Нам хочется песен

Из 80-х

НАМ ХОЧЕТСЯ ПЕСЕН
(два письма в редакцию)

Письмо первое.  БРОДЯГА ЛЮБВИ КАГАНОВИЧ

Уважаемый товарищ редактор!
В прошлое воскресенье русское телевидение города Чикаго показало концерт по заявкам трудящихся с участием звёзд российской эстрады. Одна из этих звёзд, какой-то патлатый мужчина в широких штанах белого цвета, спел неприятным голосом совершенно безобразную песню, слова в которой невозможно было разобрать, но припев звучал следующим образом, а именно так:

” Я – одинокий бродяга любви Каганович,
вечный любовник и вечный злодей-сердцеед”.

Во-первых, певец в широких штанах был так похож на Лазаря Моисеевича Кагановича, как я – на Емельяна Ярославского (он же Губельман). Во-вторых, никогда товарищ Каганович не был одиноким бродягой любви, а был, наоборот, наркомом путей сообщения и членом, между прочим, ЦК ВКП(б). Благодаря товарища Кагановича было построено московское метро и проложены железные дороги во все концы, за что его назвали ”железным наркомом”, а это звание просто так не дают. В-третьих и в четвёртых, вечным любовником был товарищ Берия Лаврентий Павлович, он же, как оказалось, злодей и сердцеед, так что нечего лить воду на чужую мельницу.
Мы, конечно, люди малограмотные. Я не закончил ничего другого, как Высшее бронетанковое училище имени товарища Фрунзе с отличием, несмотря на то, что был лицом еврейской национальности. В звании полковника выехал  в Соединённые Штаты Америки по вызову от кого неважно, и проживаю здесь как больной и малоимущий, то-есть, ветеран.
Так вот, я Вас спрашиваю: зачем это нужно – поднимать голос на наше славное революционное прошлое? Может быть, кому-то оно и не нравится, но другого у нас нет. Сегодня – бродяга товарищ Каганович, а завтра, понимаете ли, – засранец товарищ Орджоникидзе, и так далее. Мне стыдно за эту звезду российской эстрады. Надо сделать ей выговор с хорошим предупреждением и не включать в концерты по заявкам.
А её безобразную песню следует переделать следующим образом, я даже придумал как:

”Я – легендарный железный нарком Каганович,
организатор всех наших великих побед”.

И ни слова про товарища Берию Лаврентия Павловича. Остальные слова можно не переделывать, потому что их всё равно разобрать нельзя.

С приветом,
полковник бронетанковых войск
М. И. Голенищер-Кутузов.


