Памяти Льва Семёновича Рубинштейна

Есть те, в кого приятно укладывать стихи, как бы болью не тремолировало при этом тело. В общем-то, мне только такие и попадались для письма. Я вряд ли уже смогу писать на пустую душу. Мои стихи можно читать эпохами, концентратами любовей.
Между тем, над нами происходят дела куда более великие, чем писательство. Однажды все эти строки выскажу уже не я. А зачем, собственно, "я"? Вот так: умирает поэт, а все недосказанные им строки урывками втекают в головы всех остальных, других поэтов, равномерно распределяясь между ними; или, может быть, выбирают себе новое русло, с небес глядя на нас сквозь мерцание окон миллиардов закрученных, заострённых на концах звёздных опилок - вот наши перья и кто ими, собственно, пишет. А я так и остаюсь дрожать, узнав о смерти поэта. Я встречала его всего раз, но это было что-то важное. Я просто не поняла. Тогда. И да, мы все "уходим врозь", совсем неожиданно и катастрофически случайно. Не забываю.
В жизни нам встречаются миллионы людей, но лишь некоторые выбиваются в наших венах из ритма, как этот концентрат из остальных моих. И есть люди, в которых очень больно укладывать стихи. Но, чёрт, как же приятно... Только в них и приятно...