Сон венок сонетов из короны венков Lorem Ipsum

Магистрал

А за окном мелькают времена,
что состоят на треть из сновидений.
Сон – странная густая пелена
из прошлых и грядущих наваждений.

Когда весло доставлено к руке,
пора грести на поиски причала.
Не ведая, что будет вдалеке,
придётся оттолкнуться от начала,

и задохнуться вольностью ветров,
и, распахнув отравленную душу,
лишить себя накопленных даров,
плыть, постепенно забывая сушу,

стать циферблата жителем неясным,
меняющего жуткое с прекрасным.

1

А за окном мелькают времена
мозаикой накинутой на плечи
цыганской шали: лица, имена
и души – лишь на четверть человечьи.

В пестреющий заплатами шатёр
влечёт толпу зевак неудержимо
слепой, без нот играющий, тапёр.
И беглым пальцам, лёгкостью нажима

на клавиши, дано перекроить
невольных грёз цветные наважденья.
И с виду незаметные движенья
готовы скудный разум покорить

мятущихся в пространстве привидений,
что состоят на треть из сновидений.

2

Что состоят на треть из сновидений
прошедшие и будущие дни,
мы понимаем в час полночных бдений,
когда на небо падают огни,

похожие на искорки кострища,
что поджигают боги на заре,
а поутру сплошные пепелища,
темнея на измученной коре

родной земли, зализывают раны
и порастают сказочной травой –
властительницей правды вековой,
целительницей пробуждённой праны.

Но, чьи бы ты ни вспомнил имена,
сон – странная густая пелена...

3

Сон – странная густая пелена
по образу тончайшей амальгамы,
которая всегда заселена
зачатками типичной мелодрамы,

где от манжет отпоротый сюжет
пришит к воротнику воспоминаний.
Тускнеющий от времени горжет
не защитит от разочарований.

Телегу сна неистово трясёт,
как будто обветшалую кибитку.
Сомнительному, в сущности, прибытку
дорога жизни не ведёт подсчёт,

хоть состоит из странных порождений,
прошедших и грядущих наваждений.

4

Из прошлых и грядущих наваждений
слагается мозаика холста.
Играя, череда перерождений
распределяет лучшие места

меж теми, кто воистину не дорог,
и теми, кто отчаянно несмел,
иных же – затуманивает морок
в скоплении однообразных тел,

что грезят в яви и, смеясь, танцуют,
плетут венки на скошенных лугах,
блаженствуя в придуманных кругах,
в иных уже почти не существуют,

но принимают то, что вдалеке,
когда весло доставлено к руке.

5

Когда весло доставлено к руке,
скользи по неизведанного глади.
В твоей судьбы промокшем рюкзаке
огрызок карандашный и тетради,

исписанные виденным во снах.
Ты – только наблюдающий смотритель,
в чужих многоимённых временах –
всего лишь постоялец, но не житель.

И то, о чём поведано иным
через зрачки твоих недосказаний,
отлично от любых шаблонных знаний,
хоть сложно распознать туман сквозь дым,

но чтобы нас реальность различала,
пора грести на поиски причала.

6

– Пора грести на поиски причала,
где явлен путь в заждавшиеся сны! –
ночная птица жалобно кричала
в предчувствии предсказанной войны.

Плыла над полем дымка вековая,
над ней – перебинтованный сапог;
играл трубач, погибших созывая,
и не играть он, кажется, не мог;

горела жизни выцветшая нитка;
пылал на шар намотанный клубок;
ползла печали скользкая улитка,
как водится, на северо-восток;

ты шёл, зажав обойму в кулаке,
не ведая, что будет вдалеке...

7

Не ведая, что будет вдалеке,
достаточно порой переродиться.
Вот ты из дома вышел налегке,
вокруг зима, и не остановиться,

не повернуть к уютному теплу,
не скрыть себя от ветренных объятий
и жизни утомлённую юлу
не удержать на плоскости понятий.

