Часть третья. Бостон. Глава 1

«Сочинители романов нередко сходятся во мнении о том, что такое окружающий нас мир. В их представлении это какой-то грандиозный и диковинный спектакль, где каждый некоторое время играет свою роль. А потом сходит со сцены, чтобы никогда больше на ней не появиться. Писатели утверждают и другое: вот тогда-то, сходя со сцены, мы и становимся равными.»

Милош Црнянский

Как подлинная, бесценная драгоценность не радует несведущего человека, так и истина неразумного, другому же она доставляет радость! Бандитская жизнь дорога, иногда длинная, приехать только по ней некуда, спрячешь голову, хвост выглянет, путь есть плод. Когда он окончательно созревает, возможно две альтернативы, ты или в могиле, или в тюрьме, в первом случае поминки по Финнегану, во втором «Одетые камнем», вряд ли «Монте Кристо». Смерть — это краткое изложение всей нашей жизни, если мы не подготовлены, будет не просто, все равно, что сдавать годовой финансовый отчёт, светит, но греет.

Можно ещё сыграть в игру «Отверженные», что сейчас пытаются некоторые блоггеры, но это скучно. Кто становится на скользкую дорожку, обязательно поскользнётся, над ним воссияет чёрный крест. Единственное лекарство от этого вера, вера вообще лекарство, оно порой; неприятно на запах, но сладко на вкус, когда вы берёте в рот, исцеляет болезнь.

- Грей, брось ты штуки эти,
Нет, ни за что на свете.
Дети вдруг пойдут
У нас на грех с тобой,
Нет, нет! - сказала Кэт.

Атос в 3-ем Неопалимовском переулке – в начале XIX века назывался Тёплым по наличию бани, теперь её отсутствию, проходит на север параллельно Смоленскому бульвару – во дворе дома за посольством Саудовской Аравии пинал машину какого-то гражданина по колёсам, чтобы сработала сигнализация. Он был с плеером, Андрея Миронова ценил и любил, один раз даже встретил его в Голландии, когда был в гостях у своих друзей, грузинских евреев, обчистивших пол Тбилиси, они купили в Роттердаме чудесный дом недалёко от знаменитого королевского замка на море, ездили на спортивных кабриолетах, российская богема была в восторге от него. Миронов был со своими пассиями, много пил и становился разговорчив, всем доставлял, потом вдруг внезапно печалился, хватаясь за сердце, замирал, оно у него было больное. Джуна предсказала, долго не проживёшь, Миронов знал и выжимал себя, как столовый лимон, до капли, в этом он был похож на Брюса Ли. Ашот хотел, чтобы хозяин вышел из дома, отобрать у него ключи, разблокиратор не брал сигналку, но никто не показывался, Ашот плюнул, день сегодня не клеился.

Когда Амирам сообщил ему, что поймали Бирю, он сразу понял, что произошло! Захват морпеха, профессионала почти высшей лиги, почти такого же, как Киллер, не считая каратэ, произошёл по чьей-то чёрной воле сверху магическим образом. (Магический реализм.) Биря, прошедший воды и огонь, был советским «морским котиком», взять такого на арапа практически невозможно, тем не менее это произошло. Кто подставил снайперу невидимую подножку, Атос понять не мог, он позвонил Розову.

- Конец, - сообщил он, - наш гонец на больничке.

- Что, заболел? - удивился Розовый. - Чем?

- Да, и сильно! - Ашот разразился дьявольским смехом, став похож на слуг сатаны. - Увезли по «скорой», уже прооперировали, отрезали ногу.

- Чего? - Ашот рассказал «майору», каким добрым человеком оказался отправленный армянской этнической преступной группировкой ленинаканских в главный центр оргпреступности Кавминвод на положение Амирам из Баку, босяк и поэт.

- Ну, что делать, - протянул Розов. – Бывает… Почему он заснул, и его взяли? Напился?

- Хер знает! – Розов психанул.

- Никогда не начинай в разговоре со мной фразу со слова «хер»! - Настроение Атоса испортилось окончательно.

- Говорит, вроде нет.

- Что сразу не пристрелили?

- Ставят какие-то опыты… Чтобы он излучал какой-то свет.

- Их дело, - сказал Розов, - делать не хер!

- Амирам продвинутый пацан.

