Без названия

    Долго не мог придумать название этому рассказу, да и сейчас не знаю, как
назвать. Было первое, когда писал, - «Помешательство», но это совсем не то.
Так и не знаю, что у меня получилось ... .



    Ярослав очень не хотел просыпаться. Лучик солнца, протиснувшийся меж
неплотно занавешенных штор и уже заползший на подушку, неуклонно
продвигался к его еще закрытым глазам, грозя озорно брызнуть россыпью
утренних искр, пробившись через сомкнутые веки. Ярик спал вкусно, с
наслаждением, ему снился удивительный мир, в котором жила его девушка:
голубоглазая, со слегка восточным разрезом, легкими чуть-чуть пухленькими
губками, с короткой мальчишеской стрижкой, в небрежно накинутой наполовину
застегнутой шелковой блузке и джинсиках «в облипочку». Она ничего не делала,
просто сидела на берегу голубого озера, улыбалась уголками губ, поправляя
рукой непослушную челку, играющую с утренним ветерком.

    Ярик боялся потерять нить, связывающую его уже пробуждающееся
сознание и это утреннее видение. Он, как ему казалось, усилием воли заставлял
себя держаться в этом потоке неосязаемого мира, наполняя его новыми красками
утра. Предательский луч все-таки добрался до глаз и рассыпался фонтаном брызг,
ослепив на мгновение спящего. Видение пропало, грустно улыбающийся Ярослав
продолжал, пытался продолжить, уже с открытыми глазами свой утренний сон.
Вставать не хотелось, да и не было той острой необходимости, которая обычно
выталкивала его с кровати, заставляя вступать в новый день. Наступал первый
день летней экзаменационной сессии. Расслабон.

    Девочка снилась ему снова и снова. Он хорошо помнил, что она впервые
приснилась ему уже давно, вероятно с полгода тому назад, а вчера в последний
учебный день накануне экзаменационной сессии после лекций в потоке
вырвавшихся из соседней аудитории первокурсников, увидел ее явственно.
Поверить в это было трудно, он не мог видеть ее раньше, это точно. Лекция, с
которой он вышел, не должна была проводиться в этом корпусе, это было
исключение из правил. За последние три года такое было впервые, корпус в
основном принадлежал первокурсникам и к тому же с других факультетов.
Девочка ничем не отличалась от его видения, она пугала его своей знакомой до
мелочей внешностью. Он как-то вычитал и невольно запомнил, что такие девочки
позднее своих сверстниц расцветают, но и остаются прекрасными значительно
дольше. Он ее знал, понимал, ощущал присутствие, мог воспроизвести каждую
черточку ее лица. Линии притяжения тянулись от него к ней, Ярослав вновь
испугался, что она это почувствует, стал смотреть на нее через головы
разделяющих их студентов, как бы прячась за ними. Связь прерывалась, и он уже
просто шел за этой группой, снова мог дышать ровно, замечая окружающих.
Подойдя к зеркалу в вестибюле, он поправил волосы, провел ладонями по лицу,
стряхивая ощущение тяжести.

    Алина, сладко вытянувшись и изогнувшись под своим любимым легким
одеялом, в полусне раздумывала, что ей делать: откинуть одеяло и встать или еще
подремать? Утренний короткий сон все-таки одержал победу, веки не
разомкнулись, девочка глубоко вздохнула и вновь задышала ровно. Она сидела на
берегу голубого озера, улыбалась кончиками губ, поправляя рукой непослушную
челку, играющую с утренним ветерком. Алина видела этот сон очень часто,
именно под утро, на границе яви и дремоты, и всегда оставалась довольная собой,
рассматривая себя такую хорошенькую со стороны. Но только не в это утро. Она
испугалась, до сознания доходила странная мысль, сон – не её. Алина видела себя
в чужом сне. Это было необъяснимо, но ощущение оставалось, оно нарастало и
связывало ее с вчерашним днем.

    После лекции с однокурсницами они вылетели из лектория, торопясь
раствориться в толпе студентов, шумным потоком устремившихся по коридору к
выходу из учебного корпуса. И вдруг ей очень захотелось обернуться и увидеть
того, кто пытался сопровождать ее своим взглядом, настойчивым,
захватывающим ее сознание и сковывающим до вязкости все мышцы,
останавливающим дыхание.

    Сон оборвался, голова яснела, становилась вновь свежей, грудь еще
вздымалась, но она дышала все ровнее и спокойнее. Алина, видевшая этот сон
тысячу раз, именно в этот момент почувствовала, что кто-то о ней настойчиво
думал, чужой. Думал во сне, заставляя ее испугаться необъяснимого ощущения.
Мысль стала теряться, как легко забывающееся утром сновидение, и которое уже
невозможно вспомнить через мгновение.

    Алина тряхнула головой, вскочила с кровати и прошлепала из своей спальни по мягкому ковру в туалет и затем на кухню. Завтрак был обычный, мама до своего ухода на работу успела выложить мягкий творог из холодильника на стол, чтобы тот немного согрелся, и Алинка не ела бы его холодным, в любимую египетскую кружку была уже засыпана ложка растворимого кофе, оставалось лишь налить кипятку из электрического чайника и добавить топленого молока. Запивая творог, она вдруг опять вспомнила свои ощущения от знакомого, но в этот раз непонятного своей тяжестью, сна. Хотела прогнать видение, сосредоточившись на телевизионной картинке, где телеведущая говорила о студенчестве и начале экзаменов.

