Белый всадник

                1
1975 год. Зима. Белокуриха. 8 класс. Преподаватель математики рассказала во время прогулки историю, которая произошла с ней и её товарищами в Казахстане, когда она, будучи студенткой, летом на каникулах была там в одном из целинных совхозов.
                2
Вокруг простиралась безбрежная, ровная, как стол, степь, то горько-полынным до душно-горьковатым от засохшего осота, то терпким от чабреца сладостно-грустным от повянувшего бессмертника запахом. Лишь иногда её однообразный рельеф нарушали  холмы и балки.
Раскалённое степное солнце медленно плыло в белесом, выцветшем небе, излучая нестерпимый зной, а к вечеру малиново-красное тонуло в мутной дымке за горизонтом.
  И только перед самым рассветом на иссушённую палящими лучами дневного светила
 землю обрушивалась с неба лавина живительной влаги. Первые капли дождя срывались в три- четвёртом часу утра. Было безветренно. Небо постепенно затягивалось тучами. Они всё сгущались, становились чернее и чернее, опускаясь всё ниже пока из них ни начинали низвергаться водопадами  мутные потоки воды. И тогда беспрерывно грохотал гром, гулко, раскатисто, как бы желая разбудить всё живое от утомительного ночного сна и оповещая землю, чтобы она спешила запастись в прок живительной влагой, упрятав её поглубже, отдавая  её потом по каплям по молекулам человеку, животным, растениям. Электрические разряды мощно рвали кромешную тьму у самой земли, ослепляя ярким голубоватым пламенем.
 А дождь лил и лил. Даже свет автомобильных фар не мог прорвать эту стену водяных потоков и, казалось, не будет им конца. Но степное солнце своими утренними жёстким лучами вспарывала армаду лохматых туч. Они растекались, таяли на глазах. И только в дали у горизонта были видны остатки их воинства. А солнце поднималось всё выше и выше. И от непродолжительного ночного, но мощного ливня оставались только небольшие лужицы; да дождинки на изумрудно-зелёной траве ещё играли радужными искрами. А трава в тот год вымахала выше пояса, сочная, ароматная, расцвечённая  алыми лепестками полевых маков. На горизонте они сбегались в яркие, цвета утренней зари, ковры, обрамлённые густой малахитовой зеленью разнотравья. Где-то высоко-высоко трепетал невидимый жаворонок, радуясь ещё не успевшей исчезнуть   свежести предрассветного обильного летнего ливня. Но солнце поднималось всё выше и выше, всё ближе оно повисало к зениту, всё отвеснее его жаркие лучи падали на землю, выпаривая его последние лужи, блестевшие кое-где небольшими оконцами. И снова начиналась борьба между сушью и влагой, между несносной жарой и свежестью. Уже не слышно было переливчатой песни жаворонка, уже не искрились алмазами дождинки на стеблях травы. Солнце, поднявшись в зенит, казалось висело там неподвижно, иссушая, превращая в камень землю. Оно рвало её множеством трещин, выпаривая по ним последние капли влаги, продолжая жечь всё живое, и так день за днём, неделя за неделей.
 В конце июня степь уже напоминала вылинявшее на солнце ситцевое платье. Увядшие цветы , порыжевшая от зноя трава. Лишь безбрежное море пшеницы разливалось по степи сияющим отблеском золота. Ветер гнал по нему тяжёлые волны, вспенивая их на гребнях тугими колосьями. Знать не зря лили в мае,  начале июня обильные дожди. Успела напоить матушка-земля своих питомцев.  Да и трава не успев вся выгореть, легла пахучим сеном в огромные зароды. Не будет теперь зимой  страдать скот  от бескормицы и от лютой стужи, вздыбливающей шерсть белым инеем. И люди, уставшие от тяжких летних трудов под изнуряющими лучами степного солнца, скажут: "Не зря трудились!" Однако сколько ещё сил предстояло приложить, чтобы взять уродившийся хлеб!!!