- Амирам-то продвинутый, - Розов поменял глазную повязку. - Друг его меня беспокоит этот, армейский.

- В смысле? - морщины на лбу Атоса поползли вверх.

- Шах этот, который тебе в грудь ногой… Вернётся, узнает всё. Его кент и Амирам, разбазарит сто процентно!

- Ну и что? - Розов, морщась от боли, махнул рукой, погоди, Атос перед ним двоился и троился, очки не помогали. Лучший опер МУРа с трудом переходил на светофор дорогу, о вождении машины не могло быть и речи, возили Олени. Врачи сказали, плохо сделали вам в Германии операцию, топорно, рак перешёл на глазной нерв, потом непременно перейдёт ниже в гайморовы пазухи и на челюсть, надо менять лицо. Находить донора, пересаживать с него щеки, лоб, подбородок, уши, часть шеи, до них тоже дойдёт, это стационар. Сколько, кто знает, как пойдёт… Розова до зарезу нужен был и Шах, и общак.

- А этот, как его там, - спросил он, - поэт? Любитель расписать на троих? (МУР все знает!) Где он?

- Не знаю, - честно ответил Атос, - а что?

- Сколько я тебя учил, - превозмог себя Розов, - не отвечай вопросом на вопрос.

- А почему ты думаешь, я не пойду с тобой воровать? – спросил Атос, зазвонил телефон, Ляпа, московская сотовая.

Он долго ждал вестей от Партая и Ромея, но их пропал и след. Может, в карты заигрались? Вообще дома? На джипах и «меринах» долго колесили по дворам Люберец и Балашихи, подтвердили, уехали. Ляпа позвонил Ашоту, резкий запах армянского коньяка ударил из телефона:

- Гаэ! (Мы армяне.) От души душевно в душу за братский подгон, - Атос имел в виду бутылку «амаретто».

- Гаэ, гаэ, - сказал Ляпа, - Ты где? Это я, на здоровье!

- На Петровке.

- Тридцать восемь? Люблю армян! Скажи, твой майор боевой? Розов?

- Ещё какой, - сказал Атос, - с работы выгнать не могут! Ему министр сказал, хороший ты человек, но в МВД хозяин должен быть один, пинком под жопу на Арбат! Натуральный бандит, серьёзный. Банда у него тоже, братья, скажи, что надо? Опять за цыганов?

- Нет, - сказал Ляпа, - не за цыган, у них там наши пацаны в СИЗО, Заяц, Антон, Архип. Антоша послал на выезд двоих, не вернулись.

- Куда послал, скажи, спросим! Мы всё можем в наших масштабах.

- Корона не закачалась? Всё можем… Прибей понты! В Пятигорск, знаешь такой город?

- Слышал, - сказал Атос, - там Остап билеты продавал в «Кабачок 13 стульев» пани Зосе. Посетителям у окна мы подаём больше.

- Для рекламы! Если сможешь, попроси выпустить ребят, я зашлю тебе, себе долю? Туда съездят, найдут пропащих, добро? Ваших там не надо воровских, дела мои.

- Воровских, - засмеялся Атос, - мы что, Воры? Я вообще в коммерции, машины.

- Дом начинается с фундамента, бизнес с крыши, ты на стрелки. В бане с Мироном был, он бандит.

- Ты как моя бабушка, про всех в Ереване, Арарат только вернуть не смогла, я думаю.

- Подумай, - сказал Ляпа, - надо этих троих… Да, женщина там ещё одна, её тоже, зовут Лена.

- Как, - удивился Атос, - тоже выпускать? Кто будет сидеть?

- Если надо, - чётко сказал Ляпа, - за неё я.

- Понятно, шестерит тебе, - сказал Атос, - всех выпускать, скажу Розову. Только сам не ходи в изолятор, у легавых зуб на тебя за Арбат, полковника сместил!

- Ты, я вижу, - сказал Ляпа, - все знаешь тоже как твоя бабка. – Атос рассмеялся:

- Слухом полнится.