Письмо второе. КАК  ЖИВЁТСЯ – ТАК ПОЁТСЯ

Дорогой господин редактор мистер Финкельштейн!
Вы меня извините, если я начну прямо издалека и скажу, что, слушая русское радио, которое мне установил недавно мастер своего дела Петя Рябоконь, и не думайте, что бесплатно, потому что такого даже представить себе невозможно, не то, чтобы вдруг взять и установить, с чего бы это? Так вот, слушая русское радио, у меня остаётся впечатление, что таки да, мало у нас хороших песен. Вы спросите: мешигенер, больше не о чем тебе беспокоиться, то-есть, мне, и будете неправы, так как беспокоиться есть о чём, хотя бы даже повышенный холестерол, или пошаливают ноги, ну, а что, не надо беспокоиться, если без гражданства всё заберут – и  пенсию, и доктора Гуревича с медикейдом, и фудстэмпы, и неизвестно, чем всё это кончится? Но нет, песни его беспокоят, то-есть, меня. Знаете, почему? Конечно, знаете, но делаете вид, что да, не знаете, как малокультурный человек, как будто это не Вы учились в университете и даже, говорят, кончали аспирантуру, нет, не Вы, а Ваш однофамилец, тоже Финкельштейн, но с другими инициалами? Ах, бросьте, всё Вы знаете, даже смешно говорить. Но всё равно, я Вам отвечу: нам песня строить и жить помогает, это ещё Утёсов пел, хотя его уже нет.
Вы спросите: что ты будешь ещё строить, старая перечница, как я, который прошёл огонь, воду и медные трубы в духовом оркестре, что ты будешь ещё строить, когда тебе уже за восемьдесят, то-есть, мне? Строить – нет, но жить? Мне песня жить помогает, и не только мне, но и Вам, и Берте Яковлевне, и Абраму Соломоновичу с третьего этажа, что ему ещё поможет, если сын уехал в Хьюстон, а дочь замужем, но развелась? А внуки знать его не хотят? А здоровья нет? Спасибо, есть русское радио и Петя Рябоконь. Но я Вам скажу: душа радуется за наших песен, а их, к сожалению, мало.
Не буду врать, например, вчера передают – Люба Успенская. Почему Люба, почему не Любовь? Что ей, двенадцать лет? Я думаю – нет, не двенадцать, солидная женщина, мать. Она поёт: ”Вот пОдали состав и чай подАли, и поезд побежал в далёкий край”, дальше не помню, что с ним стало. Но как это правильно! Здесь этого нет, а раньше, бывало, приходишь на вокзал, состав уже стоит, проводница в берете, нижнее место, а как же, плацкартный вагон, ту-ту! поехали, и сразу – чай.
Три копейки стакан, в подстаканнике, с сахаром! Вейз мир, как давно это было, но ехал – я знаю? – в командировки, в отпуск, ещё куда? Было здоровье, пальто ратиновое, а не эти задрипанные куртки, что все носят, и Вы, наверно. Ехал.
Да, я и говорю – Люба Успенская. Дальше идут другие слова, вроде того, что ”не забывай, как в салочки игра, она ему, а он обратно ей”. Представляете себе? Кто она, кто он, она ему – что? а он ей – что обратно? Не имеет значения и не играет никакой роли, всё равно хорошо.
Или есть такой певец – Миша Шу- или Фу-, тинский какой-то, но Вы его, конечно, слышали. Опять же: почему Миша, а не Михаил? Не моё дело. И такая песня: ”Сёма, вы были член месткома”. Как Вам нравится? Это как будто про меня написано, откуда он знает? Я был член месткома, и меня, между прочим, выбрали единогласно, все были за, ну, может, два или три хулигана были против, но где их нет? Не забывайте, где мы жили. Я этого Мишу как-то видел в телевизоре. Здоровый такой еврей, с бородой, а как-то очень жалобно поёт. И ему, по-моему, не мешает сходить к отолярингологу, пусть посмотрит, что у него с горлом, а то голос хриплый, как будто простудился. Я не знаю, но если Вы знаете хорошего отоляринголога, дайте ему. И ещё другому певцу, его тоже зовут, Вы не поверите, Миша, но уже Гулько, и у него такой же хриплый голос. Так этот, я извиняюсь, Гулько поёт очень трогательную песню, как будто он скрипач и участник войны, и в него попала бомба или – я знаю? – снаряд, короче говоря, он остался без рук, и всё это под музыку. Можете себе представить, что такое скрипач без рук. Всё равно, что футболист без ног или шахматист без головы. И вот он, Гулько, то-есть, поёт: ”Горе, муки этот парень испытал, обе рУки он на фронте потерял!” Этот парень – это он, Гулько, но – обе рУки?!.. Вы знаете, я плакал от этой песни, но не только от неё, мало ли есть причин? если уже плачешь, то плачешь обо всём. Что значит песня! она поднимает чувства, о которых ты давно забыл, то-есть, я.
Но позвольте мне сказать о ком-то ещё, он замечательный певец, и Вы его знаете, он пел: ”Люблю я макароны, но, говорят, они меня погубят”, догадались? Ну конечно, Эмиль Горовец! Я давно его не видел, куда он делся? Но песни передают, значит, жив. Особенно вот эта, ну прямо про нашу жизнь, я её напамять выучил, правда, память уже не та, но всё-таки. Начинается так:

”Я объездил много стран,
жил когда-то в Польше”.

Почему в Польше? что, уже негде жить? Мой зять Рома, от младшей дочери, но уже второй муж, а у него дети от первой жены, это целая история, так он ездил в Швейцарию. С женой, конечно, которая моя дочь. Другие ездят в Париж, там тоже хорошо. А что делать в Польше? Так вот:

”Я объездил много стран,
жил когда-то в Польше,
но страна КолумбусА
нравится мне больше”.

Что такое – страна КолумбусА? Я долго ломал себе голову, но так и не догадался, такой страны вообще на глобусе нет, а ему она нравится больше! больше, чем что? Чем Польша? Но дальше идёт припев:

”Хорошо в АмерикЕ (с ударением почему-то на последнем слоге),
просто я в неё влюблён,
хорошо в АмерикЕ (опять!),
если в банке миллион!”

