Amreeka

Снаружи льёт дождь. Осень полностью вступает в свои права и, катаясь на волнах хлёсткого северного ветра, направляется к озеру. Температура воздуха колеблется около нулевой отметки.

Конечно, холодная погода никак не отражалась на состоянии Валерия, хотя и вызывала в нём необъяснимое раздражение к его собственному замороженному внешнему виду. Но по сравнению с простым природным ненастьем, Ад на земле, который ожидает его в течение нескольких следующих месяцев, будет более мучительным.

Немудрено, что кухня, каждый обеденный стол в ней и каждая кровать в приюте этим вечером были заняты.
Когда он толкает дверь и, рискуя, делает маленький глоток воздуха, то сразу же ощущает сотни врывающихся в его ноздри ароматов. Здесь смешиваясь, циркулируют запахи кипящего тушёного мяса, пота, дешёвого виски и, что ещё хуже, множество других горьких ядов. Но прежде всего, подавляющий всё остальное и захватывающий всё его внимание и концентрацию сильнейший аромат его тела и его проклятой крови. И даже при том, что он ещё не видит его, Валера знает, что Максим здесь.

Он задаётся вопросом: почему он здесь?
Валерка не знает, почему, но как только он начал идти, ноги сразу же потянули его сюда.
Прислонившись к стенке, его янтарный взгляд с тревогой сканирует комнату, задерживаясь на каждом человеке, на каждой женщине, на каждом ребёнке. Их лица источают усталость и в большинстве случаев выглядят намного старше своих лет. Многие здесь больны: телом, мыслями и, прежде всего, духом. Это печальная, гнетущая сцена, хотя Валера, конечно, видел и похуже.
Без сомнения, он видел нечто ужаснее.

Смотря немигающим взглядом на слезящиеся глаза и впалые щёки, его мысли отправляются на семьдесят лет назад. Невероятно чётко и ясно - ещё один талант, присущий его виду, – Валера воспроизводит в памяти события давно ушедших дней.

Невидимая пыль окутывает его гранитную кожу, и, не осознавая, его губы начинают двигаться, бормоча тихие молитвы и прошения – такие же жалобные, как и несколько лет назад. В его ушах звук отчаянного крика на полудюжине разных языков. Вокруг него ужасающий грохот выстрелов из огнестрельного оружия.
В течение доли секунды Валерка растворяется посреди переполненной обители. Он тонет в воспоминаниях, которые отказываются исчезать, вновь переживая зловоние и острую боль от льющегося дождём пепла, адского огня и самородной серы. В этот день его зелёный «Jeep Willys» прошёл через ворота Аушвиц-Биркенау. В этот день, одетый в новую рясу, он молился за души мёртвых и умирающих. День, когда в порыве отчаяния, он полностью опустошённый дал клятву Богу и себе, что никогда не сорвётся.

Слабый щелчок, раздавшийся с другого конца комнаты, и открывающаяся дверь на кухню привлекает внимание Валеры, и он устремляет свой взгляд на вход. Не догадываясь о его присутствии, в дверях появляется он, вдруг изгоняя все его воспоминания. С другой стороны, разумеется, возвращается огонь, присущий только его появлению и поглощающий его целиком. Инстинктивно, против воли Валерки, хищник внутри него свивает руки в кулак, выпуская охотничьи когти, пока демон, таящийся в его глубинах, насмехаясь, подговаривает его сделать вдох.

Едва его ногти впиваются в плоть, он отскакивает назад от опасного края при резкой боли, кажущейся ему теперь некой минутной отсрочкой, дарованной Господом. И вдруг он словно освобождается от пут, притягиваемый и отталкиваемый невидимой и нежной силой тока. Наблюдая за Максимом, как он порхает от стола к столу, подавая маленькие корзинки хлеба, огонь и всё, находящееся в комнате, медленно отступают на задний план. Улыбка, расцветающая на его красивом молодом лице, приковывает взгляд. Эта мягкая, изящная улыбка совсем не свойственна тому взволнованному парню, которого он встретил в нефе. От него невозможно отвести взгляд.

Всё, что знает Валера, кажется, рушится рядом с ним. Будто он находится в свободном падении, будто его устойчивое и предсказуемое существование теперь не что иное, как шум и хаос. Выражение его лица меняется, плечи опускаются. И отчаянная мольба, вырывается из горла раньше, чем он может остановить её.

- Боже, что же я делаю?

На тебя молюсь,
Пред тобою никну,
И ругают пусть.
Имя - как молитва.

Я понять смогу,
Что звезда. Чужое.
Я сейчас не лгу,
Что душа с тобою.

Ты мой царь, мой Бог,
В своём деле гений.
Всё сам сделать смог.
Я склоню колени.