***

С-Петербуржцы предали свой город, отказавшись от имени "Ленинград" , с которым связано величие нашего духа, как с именем "Сталинград" связано наша стойкость. но там переименование города - это самодурство правителя, а эти сами на поводу у собчака предали умерших, но не сдавших ЛЕНИНГРАД...

***
Турист немецкий, юный бюргер
Ел в ресторане в Петербурге...
Он ничего не знал о голоде,
Про смерть людей в блокадном городе...
Не слышал губ предсмертный лепет:
"Хотя б кусочек, мама, хлеба..."
Не знал, что значил в каждом доме
Звук учащенный метронома...
Он просто ел сосиски с пивом,
Культурный, вежливый, красивый...
Поел и вышел, селфи сделал
На фоне Лавры в ризе белой...
Потом дошел до Эрмитажа,
Кому-то зонтик поднял даже...
Обычный бюргер, без упрека,
Когда б не память Пискаревки...
Когда б не глаз запавших чаянье
И шепот: - "Мама..." И молчание...
Турист немецкий, юный бюргер
Ел в ресторане в Петербурге...
За ту войну, за ужас смерти
Конечно же он не в ответе...
Он просто ел сосиски с пивом,
Культурный, вежливый, красивый...
Конечно же он не в ответе
За то, что гибли наши дети...
Обычный бюргер, крыть тут нечем,
Он не причем... обычный немец...
Его винить за что мы можем,
Причем он здесь...
но все же, все же...

Но все же, все же... слово немо...
Причем он здесь... причем тут немец...

ЛЕНИНГРАД

Печенье ел за чашкой чая
И поперхнулся невпопад,
Когда включил канал случайно,
А там блокадный Ленинград...

Суровых лиц немая сила,
Что нас к Победе вознесла,
Как воплощение России,
Непобедима и светла...

Они везут с мощами санки,
Они судьбу свою везут...
У самых, самых, самых, самых
Прощенье попрошу хоть тут...

За то, что предали мы город,
Его великую судьбу...
Ведь Ленинграду дорогому
Оксюмороном Петербург...

У Сфинкса мерзнут ночью лапы,
Холодный лед, стоит Нева...
И нету слов, лишь отблеск славы,
И лишь в молчанье все слова...

КЮТИНЕН ДАНИИЛ ИВАНОВИЧ

Дрожит лучина, в ведрах лед,
Сомкнул усталые ресницы...
Он днем блокадный хлеб печет,
А ночью хлеб блокадный снится...

Он утром встал, в дыханье пар,
Невольно: "Вот и все", - подумал...
Дошел до печи и упал,
От голода в пекарне умер...

Всему, наверно, есть предел,
Но тем ценнее жизнь без срама...
Он пек по норме для людей
И сверх нее не взял ни грамма...

***
"Мам, покатай, салазки на...", -
Девчушка мать упрямо просит...
А до войны - зима, весна...
А до блокады - лето, осень...

"Уже темно, давай, потом..."
И мать с девчушкою уходят...
А там... война, обстрелов гром,
И страшный голод, страшный холод...

И боль, и горе, и разруха...
Лавиной черною зима...
И дочь, как высохшая кукла,
В бреду шепнула тихо: "Ма..."

Потом забылась в смертном сне,
О корке хлеба не мечтая,
До Пискаревки снег и снег,
И мама доченьку катает...