Как я теперь люблю? Как я теперь живу?

Кто есть человек без страстей? Без того огня, что рождается в нём, заставляя совершать как необдуманные безумства, так и великие дела; подчиняющего себе и почти не способного быть укрощённым. И пусть человек отрицает их наличие, порой осуждая себя за проявленную слабость, он не властен избавиться от них полностью. Ведь иначе вряд ли можно в полной мере назваться живым. Не обладай человечество страстями, оно бы давно погибло.

Существует страсть к искусству, к шоппингу, музыке, антиквариату и книгам, полётам и дайвингу, сверхскорости, наркотикам, алкоголю, и, в конце концов, существует та испепеляющая животная страсть, с которой наиболее часто ассоциировано это чувство. Столь витиевата, многогранна, не всегда понятна, больше похожа на бред, когда в голове полновластно царствует лишь одна мысль, которую хочется прокручивать беспрестанно, представлять её зрительный образ и наслаждаться. А затем, купаясь в агонии, вызванной очередным приступом, забыть о том, что раньше казалось важным, перепрыгнуть через рутину серого существования, погрязнуть в болоте наслаждения, или, наоборот, прозреть, чтобы потом оглянуться назад, осознать все совершённые ошибки и найти верный путь, либо потеряться совсем.

Страсть, как катализатор, ускоряет движение мыслей, кружащих в водовороте, рождённом нашим разумом. Попытаться её запереть - всё равно, что оградиться от мира чувственности. Отдаться ей – всё равно, что разрушить привычную жизнь по кирпичикам, забыв о свободе. Научиться жить с ней – вот что важнее всего. Привести страсти в равновесие – вот что наиболее ценно. И тогда уже не будет места сожалению о собственной слабости и неспособности управлять вроде бы неуправляемой стихией, а человек, вкусивший её, поймёт, что стоит на пороге собственного разоблачения. Ведь страсть - это невидимая дорога, оканчивающаяся у истока истинной сущности его обладателя. И это было именно то, что Он не смог предусмотреть.

Грей привлёк Валеру ближе, запустив широкие ладони под его майку. Почувствовав прикосновение прохладных пальцев, настойчивыми мазками остужающих его разгорячённую кожу, он задрожал, слабо застонав и ликвидируя оставшееся между их телами расстояние. Не в силах остановиться, он терзал его губы, покусывая, наслаждаясь их вкусом. Со сладостным ликованием Валерка ощущал прерывистые проникновения его языка, и разум рисовал непристойные картины, в которых он был способен доставить ещё большее наслаждение. И где-то в неизведанных задворках сознания вертелась ничтожно малая мысль о том, что стоило Грею лишь раз поцеловать его, как невидимая цепь срывалась, заставляя его терять рассудок и с готовностью падать в разверзнувшуюся под ногами чёрную дыру.

Взвихрившееся в голове желание мгновенно наполнило его, заставляя забыть о том, где они находятся. Резким толчком он повалил Грея на траву, пригвоздив к земле. Оторвавшись на мгновение от его губ, Валера взглянул в его лицо, тяжело дыша, пытаясь восполнить недостаток воздуха, вдруг исчезнувший так внезапно. Оседлав его, он криво улыбнулся, глядя в потемневшие глаза Грея. Вильнув бёдрами, он с наслаждением ощутил напряжение его плоти, сдавленной плотной тканью джинсов. Грей сдавленно выдохнул, и эта реакция заставила Валерку напрячься. Чувство превосходства над этим парнем заставило возбуждение волной пробежаться по телу, превращая остатки самообладания в ничто. Он вновь припал к его губам, и теперь в полной мере ощутил под своим телом упругие мышцы, напрягающиеся при малейшем движении, почувствовал ту силу, которая наполнила его и теперь искала выход на поверхность. Гибкой волной покачиваясь на его бёдрах, Валера продолжал неистово целовать Грея, чувствуя, как сильные длинные пальцы с каждым движением с силой впиваются в его спину, исследуя каждый дюйм кожи, вызывая адскую смесь болезненных ощущений, страсти и наслаждения.

Затуманенный разум не позволял Валерке осознать, когда Грей резко стащил с него джинсы, освобождая из заточения упругую плоть, не обременённую нижним бельём, когда он потянулся к застёжке джинс Грея, потакая его желанию избавиться от лишнего, когда его пальцы с жадностью припали к плотной ткани, отделяющей их от его стальной плоти. Они чуть не задохнулись, почувствовав, как волна жара прошлась по их телам сразу после обоюдного прикосновения.

Ты называешь себя тёмным ангелом,
Демоном, духом забытых сердец,
Ты покрываешь свою душу саваном
И мрачно ждёшь, когда же конец.

Но почему же не верю тебе я?
Может быть вижу в тебе огонёк?
Вижу я душу, что светит робея,
Бьётся, как пойманный в плен мотылёк.

От меня ничего ты не скроешь,
Не упрячешь бессмертной души.
Мотылька ты ладонью закроешь,
Но не спрячешь ты сердца в глуши.

Ты не демон, не ангел, не дух,
И запомни всё это на век,
Чтобы жизни огонь не потух
Ты необычный, но человек...