Алмазная спичка. Парафраз сказа Бажова П. П

Дело это началося,
Прямо скажем, с пустяка,
С самой наибыкновенной
Пороховой спички. Да… 

С малым сотня лет едва ли
Наберётся, как она
Чьей-то светлой головою
Изобретена была.

Много лет над ней мудрили,
Кто-то вовсе даже зря.
Кто точёную соломку
Мазать стал составом я

Не скажу, того не знаю.
Но один наш мастер ей
Был задет сурьёзно. Звали
Его Власыч. По своей

Заводской работе лучшим
Слыл недаром, сталь варил.
Он придумал сталь такую,
Мир которой поразил:

Трут брала, коль ею рядом
Только чиркнуть по кремню.
Стали не было той крепче.
Знать, всё делал по уму.

Из неё сготовил спичек,
Прям по полной форме. Ток
Трут горел-то не от всякой 
От руки. Тут кремешок

Подобрать надёжный важно,
Трут в исправности держать
И в руке большую твёрдость,
И в сноровке понимать.

Другим спичка не давалась,
А у Власыча сама
Ловко действовала. Бают,
Что она стекло могла

Резать получшей алмаза.
По заводу потому
Её прозвали алмазной.
Ну, а токари ему

Форменную коробушку
Выточили и по ней
Надпись вывели: «Алмазны
Спички». Власычу легшей

Эту штуку на заводе
Было делать, потому
Сторожился от хозяйских
Глаз начальства. Всё ж ему

Не свезло. Раз оплошал он.
В самый неурочный час
Обер-мастер заявился.
Немец молвит: «Вас ис дас?

Ти какой тут праф имеешь,
Штоп казённый матирьяль
За казённый фремя тратить?
Палька хочишь получаль?

Ти свои игральки делайт
И устаф мне нарушал?»
Немец в деле мало смыслил
И про сталь не понимал.

У него одна забота,
Чтоб легшее всем жилось,
(На манер немецкий то есть),
По уставу всё велось.

Хоть ты что лучшей придумал,
Что для дела с пользой, но
Раньше не было такого -
Не попустит ни за что.

Звался он Устав Уставыч,
А фамилью Шпиль имел.
Голенастый, головастый,
Нос, как спица. Он умел

Свой устав блюсти, да палки
Заводским лишь раздавать.
(Время ж крепостное было,
Тоже надо понимать).

Стал допытываться: «Кто ту
Коробушечку слепил?»
Власыч на себя всё принял:
Сам, мол, дома смастерил.

Повинился перед немцем,
Ну, а тот враз подобрел:
«Перфый раз фина прощаю,
Болше штобы не посмел!»

И унёс в дом коробушку,
И хвалится пред женой,
Мол, приметливый, глазастый
Надзиратель я какой.

А жена его в том разе
Поучает: «Чтоб тебя
Уважали на заводе,
Правильно поставь себя.

Надо, чтоб тебя боялись.
Уваженья без плетей
Не добьёшься от рабочих.
Палкой крепче русских бей!»

Так жена ему скрипела,
До каленья довела.
Прихватил он коробушку
И скорей в завод. Туда

Его требуют к начальству.
Прибежал, а там указ,
Кабинетская бумага,
В ней про сталь ведут рассказ.

Допытает всех начальство:
«Кто алмазну сталь варил?
Почему об этом чуде
Мастер вверх не доложил?»

Дело вышло так, что спички
По заводу уж давно
В почести большой ходили:
Ими резали стекло.

И один большой начальник,
Видно, был всё ж не дурак,
Разглядел в той стали чудо,
Стал пытать всех, что да как.

Та бумага от начальства
Не с руганьем, а в укор:
Разузнать, кто всё придумал,
Учинить за ним надзор.

Шпиль в своей башке всё это
Передумал на свой лад:
Власыча сварить заставлю
Себе сталь и для наград

Грудь подставлю. Он же немец,
На те каверзы мастак.
И начальству вмиг состряпал
Докладную: «Так и так,

Мол, придумал самолично,
Не щадя здоровья, рук».
С нарочным письмо отправил
В стольный город Петербург.

