Танго Кумпарсита

Прячутся неоновые рыбки,
В зарослях коралловых лесов.
Где волна песок ласкает зыбкий,
Под созвездьем "Рака" и "Весов".

Где затих, в предчувствии тревожном,
В зарослях цветастый какаду.
В том раю и кажется возможным,
С неба снять заветную звезду.

И шумит прибой устало-глухо,
В ожерелье сказочных лагун.
Тает шорох пальм, теряясь в звуках,
Барабанов и гитарных струн.

Карнавала чудная премьера!!!
Дым сигар и запах терпких вин.
Кружат в жгучем танго кабальеро,
Знойных и прекрасных синьорин.

Чтоб слились природные начала,
Женское с мужским - рука с рукой.
Словно у пустынного причала,
Бирюза с вечернею зарёй.

Небосвода звёздное сомбреро,
Укрывает праздный шум и гам.
Рассыпает бравый бонданьеро,
Жемчугами трели к их ногам.

До утра, под этой звёздной крышей,
Вился бы веселья серпантин.
Если б на террасу вдруг не вышел,
Перебравший джина господин.

Мутный взгляд, презрительно-враждебный,
Оттеняет пробки козырёк.
Полился из уст, площадно-скверный,
Непечатно-грязных слов поток.

Закатив скандал в хмельном угаре,
Подданный "Владычицы морей",
Свой поступок понимал едва ли,
Оскорбив хозяев и гостей...

Скомкана, растоптана Ривьера,
Этой неожиданной бедой.
У крыльца волнуются тангерро,
Грозною и вспыльчивой толпой.

Требуют немедленно отмщенья,
Честь мужчин и оскорбленье дам.
Потянулись руки в возмущеньи,
К спрятанным ножам и кобурам.

Но на этом гребне безрассудства,
Прекращая бесполезный спор,
Пресекая ужас самосудства,
Из толпы шагнул вперёд танцор.

- Сэр! Очнитесь! Вы же не в борделе.
Помолчите. Хватит лишних слов.
Встретимся сегодня на дуэли -
Всё решит там пролитая кровь.

Вам гостей восторженное:"Браво!!!"
И гитар рокочущий аккорд,
Не понять. Но, впрочем, Ваше право,
Выбирать оружие миллорд.

Для себя же, не у Вас - у Бога,
Я прошу всего лишь одного.
Станцевать у смертного порога,
Вами ненавистное танго.

И клянусь - как только смолкнут струны.
Вот тогда - уже наверняка.
Пусть рассудит нас шальная пуля,
Или сталь холодного клинка...

Расступились гости и зеваки,
Оставляя в круге смельчака.
Гладит ветер черный шёлк рубахи.
Вскинута приветливо рука.

Выступая гордо и открыто,
Мимо оробевших синьорин.
Юная креолка Кумпарсита,
Замерла ответно перед ним.

Непорочных глаз шальная нега,
На вопрос ответила немой.
- Раздели со мною дон Диего,
Что тебе начертано судьбой.

Раздели! И отгорят зарёю,
Юности моей восторг и цвет.
Раздели! И я умру с тобою,
Не прожив отпущенных мне лет.

Заберу, в любви к тебе сгорая,
Боль твою, как не была б остра.
И теплом последним согревая,
Лягу пеплом твоего костра.

И пускай свидетельствует небо
И благословенная земля:
Не людской потехе на потребу,
А умру лелея и любя...

На плечо легла судьбе покорна,
Трепетная девичья ладонь.
И зажёг во взгляде взгляд бездонный,
Из глубин вселенческих огонь.

Из-за туч, с печальною улыбкой,
Им Луна отвесила поклон.
И в ночи для них запела скрипка.
И вздохнул для них бонданеон.

Кастаньеты с барабаном споря,
Разогнали тишину окрест.
И аккордов первых переборы,
Полетели к сумраку небес...

Безрассудством юности пленительной,
Подчиняя тело воле сильного,
Увлекла ответно - повелительно,
Женской зарождающейся силою.

Рук и ног мелькают перекрестия.
Тел изгибы - не унять дыхания.
Юная, чарующая бестия,
Ворожит, волнуя обоянием.

Круговерть двоих - движенье быстрое,
Что природой для влюблённых создана.
Чувств порывы, словно пламя с искрами,
Поглощала ночь, печально-звёздная...

Растекались, в музыке сгорая,
Лёд и пламень этих райских мест.
И горел над ними, осиняя,
В небесах холодных "Южный Крест".

Неминуем миг грядущей тризны,
С болью и душевной пустотой.
Догорает сказка этой жизни,
Перед молчаливою толпой.

От судьбы отпив глоток нечаянный.
Замирая сердцем и дрожа.
Растворяясь в танце и отчаянье,
Словно шла по лезвию ножа.

Веером шелков кружа безмолвно,
Сорванным листком опала в низ.
И застыл над ней Диего, словно
Молнией сраженный кипарис...

Замер потрясённый чужестранец,
Сын далёких и туманных стран.
Угасал в глухих аккордах танец,
Словно затухающий вулкан.

Со ступеней соскочив вихляво,
Обращаясь в сторону гостей.
Закричал британец:
                - Браво!!!
                - Браво!!!
Сто акул и тысяча чертей!!!

Будь я трижды съеден кашалотом!
Пусть меня задушит осьминог!
Мне восторг мой не измерить лотом -
Дон Диего - у твоих я ног.

Если вру - то пусть тому порукой,
Подо мной разверзнется земля.
Протяни же мне Диего руку -
Был неправ я. Вот тебе - моя.

Господа! Ко мне крутите румпель!
Не жалейте парусных снастей!
Шевелись же, мой дружище Бумпа -
Угощаю всех твоих гостей!!!

До глубин души опустошенный.
С белизной пробившихся седин.
Шел танцор к таверне окружённый,
Блеском разодетых сеньорин.

Скрылись за дверями  до рассвета,
Праздный гул веселья и страстей.
Ночь легла на площадь тусклым светом,
Газовых, шипящих фонарей...

В темноте вздыхал прибоя ропот,
Страж чужих надежд и тайных грёз.
Ручейком журчал девичий шёпот,
Полный слов страдания и слёз.

И в смятенье, бабушка Кончитта,
Прижимая к старческой груди,
Плачущую внучку Кумпарситу,
Не могла в ответ ей слов найти.

Лишь ворчал смущённо старый Бумпа.
Щурясь и седую хмуря бровь.
- Ты... Поплачь... поплачь, малышка Кумпа...
Видно и к тебе пришла любовь...

Под луной мерцал овал лагуны.
Звёзд далёких полыхал неон.
До утра в таверне пели струны.
И грустил, вздыхал бонданеон.