Послесловие к Последнему не последнему

Когда отец Василий (Игорь Росляков)
Монахом стал, то вышел из поэтов,
Я - не монах (по сути не таков),
Поэт - не знаю, хоть за жизнь сонетов
Я написал, быть может, и не тьму,
Но, тем не менее, достаточно изрядно:
Хорошая гимнастика уму,
А совести - не очень, вероятно:
Больная совесть, внутренний палач,
Иного требует - не стихотворной битвы,
Ей нужен о грехах сердечный плач,
А, разве он возможен без молитвы?
Молитвы нет - и плача тоже нет,
Напротив, вновь грешить берёт желанье,
И, если ты в душе своей поэт,
Какое тут возможно покаянье?
Возможно ли в молитву заключить
Тот ум, где рифма прочно поселилась?
Как из поэтов пропуск получить
На выход, чтобы это не приснилось?...
Молитвы нет, а грех - он тут, как, тут:
Поэт писал, лукавый не терялся
(А грех - одно, что раскалённый трут),
И гексогеном мир в душе взорвался...
Всё, как вчера: и вновь молитвы нет,
И рифма для стыковки ждёт подругу,
И вырваться пытается поэт,
Но снова бесконечный бег по кругу,
Опять грешить готов, хоть до утра,
Поэт, доверившись бесовским бредням,
И, что последним было лишь вчера,
Сегодня оказалось предпоследним.