Молодило

Елена, вот она – лихая ночь!
Тайга дорогу светляками метит.
Готова ли,
                земли и неба дочь,
промыслить силу, что превыше смерти?

Готова – так взгляни в окно, насквозь!
И в ночь умчит,
        сорвав запор,
                кобыла.
И сквозь урман* пойдёт навстречу лось.
И ахнет твердь – затяжелев от пыла.


И сразу же из всех ключей святых,
из всех болот лешачьих, гор высоких
попрут сквозь жизнь горячие цветы –
пудовые от загулявших соков.

Пыльца дурманная, златая взвесь
ударит в небо –
                осыпая звёзды.
И звезды разнесут по миру весть
и вымостят неистовые вёрсты.

Ты слышишь стон разбуженных костей?
Ты видишь свет, испепеливший вежды?
Елена, позвала –
                встречай гостей,
бессмертных, как извечные надежды.

Вот входит первый – ясный лоб горой,
в глазах пустынных – северные воды.
– Ты что такое, путник?
– Я – герой
всех лет, и всех земель, и всех народов!

– Какую жажду накопил в груди?
– Хочу напиться нынче ночью битвой,
чтоб всех высоких – думой победить,
а низких – завистью и злой ловитвой*.

Второй – дымясь – ступил через порог.
Лицо – в глубоких письменах расщелин.
– Я – рыцарь цели, пыльный раб дорог.
– В чем цель твоя?
– Познать дорогу к цели!..

И третий –
                из туманных дум отлит –
застенчиво возникнул средь располья:
– Мечтаю жизнь от страха исцелить,
но самому – остаться с этой болью...

– А ты – со мной идущий по лучу
в цветах,
             земных и звездных,
                по колена –
какое дело выбрал по плечу?
– Не ведаю, что знаю и хочу.
Я просто жизнь и песнь твоя, Елена!

Елена, подари герою бой,
конец пути – стремящемуся к цели,
мечтателю – целительную боль,
а мне –
              веселой молодости цепи,
те золотые, что кует любовь.

Веди нас наугад по светлякам
меж тварей ночи – на живое падких –
туда,
           где сок таежный по пескам
течёт и собирается в распадке.

Туда, где полночь при одной звезде
и сок, и тварей в зелье молотила,
чтобы на этой бешеной барде*,
на этой мертвой и живой воде –
взросло и заиграло молодило*.

Смотри, как –
              опаляя высоту,
высвечивая смертный зов на лицах –
на влажно-синих молниях цветут
его верхушек жаркие зарницы!

И –
        пожирая жар за гроздью гроздь,
выхлебывая жгучий сок до ила –
сближаются распадком* старый лось
и сивая огрузлая кобыла.

Но с каждой пястью синего огня,
но с каждой кадью выпитого зелья –
в них будто звезды юные звенят
и пенится багряное веселье!

И вот уже –
                смотри! и взгляду верь! –
сошлись и задрались в счастливой страсти
мосластый молодой таежный зверь
и кобылица самой белой масти.

Как бесится, как пляшет в них любовь!
Теперь – свисти!..
                Покуда из кобылы

не высосали колдовскую кровь
ночные криворылы-звездокрылы.

Приказывай – рискуя головой
противу смерти и во имя жизни:
– Встань предо мной – как лист перед травой!.. –
И ахнет даль – кобыла злобно взвизгнет.
И пламень из сосцов молочных брызнет!

А ты оденься в горькую кору.
Обуйся в шерстобитные опорки.
И в ту пору –
                лесалкою в бору –
жги молоком луженое ведерко.

Потом сведи кобылу в даль молчком,
накинь на даль туманные одежды...
И ярым
             молодильным
                молоком
приветь гостей – пришедших за надеждой.

Вот первый принял ковш из бересты,
хлебнул – и расплескал огонь в росины:
– Достигнул я победной высоты,
поскольку в мире нету равной силы!

И там, где стыл туман – как мрамор бел,
он выбрал пласт,
                чтобы стоять не скользко,
и встал – великий памятник себе,
и замер так – неведомо насколько.

Второй глотнул – и вскрикнул:
– Как понять?!
Пустые цели – вековые цепи?
И надобно сквозь жизнь вернуться вспять,
чтобы познать – как цель – дорогу к цели!..


Лавинный смерч прожитых зряшно дней
уже сорвался вниз со звёздных склонов,
помчал его сквозь тьму былых огней,
чтоб ввергнуть в бездну сгинувшего лона...

А третий пил – и юно молодел.
Но боль прожитого, но память страха
его сжигали вновь –
                и он седел,
и вновь стоял над чашей, как над плахой...

– А ты –
                со мной идущий по лучу
во знаньях и незнаньях по колена –
какую долю выбрал по плечу?
– Не ведаю, что знаю и хочу,
но мой глоток – земная жизнь, Елена!

Так дай же ковш – всю соль и сласть земли,
и горечь трав, и хмель волшебной чащи
испить до дна!..
                Чтоб мы потом смогли
поднять душой иных просторов чашу!

У этой чаши – звёздные края.
Сам шар земной круглится в основанье.
А между ними мыслию горят –
парят Вселенной наши упованья.

Прощай же, ночь!
                Мы шли твоим путём –
и в смертной силе обрели опору.
Но – время чашу освятить огнем
великого бессмертного простора.

Как славно жить – и вечно молодеть!
Елена, но не вздумай счесть за чудо
возможность вновь шутить, любить и петь:
природе чуда это действо чуждо.

Нельзя же, право, представлять всерьёз
себя родительской планеты пленным
и видеть жизнь – юдолью только слёз,
а смерть – венцом познания Вселенной!

Куда достойней человека –
                сметь
любить всю жизнь во всю свою сердечность
и, гордо помня про земную смерть,
упрямо верить в молодость и вечность!

--
(сборник «Звездная вечеря», 1989)

ПРИМЕЧАНИЕ:
*урман – тюрк., темнохвойный лес на заболоченных участках равнин, вдоль рек
*ловитва – устар., ловля, охота
*барда – гуща, остающаяся после перегонки сусла при винокурении и пивоварении
*Молодило – каменная роза, живучка (Sempervivum, лат.–всегда живой), род многолетних трав, встречается в сосновых борах
*распадок – низменность у подножья, на стыке, соседних сопок или пологих гор