                3
Закончился очередной рабочий день. Парни и девушки нашего небольшого студенческого отряда шумной ватагой, пропылённые и уставшие, но весёлые и довольные, возвращались на полевой стан. Нас встретила, как всегда, доброй улыбкой повариха, которую называли все  Петровной. Это - невысокого роста, полная, но подвижная женщина, родом с Тихого Дона. Характер её, как и внешность, был полон противоречий. Бурчливая, нередко даже резкая в словах, она была доброй и заботливой в жизни. Несмотря на небольшой выбор продуктов на нашем складе, который помещался  в сбитом из горбыля сарайчике, она всегда могла очень вкусно приготовить будь то завтрак, обед или ужин. Венцом её поварского искусства был конечно борщ. Она знала об этом и гордилась. Ей очень нравилось, когда мы ели с аппетитом и нахваливали её мастерство, отчего она становилась добрее и без наших просьб каждому наливала добавку своего знаменитого казачьего борща. А аппетит у нас в этот вечер был действительно отменный. Правда, мы и в другие дни на него не жаловались. Наша столовая помещалась под небольшим навесом, который хоть немного спасал нас от  прямых  палящих лучей степного солнца. Ели мы все за длинным артельным столом, шириной в две мало-мальски обструганных доски, которые крепились на две крестовины из таких же досок, врытых в землю. Скамьи были сколочены из досок чуть потолще, но совершенно не обструганных. Поэтому даже самые непоседливые вели себя спокойно особенно после случая со студентом из геологического факультета Николаем Добрыниным. И здесь помогла наша Петровна, которая некогда заведовала здравпунктом в селе Харауз и в рабочем посёлке Балягинский рудник. Она всегда имела при себе необходимый набор и медикаментов бинты и вату. Это и выручило нашего товарища. День был на исходе. Вечерело. Солнце огромным раскалённым шаром скатилось за горизонт, поблескивая оттуда сгущающимся багрянцем. Потянуло ветерком. Уснули ласточки, прилепившие свои серые из грязи бугристые гнёзда у балки в углу под навесом. Вот и луна выплыла из-за виднеющейся в дали небольшой рощицы, молоденькая и серебра не успевшая   зачерпнуть из вчерашней ночи и словно застеснявшись своей молодости перед дедом Митей, уже поседевшим и молча курившим возле навеса юркнула  за облачко. Ярче стал светиться в наступившей темноте костёр, зажжённый Николаем. Все потянулись к костру. Пришёл к нам и дед Митя, который вместе с Николаем копал недалеко от стана колодец, а пока вода у нас была привозная. Дед Митя в основном молчал, но иногда на него находила большая охота говорить, тогда он подходил к костру и пристраивался к нашей молодой компании, Говорил он много и интересно. В сегодняшний вечер он рассказал о том, что в этих местах иногда можно видеть Белого всадника на белом коне. Кто он и откуда? Никто не знает. Сидевшие рядом слушали с упоением. И если кто пытался произнести слово, делясь впечатлением или издавал шорохи меняя позу, чтобы освободить затёкшую ногу, то тут же раздавались возгласы: "Тише! Тише!" Пламя костра колеблясь и извиваясь, выхватывало из темноты сосредоточенные лица слушателей.
 Старик-рассказчик находился в тени и только изредка по нему пробегали тусклые отблески ночного костра. Тогда из темноты вырисовывались нечёткие контуры его ещё сильного мускулистого тела, изборождённое крупными, глубокими морщинами его спокойное, умное лицо с впадинами на щеках, немного раскосыми, не по годам чистыми глазами. Взгляд спокойный, сосредоточенный. Маленькая седая бородка, которую он иногда поглаживал жилистой со вздутыми синими венами левой рукой, в правой он держал курительную трубку, сделанную из корня неизвестного дерева. Иногда он прерывался, чтобы раскурить давно потухшую трубку, но тут же о ней забывал и продолжал свой интересный ночной рассказ. Такие ночи, когда на него находила охота рассказывать, мы называли:"Тысяча и одна ночь".
И вот как-то в одну из суббот вечером все парни и девушки собрались съездить в ближайшую деревню в кино. Седлая коней , мы посмеивались: Может быть, деда Митя, мы встретим Вашего "Белого всадника"? Но сами этому не предавали серьёзного значения.
 Ночь была лунной.  Мы благополучно съездили в деревню и уже возвращались к себе на полевой стан.
