и она зарекается не искать

и она зарекается не искать его ни живым, ни мертвым,
не давать волю страхам, панике и отчаянию,
не скучать по нему ни в глухой провинции, ни в Нью-Йорке,

у неё ни черта
почему-то
не получается.

он её ворожит, влечёт за собой и манит.
рядом с ним реальны любые высоты и виражи.
она хранит его в сердце, в самом надёжном своем кармане.

у неё к нему
бесконечная нежность
длиною в жизнь.

он проводит ладонью по волосам, называя своею милою.
сердце, по сути, — самый ненужный и глупый орган.

у неё к нему спектр чувств: от ревности, до бессилия,

от желания виснуть на шее, до жажды вцепиться в горло.

и она не надеется на возможность других вариантов.
она тонет в нем без надежды увидеть злосчастный берег.

"он к тебе не приедет, глупая" — повторяет она, как мантру,

но до сих пор почему - то
в неё не верит.

нуждаясь в его тепле до ноющей оскомы,
она написала три сотни бесполезных строк.

он приходит всегда внезапно, таким родным,
но едва знакомым

и целует так,
будто кинжал
загоняет ей под ребро.

он всегда возвращается после былых разлук,
выворачивая нутро, затуманив, как смог и дым,
опаляет её огнём, оглушает, как монотонный звук.
и она растворяется в нем (очевидно ведь — жди беды).

но она улыбается через боль от восторга, тупого ужаса.
этот мальчик стал недостижимым идолом.
пусть вселенная даст ей стойкости, храбрости, мужества

наконец признать —
он был всего лишь
выдуман.

она изливает душу несговорчивому попутчику,
теряется в лапах города, садясь в такси.
что-то в груди износилось, выцвело и измучилось.

она ждёт его, кажется, уже сотни отпетых зим.

ей бы запоминать его от кромки густых волос,
до россыпи родинок на чуть смуглой родной спине.
но не дрогнет его рука, не обдаст ледяной мороз,
если однажды что-то напомнит ему о ней.

ей бы только слышать его заразительный томный смех,
тихий шёпот под надрывный сердечный ритм,
укрывать его от невзгод, держаться за руки на виду у всех,
ощущать под рёбрами животрепещущее внутри.

ей бы только слушать его незамысловатую речь,
от этого жара кровь пульсирует у неё в висках.
и такая шальная радость — ненароком коснуться плеч.

и такое бессилие наступает,
если его приходится
отпускать.

ей бы только смотреть на него, упиваться жаром его ключиц.
исцелять любовью, словно живой водой, все на сердце трещины.
целовать в висок, обнимать в глубокой немой ночи.

только сны, где они вдвоём,
н и к о г д а
так и не станут
вещими.