Сергей Есенин

   Мы теперь уходим понемногу...



Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.

Милые берёзовые чащи,
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящих
Я не в силах скрыть своей тоски.

Слишком я любил на этом свете
Всё, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь.

Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил.
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.

Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве
И   ЗВЕРЬЁ,  КАК   БРАТЬЕВ   НАШИХ   МЕНЬШИХ,
НИКОГДА   НЕ   БИЛ  ПО   ГОЛОВЕ.

Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящих
Я всегда испытываю дрожь.

Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле,
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.




   Жизнь-обман с чарующей тоскою



Жизнь-обман с чарующей тоскою,
Оттого, так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.

Я всегда, когда глаза закрою,
Говорю: "Лишь сердце потревожь,
Жизнь-обман, но и она порою
Украшает радостями ложь.

Обратись лицом к седьмому небу,
По луне гадая о судьбе,
Успокойся, смертный, и не требуй
Правды той, что не нужна тебе!"

Хорошо в черёмуховой вьюге
Думать так, что эта жизнь-стезя.
Пусть обманут лёгкие подруги,
Пусть изменят лёгкие друзья.

Пусть меня ласкают нежным словом,
Пусть острее бритвы злой язык.
Я давно живу, на всё готовым,
Ко всему безжалостно привык.

Холодят мне душу эти выси,
Нет тепла от звёздного огня,
Те, кого любил я, ОТРЕКЛИСЯ,
Кем я жил, забыли про меня.

Но и всё ж, теснимый и ГОНИМЫЙ
Я, смотря с улыбкой на зарю,
На земле мне близкой и любимой
Эту жизнь за всё благодарю.




Да! Теперь решено без возврата,
Я покинул родные края,
Уж не будут листвой крылатой
Надо мною звенеть тополя.

Низкий дом мой давно ссутулился,
Старый пёс мой давно издох,
На московских изогнутых улицах
Помереть, знать, судил мне Бог.

А я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях,
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах.

А когда ночью светит месяц...
Когда светит чёрт  знает как,
Я иду,головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак.

Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролом до зари
Я читаю стихи проституткам
И с бандюгами жарю спирт.

Сердце бьётся всё чаще и чаще
И уж я говорю невпопад:
"Я такой же, как вы, пропащий,
Мне уже не уйти назад."

Низкий дом без меня ссутулился,
Старый пёс мой давно издох,
На московских изогнутых улицах
Помереть, знать, сулил мне Бог.



     Не жалею, не зову, не плачу



Не жалею, не зову, не плачу,
Всё пройдёт,как с белых яблонь дым,
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться
Сердце, тронутое холодком
И страна берёзового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий, ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст,
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? иль ты приснилась мне?
Будто я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льётся с клёнов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.



      Отговорила роща золотая


Отговорила роща золотая
Берёзовым весёлым языком
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о чём.

Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник,
Пройдёт, зайдёт и вновь покинет дом,
О всех ушедших грезит коноплянник
С широким месяцем над голубым прудом.

Стою один среди равнины голой,
А журавлей уносит ветер вдаль.
Я полон дум о юности весёлой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.

Не жаль мне лет, потраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костёр рябины красной,
Но никого не сможет он согреть.

Не обгорят рябиновые кисти,
От  желтизны не пропадёт трава.
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.

И если время, ветром разметая,
Сгребёт их все в один ненужный ком,
Скажите так, что роща золотая
Отговорила милым языком.



       Письмо  матери


Ты жива ещё, моя старушка,
Жив и я, привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.

Пишут мне,что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне.
Что ты часто ходишь на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.

И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то же:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.

Ничего,родная, успокойся,
Это просто тягостная бредь,
Не такой уж горький и пропойца,
Чтоб тебя не видя, умереть.

Я по-прежнему такой же нежный,
И мечтаю только об одном,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.

Я вернусь, когда распустит ветви
По-весеннему наш белый сад,
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.

Не буди того, что отмечталось,
Не волнуй того, что не сбылось.
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.

И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.

Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не ходи так часто на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.



     Собаке Качалова


Дай,Джим,на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую бесшумную погоду
Дай, Джим, на счастье лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись,
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.

Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много.
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.

Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было,
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?

Она придёт, даю тебе поруку,
И без меня в её уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку,
За всё, в чём был и не был виноват.




     Я московский озорной гуляка


Я обманывать себя не стану,
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?

Не злодей я и не грабил лесом,
Не стрелял несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.

Я хожу в цилиндре не для женщин-
В глупой страсти сердце жить не в силах.
В нём удобней, грусть свою уменьшив,
Золото овса давать кобыле.

СРЕДЬ   ЛЮДЕЙ  Я  ДРУЖБЫ  НЕ  ИМЕЮ,
Я иному покорился царству,
Каждому здесь кобелю на шею
Я готов отдать мой лучший галстук.

Я московский озорной гуляка,
По всему Тверскому околотку
В переулке каждая собака
Знает мою лёгкую походку.

Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит.

И теперь уж я болеть не стану,
Прояснилась омуть в сердце мглистом.
Оттого прослыл я шарлатаном,
Оттого прослыл я скандалистом.




       Забава


Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот- и весёлый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах!  какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога не верил,
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые далёкие дали!
Всё сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта-ласкать и карябать,
Роковая на нём печать.
РОЗУ  БЕЛУЮ  С  ЧЁРНОЙ   ЖАБОЙ
Я  ХОТЕЛ   НА  ЗЕМЛЕ   ПОВЕНЧАТЬ.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились,
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу на последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
ЗА    НЕВЕРИЕ    В   БЛАГОДАТЬ,
Положить меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

     1923г