Первыми ехали девушки за ними немного приотстав двигались парни. О "Белом всаднике" никто не вспоминал. Все о нём уже забыли. Впереди вырисовывался невысокий холм. Приглядевшись внимательно, девушки заметили, что за-за него появляется свечение. По мере приближения к холму оно всё усиливалось. И вдруг лошади остановились, не реагируя не на какие понукания. Потом подъехали ребята и спросили: "Почему остановились?" Девушки объяснили. Парни посмеялись, приняв это за шутку и пришпорили своих лошадей, но те не тронулись с места. Несколько парней слезли с лошадей и попробовали их тянуть за уздечку, но они продолжали стоять перебирая ногами.
Свечение за холмом всё усиливалось. Тогда Николай (он всегда у нас самый смелый и решительный и никогда не терпел не ясностей) легко спрыгнув со своей лошади,  пошёл пешком в сторону холма. Мы остались на месте и  наблюдали за ним. В лунном сиянии мы видели: он неспешно подошёл к основанию холма и медленно поднялся по его некрутому склону. И вот его силуэт чётко вырисовывался на  фоне ночного неба. И вдруг свечение резко усилилось. А наш Николай внезапно исчез. Все увидели, как на холме там, где стоял наш товарищ появился весь фосфорический Белый всадник на белом коне. Он передвигался, но движения ног его не было видно. Всадник будто медленно плыл. И вдруг все лошади одновременно, как по команде рванули в карьер. Девушки и парни от неожиданности, чтобы не быть сброшенными,  инстинктивно ухватились за шеи своих лошадей. Когда лошади вынесли нас на вершину холма  Белый всадник внезапно  исчез так же внезапно, как и появился. И только в той стороне, где скрылся призрачный всадник было яркое фосфорическое свечение. Но на холме не оказалось и нашего товарища. Лошади перешли на спокойный шаг. Местность была кругом незнакомая. Ещё раз тщательно осмотрев вершину холма и не найдя никаких признаков  пребывания здесь Никола, мы отправились домой наугад. Наконец мы выехали к речке, которой всегда  придерживались при возвращении домой, и которая  должна привести нас к нашему полевому стану. Двигаясь вдоль речки и покачиваясь в сёдлах, мы начали уже дремать, но вдруг очнулись от внезапно появившегося свечения. По другому берегу реки по самой кромке обрыва, вдоль нашего маршрута  двигался "Белый всадник" с длинной белой бородой, одной рукой держась за луку седла, другой за уздечку, он смотрел на нас немигающим тускло светящимся взглядом и что-то нам говорил, но никто из нас не слышал его слов. На этот раз все боясь прямо  посмотреть на него, боковым зрением видели, как его лошадь степенно передвигала ногами, не касаясь копытами земли. Так белый всадник сопровождал нас до самого рассвета. Чуть забрезжил рассвет и он превратился в маленькое слегка светящееся белое облако,которое натолкнулось на высокий,  твёрдый стебель высохшей травы, и внезапно исчезло.Когда совсем рассвело, поняли, что окончательно заблудились. Уставшие и натерпевшиеся страха, мы ослабили поводья и доверились своим лошадям. Вскоре не вдалеке показался дымок. Мы направились к нему. Приблизившись, узнали свой стан, но подъезжали к нему с противоположной стороны. Из-под навеса вышла Петровна и сказала: "Ну что гуляки? Завтрак уже готов, а Вас всё нет. Уже устала ждать." У входа в вагончик стоял дед Митя и вопросительно-тревожно смотрел на возвратившуюся молодёжь. Судя по выражению лица, он понял, что одна лошадь пришла без седока. Мы тут же известили о случившемся и предложили немедленно пуститься в поиски. Но дед Митя сказал: Если через два часа не придёт, будем искать.
 Петровна поохала, повздыхала, пожурила нас, машинально размахивая половником, затем заставила нас умыться и усадила завтракать. Прошёл час, потом полтора, но Николай не появлялся. Дед Митя, сидя на краю скамейки, курил свою трубку, заметно нервничая, и временами поглядывая в ту сторону, откуда мы возвратились. Поели мы в этот раз кое-как и тоже сидели молча и ждали. Стрелки часов медленно подходили к двухчасовому рубежу, и когда они должны были его пересечь, вдали показался силуэт. Он приближался, увеличиваясь в размерах и приобретал всё более чёткие очертания. Теперь в нём можно было узнать Николая. Мы бросились к нему на встречу и стали расспрашивать.
