Автобус. Июнь. Жара

В автобусе жарко очень.
Сбит фокус, а курс – неточен.
Сквозняк убивает пот
И липкую ткань хлопот.
Тела – как зловонный студень.
А блеск освещённых студий –
Другое кино. Слова –
Крошащаяся халва.
За окнами ряд строений
Бросает косые тени…
Сверкает цифирь часов,
Хрустит под стеклом песок…
Невыспавшееся утро
В пуху тополиной пудры,
Смыкая ресницы, лжёт…
И… рвано гудит движок.
Закрытые лица граждан.
И каждый второй от жажды
Кусает губу, а там –
Усохший гиппопотам
Готов породниться с грязью,–
В неё забежал и вязнет,
Открыв нараспашку пасть.
Осталось к окну припасть
Горячими лбами, грезить,
В таких неудобных креслах,
Что можно сойти с ума.
Скорей же дыхни, зима,
Колючей прохладой смелой!..
Но весел под кепкой белой
Такой беззаботный негр,
Что тут же растаял снег
Густых фантазийных мыслей.
Угрюмый брюхастик лысый
Поплыл, как лампадный воск…
Внезапно явился Босх
И начал писать картины.
Тончайшею паутиной,
Подобно пескам пустынь,
Покрыты его холсты.
Кому-то, наверно, плохо.
Но лето совсем оглохло
И лезет за тридцать вверх,
Вконец обнаглело, сверх.
«Так ты же горишь, автобус…
В тенёк завернуть попробуй,
Куда-нибудь под балкон,
Прожаренный, как бекон…
Чтоб чуткая нимфа Мила,
Полив тебя, оживила
Из леечки… В самый раз.
Так что же ты жмёшь на газ?..»
«Раз надо – спасайтесь сами…
Я – следую расписанью», –
Автобус в ответ гудит,
Трубой выхлопной дымит.
В автобусе жарко очень.
И знаки, что у обочин,
Нагрелись, горят огнём…
– Доедем, коль не умрём, –
Кряхтит старичок сутулый…
Незлобно гуляют скулы
Измученного лица.
К себе притянув мальца,
Он дышит в лицо мальчишке:
– Да-а-а…, мне бы твои нервишки…