Гимн им и ей

Мнение дилетанта и Старый Новый год

Они старались. Вдруг свершилось…

Продолжение мыслеобраза Закруткину не вспоминалось, хоть стреляйся (вот, надо сразу записывать, ещё лёжа на диване). Может собирался показать эскиз домашней сауны? Или представить материалы внеочередного ДТП? Последнее – да, но позже. Нет, не то. Чёрт его знает – записывать надо. Телевидение в это время демонстрировало по одному из каналов «Юность Петра» и «В начале славных дел», и одновременно по другому - «Старый Новый год».
Вспомнился, потрясающий до потери сознательности, как Мюнхгаузена, эпизод в библиотеке...

Закруткин вошёл в огромный библиотечный зал со множеством столов с выключенными настольными светильниками и пустыми стульями. Администраторский стол с пультом управления, отгороженный от зала, тоже был необитаем. Откуда-то из под потолка ветвилась инструментальная музыка и закручивала всё в необитаемом зале. Эта диалектическая музыкальная «спираль» Закруткину была давно знакома – «Болеро» Равеля в исполнении оркестра Ленинградской филармонии под управлением Мравинского. Не смотря на знакомую мелодию, Закруткин, несколько растерявшись отсутствием читателей, прошёл всё-таки к ограде стола администратора, напомнившей ему загородку печки его будущей (ебж) сауны. Из-за небоскрёбов книжных стеллажей послышался стук каблучков и появилась молоденькая девушка в белой блузке со стоячим воротничком, двойными манжетами в запонках с гранёными прозрачными камешками и в белой коротенькой юбочке. Она простучала каблучками к столу, нажала кнопку на пульте, и звук «Болеро» стал приглушённым.
- Добрый день. Слушаю Вас… - Мягким грудным голоском, как поющая Анна Герман, обратилась она к Закруткину и быстро взглянула на него из-под длинных ресниц весёлыми серыми глазами.
- Мм-м… - Промямлил поражённый Закруткин и с сомнением спросил:
- «Образы любви»?..
Девушка нажала ещё кнопку на пульте, и вдоль ближайшего «небоскрёба» бесшумно подъехало к его краю некое сооружение, напоминающее стремянку. Девушка встала на широкие ступеньки телескопического сооружения, взялась за поручень и нажала кнопку на нём. Телескопические трубы через несколько секунд стали выдвигаться вверх вместе со ступеньками, на которых она стояла. Закруткин заметил, чем держится юбка – талию охватывал узкий, почти незаметный поясок, концы которого были соединены таким же камешком, как на запонках. Сооружение тем временем поднялось к букве «О».
- Аа-а-а… - Дико закричал Закруткин. Даже заорал. Мысленно.
Стройные ноги девушки были в чулках белой рижской сеточки со стрелкой. Но чулки ли? Он немного подался через ограду стола и посмотрел снизу. Да. Чулки, удерживаемые за утолщённые края пажами – тоже белыми. И голый участок, немного загорелой кожи ног от края чулок до краёв белых трусиков.
«Прощайте мои бедные глаза – вы никуда не годитесь после такого спектакля».
В это время оркестр приблизился к финалу «Болеро» и вдруг громыхнул так, будто диалектическая спираль уже въехала в революцию.
Осознавала ли барышня, стоя на ступеньках телескопического сооружения под потолком у книжных полок с буквой «О», что, находящийся перед её столом, контингент (гендерный), если бы был, кроме Закруткина, мог снизу смотреть и видеть белые чулки, пажи и даже все четыре «окошка» её прелестных ножек?..