Отдать не хочет воду прижимистая туча

Отдать не хочет воду прижимистая туча,
в которой влаги много, увесистая куча,
в неё вцепилась жадно сквалыга неземная,
хоть с нею сложно, тяжко, подобна ей туч стая.
Лиловые бродяжки лелеют плод заветный,
оттягивают роды, знаком им код секретный,
беременность им в радость, чем дольше, тем богаче,
к тому ж пышнее формы, соседок хилых ярче.
 
Красуются темнея, тучнея непомерно,
взорваться не боятся, плывя по небу мерно,
бесформенность их гордость, а вес победу прочит,
чтоб в авангард сместиться с незначимых обочин.
А в это время стонут деревья без водицы,
скукожились без влаги несчастных листьев лица,
и молят о пощаде луга, посевы, звери,
всего лишь нужно тучам открыть окошки, двери.

Но тучи безучастны к страданиям живого,
они самовлюблённы, не слушаются бога,
и вдаль уносят жидкость в своих огромных чанах,
упрямы безнадёжно небесные бараны.
Пастух им нужен срочно заботливый и властный,
с кнутом из молний жарких и взором гневным, страстным,
чтоб хлестанул с размаху, тем ускоряя роды,
и кончились страдания молящего народа.

На цыпочках пшеница, чтоб быть поближе к каплям,
не сводят взоры с неба орлы, медведи, цапли,
дождутся ль неизвестно, когда – не подсчитали,
пыль покрывает травы, дороги, кроны, дали.
Клубится как живая, вторгается в жилища,
и ветер обезвожен, он дождь повсюду ищет,
но тщетно, неподвластна ему сейчас погода,
надеяться лишь можно, ждать милости и чуда.

И, не ответив, тучи уплыли эгоистки,
как будто чьи-то мольбы лишь глупость и капризы,
их заместили новых гигантских батальоны
на валуны похожи небесные матроны.

Внезапно столкновение случилось великанов,
огонь пронёсся в небе, и наклонились чаны,
и хлынули потоки нахраписто и резво,
и утолял день жажду, но оставался трезвым.
А животы раздулись и обретали круглость,
и радовала эта чудесная опухлость,
и молодели кроны, и оживлялись реки,
весь край преобразился и превратился в Мекку.

Ломились птицы, звери за жизни эликсиром,
и флора наслаждалась хрустальным мокрым пиром,
природа ликовала, и тучи восхваляла,
они же истончались и молча умирали.