зима холодит ладони небывалым своим размахом

зима холодит ладони небывалым своим размахом,
и горят огнём сотни наших писем и тысячи откровений.

а любить тебя — это добровольно голову класть на плаху.
я решаюсь и снова кладу тебе её на колени.

мне пора признать, что друг другу мы безразличны,
сквозь слезы что-то прощальное процедив.

потому любовь — это диагноз на смятом листке больничном,

и сегодня я снова встречаю свой рецидив.

мне смешно до истерики ощущать, что я уязвима,
вошло в привычку вздрагивать по ночам.
я оставляю тебя, хороший, и ныряю в глухую зиму.

там, где была любовь,
пустоту заполняет паника
и печаль.

дальше некуда падать — это дно, понимаешь, дно.
венчая лажа, фатальность, тоска и варево,

но когда ты мне снишься: такой красивый и неродной,
я теряю способность здраво мыслить и разговаривать.

все мысли о тебе я прерываю сотней дневных сует,
остаётся ждать, скрестив пальцы, только бы помогло.

я могла бы соврать, что у меня к тебе совсем ничего нет,

но ты сидишь у меня внутри
привычной тупой иглой.

я уже ничего не жду, не смотрю на бег часовых стрелок.
ты останешься самой красивой мечтой, провальным случаем.

когда я тонула в твоих глазах за миг до моего расстрела,

те минуты по праву могли бы
назваться лучшими.

я давно уже никого не оправдываю, не виню,
только обречённостью проникнут мой каждый стих.

а любить тебя — это закрыв глаза, опускать броню,

оголять свои раны, зная,
что будешь целиться
прямо в них.

время течёт сквозь пальцы — колкий зыбкий песок.
все закончилось, только что-то мне не даёт остыть.

ты целуешь в лоб и ласково целишься мне в висок,

но ледяной патрон оказался опять холостым.