- А карманы бабками! Брякну на номер. С автомата лучше звони, «Би-Лайн» всем стучит. - Он повесил трубку и погрузился в чтение. Цветы и книги, это была слабость Ляпы:

«В жаркую летнюю пору палач целыми днями сидел или лежал на мосту в тени караульни. Время от времени он обходил выставленные на кольях головы, как бахчевник бахчу, и снова ложился на свою доску в холодке, зевая и потягиваясь, отяжелевший, с гноящимися глазами, добродушный, как одряхлевшая лохматая овчарка.»

Старые добрые Балканы, подумал авторитет, он любил сербский реализм, ставя его выше латино, те католики, чуждо нам и не близко, а тут почти Гоголь! Ляпа с удовольствием и сам бы пытал, доставлять страдания людям он очень любил, нет нужной квалификации, попробуйте вынуть из живого человека целиком позвоночник, посмотрите, учиться надо, и опыт. Пыточному ремеслу нужно обучаться с детства, как это делали тонтон-макуты, сначала тренироваться на животных, потом под руководством мастера пробовать свои силы в большом спорте, пытать правильно никто не умел, даже Гитлер, умели Святая инквизиция и Дракула, их давно нет, эти мысли Ляпа давно бросил.

Сиди лучше думай, где эти двое, Партай и Ромей! Сам он не верил, что можно посадить полый стебель бамбука, тропического растения, сесть на кортоки и ждать,
пока он через камень прорастёт, сколько надо времени! Никто столько не усидит, его рекорд на пересылках был максимум минут сорок, потом с ног, кровь застыла, говорят, Вася Бриллиант просидел два часа, ничего само собой не решится, Ляпа налил себе стакан «мартини».

- Ищи солдат, Шаха и общак! - Внезапно за окном загремело, стекла задрожали, загрохотал ливень. Никого мы не найдём, понял Ляпа, дождь смоет все следы.

Вторая операция прошла более успешно, Боря не приходил и дышать было спокойно. Фатима подавала Амираму пилу, зажим, тампоны, следила за давлением.

- Подержи, - сказал доктор, зашивал он на совесть, особо мелкие сосуды прижигал раскалённым, так его учили на сборах военные. Хотя наркоза ввели меньше, Биря спал хорошо, многолетние складки убийцы, опущенные углы рта, искривлённые в дугу брови, деформированные бугры на висках разгладились, лицо порозовело, Фатка улыбнулась, жених! Молодеет прямо на глазах… Она работала в обычных туфлях на каблуках, всегда их носила, все привыкли к её красивым ступням. Боря один раз, правда, не выдержал, вышел в туалет, сонанировал в сортир, потом помочился, но только раз, больше реакций не было.

Фатима приготовила постный зелёный борщ, покрошила в большую кастрюлю мелко нарубленные варёные яйца, сверху приправила петрушкой. (Полтора литра воды на пучок щавеля, картофель, перец по вкусу.) Борщ был постный, во дворе Бориного дома Шамиль пожарил на мангале шашлык, настоящая баранина, сухая, сочная, вера по травке ходил, забили на рынке весь багажник субурбана, Амирам прочитал еврейскую молитву:

- ;;;; ;;; ;;;;-; ;;;-;;;; ;;;… - Барух ато адонай эло, вместе разделили хлеб. - Первую порцию в палату. - Фатка отнесла Бире обед. Боря зубами снял с шампура шашлык, бросил в суп, туда же салат и гречневую кашу, Амирам поморщился, Боря ему подмигнул, лехаим! Потом методично начал опустошать свою тарелку, каша возвышалась горкой над жидкостью, сзади подошла Фата:

- Киселя добавить, Борь? - Она приготовила отличный летний кисель. (Крахмал, сахар, смородина, вишня, абрикосы.)

- Конечно! - махнул рукой Боря, - лей! – Она налила. Молчание нарушил Шамиль:

- Ты в хате тоже так кушал?

- Не сидел, - отмахнулся Боря, - поумней тебя был!

- Видно, - покачал головой дагестанец.

- Я пойду кормить Бару, - сказал Боря.

- У вас с Барой стол один!

- Скажи спасибо, что ты мой гость, - Амирам вступился.

- Ты попутал! Овчарки не кошерные, нас могут съесть, - Баре недавно отдали вторую ногу Бири, человеческое мясо сладкое очень, кости сгрызла в минуту.

- Да у неё зубов уже нет, у Бары твоей, - сказала Фатка, - они были острые, когда я была девочкой.

