Из карцера на ощупь

Из карцера на ощупь дед выходит.
Пятнадцать суток он не видел свет.
И так глаза уж много лет подводят.
Теперь он окончательно ослеп.
Пол месяца назад, с трудом прищурясь.
Читал письмо от сына, тот писал,
Что маме, скопив деньги, не торгуясь,
Он памятник красивый заказал.
Дед так мечтал тот памятник увидеть.
И на лицо любимой посмотреть.
Осталось год всего ему осилить,
И в край родной на поезде лететь.
Смотрел он на жену на старом фото,
Стоят в обнимку, им по 20 лет.
В бараке даже улыбнулся кто-то,
Сказал: "Вы хорошо смотрелись, дед".
Всегда ждала, но всё же не дождалась.
Два года уж на свете нет ее.
За мужа видно, очень волновалась.
Инфаркт ударил в сердце, как копьё.
На шмоне как-то, нагло улыбаясь,
Увидел мусор фотку, и сказал,
"Вот это тёлка, дед, тебе попалась.
Наверно хорошо с ней отжигал."
Дед был всегда несломленным бродягой,
По молодости лагерь он держал.
Не стал базарить попусту с дворнягой.
И просто с ходу в челюсть ему дал.
Слетелись мусора, и стук дубинок,
Он кажется сознание потерял.
Не помнит, с вологодских пересылок,
Настолько беспредельный дубинал.
А зренье потихоньку угасало,
В тумане карцера, как будто в страшном сне.
Лишь сила духа выжить помогала.
И усмехались твари с СВП.
И как-то раз, на утреннем разводе.
Прислушиваясь, дед слепой стоял.
Он понял, что тот мент рядом проходит.
Самодовольный голос дед узнал.
Дед на него всем телом навалился,
В глаза менту он пальцы запустил.
Кровавым цветом мир мента залился,
И свет он навсегда в нём погасил.
Услышал дед сирену, но продолжил.
Вдруг выстрелы, и бок пронзила боль.
Дед огляделся, снова видеть может,
Но рядом с ним не лагерный конвой.
Любимая с ним рядом оказалась,
Идут за ручку, им по 20 лет.
Жизнь безвозвратно позади осталась.
А впереди сияет яркий свет.