Сам же Власычу наутро
Говорит: «Сфари ти мне
Из сфой штали польни тигель.
Расрешай моя тебе».

Власыч же простой лишь с виду
И Уставу говорит:
«Не могу сварить той стали.
Рад душой, но сотворит

Её крепость та присыпка,
Что ты сам мне подсыпал
Из своей бумажки. Помнишь,
Как варить сталь пособлял?»

И ведь верно, был тот случай,
Весь завод об этом знал:
Шпиль при варке суетился
И для вида подсыпал

В тигель что-то из бумажки,
Будто тайность знал каку.
Мастера потом смеялись:
«Понимает, пёс, кому

Подсыпать-то, твёрдо знает,
Что у Власыча вовек
Не получится оплошки,
Уж такой он человек!»

Власыч же теперь закрылся
Этим случьем. Шпиль весь взмок,
Силился рецепт тот вспомнить
На аптечный порошок,

Что для видимости сыпал,
Чтоб авторитет поднять
При хозяях. После дома
Начал всё перерывать.

И решил при варке стали
В тигель (без излишних дум)
Сыпать порошки от кашля,
Разных хворей, наобум.

Так и сделал. Власыч тоже
Не пустая голова,
Варит сталь обычну. Шпиля
Сбил с последнего ума.

Тут как раз из Петербурга
От хозяев вновь указ:
Шпилю выдать награжденье,
А заводу есть заказ:

Для наследника сготовить
Из той стали наподбор
Треугольники, линейку,
Саблю, столовой прибор.

Всё с рисовкой, позолотой
И чтобы поделка вся
Стекло резала, как масло,
И востра, как нож была.

Управитель вслух бумагу
Прочитал, а всем смешно,
Потому, что понимают,
Как попал Шпиль с порошком.

Тот взмокрел, пот градом льётся.
От поносу порошок
Чаще сам в нутро вливает
Он от страху. Кабы впрок!

Управитель рысью скачет.
Посмышлёнее, видать.
Сразу понял, что тут Власыч
Главный в деле. Но сказать

Ничего ему не может,
Ведь объявлено же всем:
Сталь алмазную сготовил
Мастер Шпиль. Ему велел

Одному варить и близко
Никого не подпускать.
А заказчики уж стали
Прям на горло наступать.

Ведь заказ-то это царский.
За просрочку хоть на день
Волей царскою нарежут
Твою шкуру на ремень.

Подавай сталь иль бумагу
Напиши, что всё, мол, зря,
Шпиль себе присвоил славу,
Чисто лишь хвастня была.

Управитель видит, круто
Дело завернулось, но
Всё ж нашёл-таки лазейку.
Он начальству пишет, что:

«Нездоровье приключилось
С обер-мастером. Прошу,
Мол, отсрочки, тот недужит,
Как окрепнет – доложу».

Сам за Власыча принялся,
Льстил, грозил, увещевал,
А как понял – тот упёрся,
С друго боку подскакал…

Власыч был в годах преклонных.
Сыновья все подросли.
При отце один остался -
Некудыка. От земли

Вышел маленьким, без мамки,
Без догляду то есть рос.
Братья мать ведь не заменят.
Вот с ранья пошёл вразнос

По кривым судьбы дорожкам,
К картам пристрастился и
Попивать винишко начал.
Его Власыч до поры

Побивал, учил маленько.
Но, чё бить, коль срок прошёл,
Коль упущено-то время,
Когда корень в ствол пошёл.

Парень из себя приглядный,
Так броваст, глазаст, кудряв,
Девкам всем на загляденье,
А душою-то коряв.

Власыч говорил с досадой:
«На Микешку моего
Поглядеть, так ровно сокол,
В деле же, коснись чего,

Хуже он кривой вороны.
Сам не видит, натолкнёшь,
Так его куда-то к боку
Вмиг отбросит. Не проймёшь!»

Ну, а всё же кровь родная.
Куда денешь? Вот к себе
И пристроил он подручным
Сына. Тонкости в литье,

Варке стали хоронил же
Только в голове своей.
Как делить их с пустозвоном,
Пусть и сродственных кровей.

Поженить его боялся,
Ведь загубит век чужой,
И в дому Содом поселит.
Вмиг забудешь про покой.

