Ворожея и поэт

На глаза опустились усталые веки,
Засыпаешь... Вот так – у стола... Тишина.
И ночные, тяжёлые,  чёрные реки
Укачают тебя возле самого дна,
Возле самых ненастных, ненужных, нелепых,
Обожаемых снов. Про неё. До утра.
Каждый сон,  как вчерашний,  как гипсовый слепок,
Как  зачитанный  список бесценных утрат.

И качают всю ночь эти чёрные волны,
Рвут на части усталое сердце твоё.
Мне б погладить тебя и тихонечко –  «Полно,
Успокойся,  мой свет, и плыви в забытьё.
Не смотри  эти сны,   не кручинься, не надо,
Ну-ка, я  поколдую – и сгинет печаль.
В чашку чая  добавлю  рождественских радуг,
Пожалею, поглажу. Двенадцатый час
Самый лучший,  для всяких магических штучек,
Колдовства, ворожбы и любовных присух.
Засыпай,  мой  хороший. Да как же измучен...
Вот,  я порчу спроворю на тех щебетух,
Вот я глазом недобрым в ту сторону гляну,
И увянут, как в поле дурная трава...
Новый сон нагадаю, прозрачно-стеклянный,
Удивительно тёплый, чтоб не тосковал.

И к утру позабудешь все горести эти,
И проснёшься здоровым.  А в доме тепло,
За окном просыпается, ясен и светел,
Чистый город. А прежнее всё утекло
В ту ночную, тяжёлую, чёрную речку.
Словно,  смыло водой и тоску и печаль...
Кот пушистый мурлычет тихонько у печки,
В  красной чашке  дымится заваренный чай,
Ворожея  ушла. Испарилась. Исчезла.
Ну и ладно.  Ты весел и лёгок  теперь.
Облегчённое тело, как после болезни,
И слова, и слова!  Записать бы, успеть.

7.01.