И лишь руки знакомый силуэт
ещё заметен, но уже крылами
ты делаешь сакральный пируэт –
прощальный жест оставшимся в Бедламе,

где юность отцвела, но не настала...
Придётся оттолкнуться от начала.

8

Придётся оттолкнуться от начала –
от вымысла, размытого дождём,
в котором бесконечность причитала,
себя сдавая страждущим в наём.

В блужданье душ – божественный порядок.
В движенье тел – сомнений миражи.
И лишь листы исписанных тетрадок,
краснея, отстраняются от лжи.

Возник ли ты за миг до пробужденья
или за шаг до погруженья в сон?
В какой момент меняется фасон?
Что есть теперь игра воображенья?

Меняет неизбежное покров –
ты задохнулся вольностью ветров.

9

И задохнуться вольностью ветров
становится предвиденно-желанно
в момент пересечения миров,
меняемых местами постоянно.

Но сколько длит себя в пространстве сон,
и почему во сны перетеканье
к аккордам добавляют обертон –
надзвучное, космическое знанье?

Дыханьем ночи укорочен путь
от старого до нового Завета.
Прикрой ресницы пеленой рассвета
и хоть на миг самим собой побудь,

чтоб попытаться выбраться на сушу
и распахнуть отравленную душу.

10

И, распахнув отравленную душу,
глотнув воды, что подарил исток,
что я создам во снах и что разрушу?
Покину ли мерцающий поток?

И, растворясь в обыденности быта,
приму ль печать, скрепившую печаль?
Уйду ли я тропою неофита
в никем не досягаемую даль?

Монета сна по-прежнему двулика.
Где ты на ней? С которой стороны?
На звуке оборвавшейся струны
ты снова просыпаешься от крика.

И вот вопрос: в котором из миров
лишить себя накопленных даров?

11

Лишить себя накопленных даров,
вместившихся в открытые ладони.
Расчистить снег вкруг сказочных шатров,
где стелют гривы призрачные кони

у ног неописуемого дня,
вошедшего на трон иносказанья.
Услышать, как звучат не из меня
из-за меня остывшие признанья.

Закончен день. Должна случиться ночь.
Не прорастёт посеянное семя.
Вдох Брахмы закольцовывает время
и никому не пробует помочь –

из тех, кто служит сорванному кушу, –
плыть, постепенно забывая сушу.
 
12

Плыть, постепенно забывая сушу, –
не самая весёлая игра.
Всё время кто-то просится наружу,
как в поезде, когда сходить пора

с подножки мира в сумрак сонной ночи.
Пеняющий на возраст пассажир
незрячие на ночь наставит очи,
вживаясь в неизведанный ранжир,

где каждому назначенное место
среди других заведомо мало.
Снаружи сна столь ветрено и зло,
что, кажется, не избежать ареста

и, не сроднившись с лезвием опасным,
стать циферблата жителем неясным.

13

Стать циферблата жителем неясным.
Начать отсчёт космических времён.
Оставить явь сомнениям напрасным,
вступив под шёлк магических знамён.

Стереть росу с лица чужой планеты.
Воспеть любовь и отпевать её.
Смотреть, как веселятся кастаньеты
и как над этим кружит вороньё.

Застыть столпом, на долю оглянуться
секунды, чтоб не думать свысока
о том, где начинается река
уставших, нежелающих проснуться

и с выбором смириться ежечасным,
меняющим в нас жуткое с прекрасным.

14

Меняющего жуткое с прекрасным
нам дарит запотевшее трюмо.
Сколь человек бывает разномастным,
устав влачить извечное ярмо

своей судьбы, записанной на свитках.
Вглядись в ладони, старый хиромант:
вчера бельём болтается на нитках,
и ты – по сути, вечный эмигрант –

среди среды таких же эмигрантов
из детских улыбающихся снов,
ушедший от таинственных основ
блуждающих впотьмах комедиантов, –

растишь в себе сомнений семена.
А за окном мелькают времена...


11 ч. 41 мин.    24.12.2023 года
      12 ч. 54 мин.     22.01.2024 года