Затрещали поленья в камине холодном...

Затрещали поленья в камине холодном,
Разбивая озябший, измученный дух.
И порывом с трубы во грехе первородном,
Понесло к горизонту разбуженных мух.

Заалели угли, погибая в пожаре,
Отдавая тепло поостывшей душе.
И в спасительно-вылитом праведном жаре,
Таю сердцем и плотью в своем шалаше.

А за окнами день. Минус тридцать в остатке.
Льдом сковало все то, что возможно сковать.
И мурашки бегут по озябшей лопатке,
Не давая теплу мою кровь разогнать.

Кучей снег намело. И тропинки накрыло.
Пару дней уж не выйти из этой глуши.
И куда-то за лес солнце в грусти уплыло,
За гнилые болота, вплетясь в камыши.

Натоплю я берлогу! До жара. Как в бане.
Так, чтоб рожа горела, как пьяный фонарь.
И приснятся беглянки лучи в Зурбагане,
Где Ассоль машет принцу, как писано встарь.

Как прекрасно… но что-то опять холодает.
Даже вновь начинает озноб колотить.
Отчего сей недуг мою душу терзает?
Просыпаюсь, смотрю… Снова нужно топить.