча ушла, не оставив ни адреса, ни следа, ни знака.

рядом с ней понимаешь: для счастья не нужно много,
она жалась смешным зверьком, сопела у него под боком,
днем снимала на пленку небо со всеми оттенками голубого.
ему помнится, в ней было столько света, любви и бога,
а потом без неё вдруг сделалось холодно и убого.

когда он приходит домой измотанный и уставший насмерть,
от человеческой глупости, пошлости и сарказма,
понимает, что бог сотворил его ради забавы насмех,
допивает ром, расстилает постель и ложится наспех,
ощущает: подушка все ещё пахнет ею, и вдруг сжимается все внутри.

как у неё дела? с кем проводит холодные декабри,
ищет саундтреки к любимым фильмам, мечтает уехать в Рим,
тепло ли одета, хорошо ли питается, не плачет ли, не хандрит?
какой мудак её провожает до дома сквозь пустыри?

и вот так он живёт один, заполняет душевную пустоту,
и целует упрямо в открытые губы опять не ту,
с верой в собственную непогрешимость и правоту,
а в один из морозных дней подрывается весь в поту
испуганный, полусонный в забытьи с горячими слезами,
выбегает на улицу, ищет её у партера в концертном зале,
в очереди у касс на пригородном вокзале,
в хохочущих провинциалках с похожими глазами,

видно то, что её не стало,
ему ещё не сказали.