 Николай был уставший, одежда изодрана, лицо и руки в  ссадинах. Дед Мита облегчённо вздохнул,выдерживая спокойствие, выбил пепел из своей трубки, положил её в карман и ушёл в вагончик. Петровна спокойна смахнула свою слезу, накатившуюся на её глаза, и довольно заулыбалась, потом взяла алюминиевую миску и положила в неё с горой гречневой каши с тушёнкой и поставила на стол перед Николаем, сказав потом умоешься!- что противоречило её правилам. Николай с аппетитом съел всю кашу и начал повествование о своих злоключениях:

                4
Когда я поднялся на холм, то почувствовал, что упал, как будто куда-то провалился, очнувшись понял, что лежу. Рядом со мной что-то светилось холодным мерцающим светом. Подняв голову, я увидел возле себя белую светящуюся лошадь. Рядом с ней стоял с тарик с бородой такой же белый и светящийся, держа её левой рукой под уздцы. Правой рукой он показывал куда-то в сторону. Я невольно повернулся и посмотрел туда; но почти мгновенно, собрав всю свою волю, тут же повернул свою голову в сторону странного старика и глянул на него - он уже сидел в седле. Я подумал: "Однако же резвый дед! И когда он успел взобраться в седло!  Только что стоял!" Старик, уже сидя в седле, снова показал рукой в ту же сторону, но я решил: "Не буду смотреть, куда он показывает, а понаблюдаю, что он будет делать дальше. И вдруг там куда показал странный всадник раздался громкий топот и крики. Я невольно посмотрел туда, откуда доносились странные звуки. Они вначале нарастали, всё приближаясь и приближаясь, потом стали утихать, всё более и более удаляясь. Я повернулся в сторону где должен стоять всадник. Его уже не было.
 Невдалеке чернела маленькая рощица. Я поднялся и пошёл по направлению к ней. Войдя в рощицу, подобрал подходящее дерево и попытался на него залезть, но руки и ноги не слушались. Наконец я кое-как вскарабкался на него до того места, где его вершина раздваивалась. Там очень густо и почти горизонтально росли мелкие ветви, получилась очень удобная и естественная лежанка, расположившись в ней поудобней, я улёгся, пристегнувшись поясным ремнём к одному из толстых, корявых сучков и сразу уснул. Проснулся, когда косые лучи восходящего солнца  пробивались сквозь густую листву, больно кольнули в закрытые глаза. Вначале я не понял, где  нахожусь, но потом в памяти в одно мгновенье восстановились все события прошедшей ночи. Открыв глаза, я оцепенел от ужаса- перед самым лицом трепетал раздвоенный ный язык змеи, а тело змеи кольцами обвивало мою правую руку. Опомнившись, решил осторожно освободиться, но вовремя вспомнил советы деда Мити-лучше не шевелиться. Так прошло минут тридцать вынужденного отдыха я уставился на ветку, что была над головой змеи. Там была небольшая свежая ссадина. На ней висела капля выделившегося сока. Она быстро росла и вот, оторвавшись, упала на голову пресмыкающегося. Испытание на выдержку прекратилось. Капля разбудила змею и она освободила меня из плена. Я отстегнул ремень, осторожно повернулся, уцепившись обеими руками за корявый сук и повис на нём. До земли оставалось метра два с небольшим. Разжав руки, я спрыгнул на землю. Осмотревшись немного, поял, что нахожусь в стороне противоположной той куда мы ехали, отправляясь в деревню. И я вспомнил, что в этой рощице я уже был с дедом Митей, когда искали с ним воду. Сориентировавшись, я пошёл так, чтобы солнце  в первой  половине дня мне светило в спину. Дойдя до речки я увидел следы движения нашего конного отряда.На противоположном берегу стоял засохший стебель одинокого подсолнечника с обугленной верхушкой. Перейдя речку и поднявшись на невысокий холм, я увидел наш полевой стан и ваши фигурки, которые издали казались совсем маленькими. Я пересчитал их и успокоился. "Все на месте,"- подумал я, -вот и хорошо!"

ноябрь 1982 год                город Советская Гавань
                Хабаровский край