- Ты и сейчас девочка, - убеждённо сказал Шамиль. - От тебя можно ожидать.

- От всех можно ожидать всё, - сказал Амирам, - непостоянство! - Он презрел мирские дела, словно плевки в пыли, и, предаваясь подвижничеству, шёл по стопам предков:

«Было много богатых и знаменитых людей, в прошлом году они гордились своей славой, их почитали украшениями страны, а сейчас от них не осталось и следа, разве что имена! Кто скажет, будут ли те, кто ныне богат, могуществен и всем известен, занимать то же положение на будущий год или даже в следующий месяц?» (Был один еврей, он сказал, что все проходит.)

Конечно, рогатый не оставлял и Амирама, с тех пор, как они принесли бессознательного афганца домой, тонкий, едва слышный голос в голове всю дорогу шептал ему, брось свою затею? Всё это, продай его на органы, будут деньги, поделите, тебе же нужны деньги, но он приказал ему заткнуться, человек сильнее любой своей негативности. Выбор творить зло или нет за нами, если Бог есть, то дьявол точно мы! Он не вёл с сатаной дебаты, это опасно, просто мысленно прошипел ему:

- Иди в свет! - Чёрное облачко в мозгу исчезло.

Амирам облегчённо вздохнул, дай ему сгуститься, материализоваться, будет рак, что и произошло с Розовым! Атмосфера Петровки, 38 просочилась в его нервные клетки и дошла до мозжечка, там из света стала жидкостью, которая быстро загустела, сознание и энергия одно, чёрная клякса начала мыслить. Мысль у неё была одна, сожрать всё здоровое вокруг, только железная воля майора подавляла её какое-то время.

Днём он контролировал рост злокачественных клеток, но ночью, когда старший опер засыпал, негативность брала своё. Потом Розов додумался, стал отравлять её наркотиками, она погружалась в свои адские грёзы, ловила приход и не просыпалась, потом её удалили, выбросили в больнице в мусорное ведро. Не достаточно быстро, она успела отразиться изнутри в зрачках Розова, свет снова стал не прозрачным. Обычный человек давно бы кинул ласты, «майор», как и все герои сопротивления бандитскому движению, а потом его участники на улицах Москвы, был не обычным, духовно он был намного сильнее среднего. Сейчас он уже почти ничего не видел и плохо соображал, чужеродная чёрная дыра вовсю поедала зрительные нервы.

- Человечину употребляем? - спросил поэта командир банкирского спецназа герой России Моисеев. Он положил на стол перед Сергеем только что сваренную в кипятке жилистую ногу, бульон наваристый, конечность порублена на куски. Моисеев достал мясо и выложил на тарелку, пошёл пар, отдельно лавровый лист, Арутюнов даже не поморщился. - Людей есть нельзя! Нужен воспитательный момент? Ногой по лицу?

- Не нужен, - Сергей по обыкновению выпятил челюсть. – Обычно ем сырым, из-за них сварил.  - Лемперт молча слушал.

- Введите, - сказал Моисеев, к столу подвели Оксану, вид у неё был так себе.

- Я гражданка Украины.

- И не только, - Моисеев пинком в бедро толкнул Оксану в сторону тарелки, силой усадил. - Прошу любить и жаловать, под протокол, небезызвестная Оксана Гордон! Она же Рита Родченкова, Ольга Сахарова, Ира Зайгерман. Ну давайте показывайте, где нашли факт? - Группа захвата уверенным шагом отправилась в сторону Горгаза к дому Горелика.

Патриция Келлехер остановила полицейский форд и вышла из него, китайская еда на вынос. Со стороны Атлантики и Англии дул мокрый ветер, делая воздух влажным и красивым, ресторанчиком владел пожилой старик из Гонконга, Патриция показала ему ксиву, ЦРУ. Она сказала:

- Как обычно! - Раз в неделю у неё с Роджером была традиция, приезжать сюда, брать еду, потом к ней или к нему, когда как, сейчас она была одна. Он улетел с чужим паспортом в полностью враждебную им страну со старым другом моджахедом в какую-то дыру на Кавказе, причём северном, яма, которую окружали то ли пять, то ли десять гор. Патриция провела языком по губам, вроде тот парнишка у бара ничего? Вечер обещал быть интересным.

Конец первой главы