Брошенная деревня

(Идея Андрея Буровского)

Возвращался геолог на базу,
Нёс рюкзак с образцами, заразу!
Килограммов на двадцать иль больше,
Но тащил рюкзак и не ропщет.
На рассвете вышел. По карте.
Был азартен как все на старте,
И планировал быть ввечеру,
У селенья в еловом бору.
Много лет там никто не живёт,
Дом пустой спокойно найдёт,
И геолог месил километры,
Слышал, как завывали лишь ветры.
Солнце тронуло ели макушку,
Вышел он на лесную опушку,
Показалась деревня в низине,
Он стоял, любовался картиной.
Да, в деревне никто не живёт,
В сорняках перед ним огород,
Не кричат петухи. И коровы,
Не мычат. И следов от подковы,
Отпечатков не видно,
И собачьего лая не слышно,
Сиротливо торчат свечи-трубы,
За овином лежат костей груды,
По рогам -  в основном были лоси,
Кто-то их все собрал и здесь бросил.
И не пахнет дымком в той деревне,
Он направился к ней меж деревьев.

Встретил всё-таки здесь человека,
Мужика, тот стоял, как калека,
Косолапил, прищуривал глазки,
Воздух нюхал, лицо словно маска,
Лоб покатый, не стрижен алтаец,,
Челюсть нижняя… неандерталец!
Как с картинки сошёл из учебника,
Постоянный жилец заповедника.

- Я, геолог, иду на базу, -
Начал речь он с заученной фразы,-
Вы позволите, я заночую?
Пережду лишь пОру ночную.
- А ночуй,- мужичок отвечал.
И исчез. Он уже убежал.

В дом геолог зашёл осторожно,
На душе было сильно тревожно,
Земляные полы, пара лавок,
И хозяйка с детьми. Оковалок*,
На печи. С ним колдует.
«А чего. А пускай, Пусть ночует»
И хозяйка, и малые дети,
Как мужик, все похожи. Иль йети?
Лишь ворчали, не говорили,
О геологе будто забыли.
Угостил он их банкой сгущёнки,
Разодрались малые мальчонки,
Он вторую им банку отдал,
Чтоб не дрались, чтоб не был скандал.
Вечерело, темно стало в доме,
Света мало в оконном проёме,
Он сказал, что зажечь надо свет,
Тётка буркнула что-то в ответ.
Из печи доставала лучину,
Он запомнил эту картину:
Бьёт каменьями камень о камень,
Искры сыплются, вот уже пламень…
Загорелась щепа, сухой мох,
Но успела. Огонь не подох.
На столе уже был чугунок,
В нём картошка и свёкла, чеснок,
Этот ужин он тоже стал есть,
Попадался песок, чья-то шерсть.
Вот совсем стало в доме темно,
Прогорела лучина давно,
«Где мне лечь?» - геолог спросил,
Лишь кивнула. Ответ получил.
Лёг на лавке у самой у печки,
У окошка хозяйка местечко,
С ребятишками тоже нашла,
На скамейку другую легла.
Коротал ночь с тревожною дрёмой,
Муж её заходил, как варёный,
Поворчал, постоял в темноте,
Словно было что на уме.
«А пойду-ка я отолью», -
Сказал геолог, чтоб слышно тому,
Было, чтобы он знал,
Что геолог не спит, раз сказал,
И готов к нападению он,
А неандер издал только стон.
А на улице светит луна,
Тучи мошки и комарья,
Чувство: кто-то за ним следит,
Из-за дома ворчанье, сопит,
Этот кто-то, кто в спину смотрит,
Жадно дышит и не уходит.
Поскорее вернулся в дом,
К своей лавке пробрался с трудом,
Не споткнуться и чтоб не упасть,
Зажигалку зажёг. Вот напасть!
У окошка на лавке лежат,
Медвежата, тихонько сопят,
И медведица их обняла,
Спали все. Вот попался! Беда!
К печке сел спиною скорей,
Зарядил карабин побыстрей,
«Если что… зарядил я жакан,
Насмерть бьёт, будь какой великан», -
Говорил гулкой он тишине,
Самого же трясёт в темноте.
Просидел, не заснув, до утра,
Рассвело, вещи взял, и пора,
Покидать быстрее деревню,
Вспоминал он её со смятеньем,
Вспоминал, часто видел во снах,
Люди это? Медведи? И страх,
Налетал вновь волною порой,
И надолго терял покой.
А потом узнал как-то раз,
От людей, посещал кто не раз,
Что деревня пустая стоит,
Никого-то там нет. Жалкий вид.

*Оковалок — часть туши крупного рогатого скота
1 января 2024 г.