Управитель же Микешку
Перевёл в господский сад.
Для чего? Ведь там же немцы?
Кормят вдосталь. Он и рад.

Лишь одно ему там плохо,
Что винишко не добыть,
Да и цельный день молчанка,
С немчурой чё говорить.

Сторожится всех. Тут видит -
Девка шпильева, (её
Все Манильей прозывали),
Стала бегать в сад. И всё

Вертится подле Микешки,
Заговаривает с ним,
Хоть смешно, но всё ж по-русски.
Видно, обчеством мужским
 
Там обделена. Микешка
Видит, девка - самый сок,
Красоты немецкой: сыта,
Белобрысая. Чуток

Сделал вид, что прям влюбился
И голову потерял,
Девке глазками играет.
Знать, в амурах понимал.

Сам же крутит ус. Вот стали
Хорониться по углам,
Где никто их разговору
Не мешает. А мадам

Та немецкая умом-то
Издалася вся в отца,
Сразу выболтала, что ей
Надо знать от молодца:

Разузнать рецепт той стали.
Так, видать, отец велит.
Ну, Микешка тут же важность
Напустил, и говорит:

«Очень хорошо всю тайность
Этой стали знаю я.
Время само подходяще
Щас для плавки. Лишь в поля

Надо выйти и в болотах
Те алмазны поискать
Травы, ну, чей пух при варке
Важно в тигель добавлять.

Ежли корешки помельче
В порошочек растереть,
Да по рюмочке подсыпать
В пуд руды, чуть потерпеть,

Беспременно сталь и выйдет,
Что алмаза враз крепчей».
«Где искать такие палки», –
Ему девка кажет? Ей

Отвечает с важным видом:
«Что ж, места те знаю я,
Но ходьбы уж больно много
Предстоит, так что с тебя

Пара бутылей наливки,
Да послаще, да крепчей,
Закусить, чтоб было чем-то,
Ну и от чужих людей,

Надо шибко хорониться.
Мне доглядчик ни к чему»…
Цело лето проблудили
По округе. Знать, ему,

То есть Шпилю, доложили,
Что себя не сберегла
Его дочка. Зря хвалилась
Тайну вызнать. Не смогла.

Девку дома попороли,
А Микешеньку под суд
Подвели, как за провинку
По садовой части. Тут

Отхлестали от души всей,
Так, что и смотреть страшно.
Мастера, как разузнали
Про то дело, так письмо

В Петербург тотчас: «Мол, просим
Чтоб заказ не запорол
Мастер Шпиль, скорей немецкий
Прекратить тут произвол».

В Петербурге разобрались,
Что к чему и от греха
Управителя другого
К ним решили выслать. А

Заодно и тех немецких
Привозных к ним мастеров
Сразу к выгонке «на хаус»,
Всех долой без лишних слов.

Первым делом управитель
Власыча просил сварить
Сталь алмазную, и после
Прослезился, стал хвалить!

Так, что та алмазна спичка
Немцам, вроде, рыбья кость.
Не по нраву, не по вкусу,
А сглотнуть её пришлось.

Всю дорогу к «фатерлянду»
Поминали пирожок
Этот рыбный. Пусть им будет
В назидание урок.

А Микешенька с годами,
(То битьё на пользу, знать),
В дядь Никифоры-то вышел.
Образумился, видать.

За спиной у привозного
Немца жизнь ведь не прожить.
Борода уж в пояс. Сколько ж
Из отцовой чашки пить?

Парню эти все укоры
Стали вовсе поперёк.
И забросил он повадки
Свои старые, всё ж смог

За работу взяться круто.
И теперь ток знай, держись.
Вскорости и поженился
На приезжей. Стала жисть

У него добра и ладна,
Взрастил сына, дочерей.
И наказывал частенько
Он малому, чтоб в своей

Жизни с людом жил в согласье,
По-простому. Только в ней
Опасался дармоедов,
Разнопрочих лодырей.

«Иной больно высоко-то
Себя ставит, хоть дурак,
По чужой спине по жизни
Прокатиться лишь мастак.

Ты с такими, сын, не знайся,
Дом для них навек замкни,
Пуще смерти опасайся
И подальше прочь гони!»