Жанна Дева - украинской девке

Три недоросля из Днепропетровска
тому немного времени назад
избили, искалечили, сожгли
ещё живую девушку, а ей...
верней, уже не будет двадцати.
А что там было? Шлюха-малолетка,
которую пустили на поток
за водкой. Так средневековый город,
чьи стены были взяты до того,
как появились пушки,- год и век
четырнадцатый(даже тут совпало)-
в какой не знаю раз берут опять
больные всем дурным, что есть дурного
в несовершенном мире, сволочи.

Их было трое: три больных ублюдка.
Изобразив волхвов, легко увлечь
дарами всех - сказать ли,- в простоте
живущих. Что подарки эти лживы
и каждого к падению ведут -
примета, по которой нас узнают
и воздадут. К разврату вообще
всегда обман примешан. Неимущих
обманывать подлее. Как детей.
Но, видит Бог, мы все давно не дети.

Да, видит Бог, мы все давно не дети!
Во что играли мы, переросло -
хотя росли и мы - и нас самих
и наши игры, превращаясь в нечто
чудовищное. Маски пристывают
и прикипают к коже. Всё, на что
способен человек - растрескать эту
личину, разбивая, точно грязь
на дне обсохшей лужи, корку лжи
стучащим изнутри биеньем сердца,
ртом, шевелящим мышцами лица
и мимикой, ведущей к мимикрии.
И только влага глаз смягчает боль.
Вот так мы умираем - в струпьях, сплошь
заклеивших лицо, и с сеткой трещин
у губ и впадин, где когда- то взгляд
движенье обнаруживал - по сути,
несдержанность, присущую душе.

И в чём тут дело, если лишены
могил, надгробий тысячи убитых -
и Гитлер, их убивший? Если все мы
участники обмана - палачи
и жертвы,- что мы скажем в оправданье?
Тех было боль... На чьей мы стороне?
На той, где больше полегло народу?
На той, чья правда? Правда - чья она?
А если все вовлечены в обман:
язычники, от египтян до римлян,
семиты, столь же избранный народ,
как арии, буддисты, христиане
и мусульмане, сколько их ни есть,-
то неужели эта ложь во благо
кончается на Боге? Если зря
надежды всех людей на воздаянье,
на суд загробный и, в конце концов,
на утешенье? Что - Он лучше нас?..

Я -Жанна Дева. Ты, сказали, шлюха.
И вправду, ведь не поле перейти.
Мы обе от огня погибли, значит,
мы сёстры. Это крепче, чем родство,
и мученичество тесней сближает,
чем узы крови; тут, по крайней мере,
всё честно... Только горько сознавать
небес - нет, не жестокость; скажем так,
неблагосклонность - и принять их жребий.
Я умерла в костре почти что сразу.
Тебя нашли, старались излечить,
и ты ещё неделю так страдала,
что не понять: простила? прокляла?
Зачем тебе дана была отсрочка?


Эта вещь осталась, и будет незакончена. Сам не знаю, куда меня в ней унесло. Хоть она и значима для меня, она плоха. В ней есть то, что обличает демагогию и пропаганду - злоупотребление местоимениями во множественном числе. Лет десять назад трое молодых людей в Днепропетровске "сняли" девушку, несколько дней истязали и под конец попытались ее сжечь заживо. Ее нашли. Она мучилась в реанимации, потом умерла. Ей не было и двадцати. По ТВ показывали, как она плакала. Не знаю, почему я соединил в своём мозгу ее и национальную героиню Франции. Жанну сожгли, вменив ей в вину ношение мужской одежды, и казнь этой девушки... Тут есть что-то, что сторонится слов. Одна - посланница Божья, другая - просто человек. Это в память о них.