И тут я Вам скажу так: хороший певец – Эмиль Горовец! Даже несмотря на ударение, потому что, если в банке миллион, то хорошо везде. Если бы у меня был миллион!
Утром – кофе со сливками, прямо в постель, или какао. Или даже чай, но цейлонский, а не этот, что на нитке и его опускаешь в чашку. Гренки, сыр, желательно российский, колбаса двух сортов, хлеб украинский. На ланч – ещё не знаю, надо подумать, я Вам напишу потом. Всем дочерям – по сто тысяч, их у меня три, дочерей, то-есть, это уже триста тысяч. Внуков – пять, не считая Роминых от первой жены, но живут с ним, каждому – по сто тысяч, это пятьсот тысяч. Племянникам по пятьдесят тысяч, их два, всего сто тысяч. Итого девятьсот тысяч, я, знаете, бухгалтером был, так что считаю в голове, своей, конечно. Но что остаётся мне? Отнимаем от миллиона, и получается сто тысяч. Даже если уплатить налоги инкам тэкс, то всё равно хорошие деньги. И обо всём этом поётся в песне – если в банке миллион!
А дальше так:

”Я живу теперь в Нью-Йорке,
возле океана,
Брайтон-Бич теперь люблю я,
как Одессу-маму”.

Наверно, он одессит. Я, например, из Киева, поэтому меня этот куплет не трогает, тем более, что я живу в Цинциннати. Но слушайте:

”Я на велфэре сижу
вот уже три года,
не работаю, а ем,
да здравствует свобода!”

Конечно, это надо петь, тогда становится понятно. Сейчас, правда, велфэр урезали, и зубы по медикейду не дают, но свобода есть. Вчера прибегает Беня Герценштейн, кричит караул. Что такое? Треснул верхний протез, и не может жевать. Что тебе уже жевать, то-есть, ему? Куры? Кушай картофель-пюре, всё протёртое, кашу. У тебя, слава Богу, жена есть, то-есть, у него, пусть готовит. И желудок будет хороший, а то от слабительного уже такая слабость, что хочется лечь. Гуревич выписывает лошадиные дозы, правда, лекарство бесплатно, но зачем? И ещё мне не нравится это ”да здравствует”. Там кричали ”да здравствует”, здесь кричим ”да здравствует”, не надо. И опять припев, но уже – Вы слышите? – на английском языке, я выше писал: ”Хорошо в АмерикЕ, просто я в неё влюблён”, а по-английски это будет так:

”Ин Америка из гуд,
эвриван из хэпи хер,
ин Америка из гуд,
гуд ту би э мильонэр!”,

то-есть, то же самое, но на ихнем языке, чтобы было понятно всем. Я, правда, не совсем понимаю, что такое ”эвриван из хэпи хер”, причём тут хер, это неприлично. Я знаю, что такое ”хэпи”, значит – счастливый, но ”хэпи хер” – как это понимать? Хотя, когда поют, то не надо задумываться, песня не для того, чтоб думать, а для того, чтобы слушать, правильно? И Вы со мной согласитесь.
И последний куплет:

”Как мы жили, что мы пели,
знаете и сами.
Как живётся – так поётся,
пойте вместе с нами!”

Но как же можно петь вместе с ним, с Эмилем Горовцом, если он на радио с оркестром, а я – в квартире с кондиционером? И он поёт громко, на всю мощность, а я еле-еле, чтобы соседи не прибежали? Поэтому он так и говорит: как живётся – так поётся. Почему все певцы поют хорошо? Не надо большого образования, как у Вас, чтобы сказать: потому что жизнь у них хорошая, и слава Богу, не на что завидовать.
Я бы мог ещё много чего написать – про песни, про пляски и тому подобное, но у меня кончается бумага, а когда внуки принесут – неизвестно, у них на уме алгебра и рокинрол. Ты, дедушка, они говорят, выходец из прошлого века, то-есть, я, пусть они будут здоровы. Принесут бумагу – напишу ещё, адрес у меня есть.
Желаю Вам всего наилучшего, главное – чтобы всё было хорошо. И слушайте песен.   

Ваш доброжелатель
Семён Исаакович (штат Охайо).