    На экране медленно, наплывая из большого шумного коридора, вырастала
волна с вяло мычащими студентами. Шум был тягучим и вязким, как сахарная
вата, которую Алина не любили еще с детства. Алина увидела себя сзади из-за
спин плывущей студенческой братии, ее голова постоянно пропадала из поля
зрения. А потом на нее с экрана как из зеркала взглянули умные слегка уставшие
глаза молодого человека, явно приятной внешности. Она ощутила его мягкие
правильные черты, не было яркой красоты, было спокойное теплое лицо юноши.
И это происходило в вестибюле их университетского корпуса, в зеркале
отражался знакомый интерьер. Ладони прошли по глазам, и Алинка, продолжая
смотреть на экран, опять увидела ту же телеведущую, которая теперь
рассказывала о проблемах общества.

    Расслабиться полностью не получалось, Ярослава странно настойчиво
начинало распирать желание увидеть эту девочку уже не во сне, наяву. С детских
лет в его воспоминаниях сохранилось чувство обязательной необходимости
увидеть в тот же день человека, который приснился накануне. Этого человека
хотелось не просто увидеть, непременно от чего-то или кого-то защитить,
уберечь, обнять и охватить руками крепко накрепко, чтобы никакие неприятности
не коснулись близкого человека. Завтракать Ярик не стал, только выпил из пакета
с вечера оставшегося на кухонном столе вишневого сока. Умылся, плеснув в лицо
несколько пригоршней воды, развернул подушечку жвачки, закинул ее в рот.
Шорты, кроссовки, футболка, Ярослав вылетел из квартиры, перепрыгивая через
несколько ступенек. Рассудительно оценить свой утренний порыв он смог лишь
на полпути к учебному корпусу. Почему ему захотелось мчаться именно туда,
понятно не было. С таким же рвением можно лететь в любое другое место, но ему
хотелось именно к университету. Настойчивое требование охватывало его
целиком, завладело сознанием, заставляло сокращаться мышцы, биться учащенно
сердце. Волна этого настойчивого воззвания распространялась кругом, ударяла по
предметам, домам, автомобилям, деревья по ходу начинали вибрировать листвой,
воздух звенел.

    Алине стало тревожно, захотелось, чтобы в этот миг оказалась рядом ее
мама. Она крутила головой по сторонам, морщила лоб, сводя к переносице свои
брови. Хотелось, встряхнув головой, прогнать непонятное наваждение. Толчком в
сознание пришло желание немедленно куда-то бежать. Куда? Втиснувшись в свои
любимые облегающие джинсы, головой и руками влетела в белую с блесками
футболку. Потом задумалась, отступя от зеркала на шаг, стянула ее через голову
и, достав из шкафа шелковую блузку, уже на ходу ее застегивала, сбегая по
лестнице. В руках на автомате оказалась легкая сумочка с ключами от квартиры и
косметичкой, за спиной хлопнула дверь, а впереди уже встречало теплое
солнечное утро, еще не жаркое и не заставляющее прохожих прятаться в тени
деревьев.

    По университетской аллее она уже не бежала, перешла на спокойный шаг.
Возле парадного с колоннами входа учебного корпуса никого не было. По-
другому и не могло бы быть, она знала, что никого и не должно быть рядом. Ей
было уже почти приятно ощущать силу, заставившую броситься все и бежать из
дома, конечно, не за тридевять земель, то хотя б к учебному корпусу, вместо того, чтобы наслаждаться свободными утренними часами. Где-то шумела дорога,
шлепая автомобильными шинами по своему телу, асфальт вот-вот начнет греться
на солнце, создавая причудливые узоры восходящего воздуха, машины начнут
кривиться в этом воспаленном мареве улиц. Алина присела на диванчик под
раскидистой лиственницей, с улыбкой наблюдая за игрой взъерошенных
воробьев, устроивших утреннюю баню в теплой луже.

    Ярослав тоже перешел на шаг, он не опаздывал, но и знал, что его ждали.
Аллея своим дальним выходом упиралась в лавочку, такую с ажурными
чугунными ножками-боковинами. Скорее не лавочку, а диванчик из прошлого.
Ярик остановился и с наслаждением смотрел на девушку: голубоглазую, со слегка
восточным разрезом, легкими чуть-чуть пухленькими губками, с короткой
мальчишеской стрижкой, в небрежно накинутой наполовину застегнутой
шелковой блузке и джинсиках «в облипочку». Она ничего не делала, просто
сидела на этом волшебном диванчике возле большой теплой лужи с
взъерошенными воробьями, улыбалась уголками губ, поправляя рукой
непослушную челку, играющую с утренним ветерком.

   - Привет! Это ты? – Алинин голос даже не дрожал, она говорила спокойно,
обращаясь к незнакомому юноше с той же улыбкой в уголках губ... .