мы встречали густой ноябрь

мы встречали густой ноябрь повзрослевшими и пустыми,
шли по спящему полю, по укрытой листвой траве,
искали слабый пульс, не открывая дрожащих век,

боже, какими мы были славными

и простыми.

и мечты разбиваются об асфальт с девятого этажа,
и ступни ног омываются леденящей речной водой.
ты улыбаешься мне, такой юный, усталый и неродной.

ты улыбаешься мне - я цвету.

мне ничего не жаль.

слушать наставления сильных мира сего претит нам.
а таким как мы, уверяю, закрыта дорога в рай,
столько боли, хоть сейчас ложись на землю, да умирай.
мы достойны большего, чем оставаться в титрах.

мир - не что иное, как непроглядное месиво
из людского гнилья, бессилия, скорби, спеси,
а тут мы - смешливые сорванцы, отчаянные повесы.

мы взрослеем.

это больше совсем не весело.

от гундосого голоса с нежностью и хрипотцой
тьма проступает в расширившимся зрачке.
вместо побега я решаю устроиться на ночлег

в этом пекле,
где я сгорю,
вспоминая твоё лицо.

я запомню шёлк твоей кожи, родинки, тёмную прядь.
с нас хватит крайностей, пора соблюдать режим,
ощутить, как бессмысленно и спокойно жить,

когда совершенно некого потерять.

память, как дымка над озером, иллюзорна.
я учусь привыкать к молчанию на конце телефонного провода,

ты для меня останешься

чертовым поводом

ненавидеть людей с твоим именем
и до боли похожим взором.

мой удел - в стихи превращать сладкую горечь-боль.
твоя нежность плавит мои доспехи, срывает маски,
я стою над бездной, вниз поглядывая с опаской,

но мне легче жить, если ты держишь мою ладонь.

тоска поёт вечером сбивчиво и плаксиво.
я хочу не чувствовать больше, чем надо, своей вины.
когда ты целуешь меня в затылок, чуть касаясь спины,

боль теряет свои права.

становится

выносимой.