Ночная эпилепсия

За голубым стеклом плексуса пеплы опускаются в масле, покуда камера поднимается. (Я уже не берусь именовать это иначе как камерой.)

Даже процесс мытья посуды определяется чётко продуманной технологией. — Но, действительно, всё растворимо в воде или в масле, в спирте или в эфире. На крайний случай — в огне. 

Собери сор перед двумя трактирами и одной мелочной лавкой, накорми углы. Зазубринки на стихиях...

Зазубринки на стихиях неотвратимо восполняются утолщениями в мире нервов, ошибочно стремясь хоть как-то смягчить или перекрыть многолетнюю усталость, вызванную необъяснимой утечкой хилуса (по аналогии с жидкостью, которая приливает к изношенному суставу, аккумуляторная кислота).

Кусты охраняют сор и россыпи дивных ягод; протянута ясная цепь посылок, причин, — но не здесь.

Первоначальное полотно. Клей на застёжке, бугристая посуда. Не пробуй предпринимать действие. Всё это глядит с небывалой злобой.

Сверхобразование; раздувается шар. Предлетаргическая новелла воет в нервном канале. Разбитая чашка, гремящие бутылки ночной эпилепсии, — помнишь, это тот же обморок в галерее, чтобы сбежать от ужаса, в который вгоняет название одной постановки, тот же всасывающий шум.

29 января, 4 февраля, 2024 год.